Дневники св. Николая Японского. Том III

17/29 июня 1897. Вторник.

О. Фаддей Осозава посетил Церковь в Циба и очень хвалит ее одушевление; пяти наученным преподал крещение, дальнейшие слушатели есть.

О. Борис Ямамура описывает свой объезд по Церквам: в Ханава просят переменить катихизатора, — Александр Хосокава ни к чему не годен. Кстати, его теперь и нет там: на родине, в Хацинохе, женился; быть может, сделается после этого годнее.

Из Оою сам катихизатор, Павел Ода, просится в другое место, хотя он и имел там большой успех в продолжение года. — У Иоанна Котера опять плохо, хотя прежде казалось хорошо, — слушателей ни одного; что за причина? Узнаем подробнее, когда о. Борис придет на Собор, — Илья Яци, катихизатор в Саннохе, ушел домой без всякого спроса, — и ничего ровно нет в Саннохе. Не лучше ли совсем из службы вон этого самопроизвольника и лентяя? — В Акита, у катихизатора Павла Кубота, также нет ни крещений, ни слушателей, и о. Борис прямо заявляет, что его оттуда нужно вывести. —

Пишет еще о. Борис, что Сергия Кобаяси просят перевести в Оода–те, где он принят в дом, и приемный отец его восьмидесятилетний старец, и так далее; Василий же Усуи, теперешний катихизатор, не может–де выносить, при своих ревматизмах, суровости тамошнего климата и просится в более теплое место. Это, вероятно, можно устроить на Соборе.

18/30 июня 1897. Среда.

Павел Косуги, катихизатор в Миязаки, в длинном и цветистом письме описывает пребывание там о. Павла Савабе: приготовлена была ко встрече его арка из зелени с приветственною надписью; выехали встретить его христиане за три мили; нанято было помещение ему в хорошей гостинице; встретив его и получив от него благословение, христиане проводили его туда, и, чтобы быть ему отдохнуть, никто не беспокоил его визитами на первое время, и так далее. Все это очень приятно, и я велел письмо напечатать в поучение другим.

Илья Накагава, катихизатор в Каннари и пр., сетует, между прочим, на все более и более возрастающую дороговизну, вследствие вводимой Правительством золотой валюты. «Если, — говорит, и нам, как бы ни экономить, нельзя прожить, чтобы ежемесячно не был дефицит, то бедному народу как же быть?»… Получает Илья — человек семейный и давний катихизатор — всего двенадцать ен в месяц. Конечно, как тут без дефицита, если местные христиане не помогают, о чем не имею сведений, и что едва ли есть. При всем том Илья сетует не о себе, а о бедном народе. Если это чистосердечно, без задней мысли, то нет цены Илье за бескорыстие и терпение; если это намек, то Илья — чистый японец по деликатности и вежливости, японец — старого закала.

19 июня/1 июля 1897. Четверг.

— Кто выше: Бог, или Его Величество Император?

— Бог выше Императора.

— Кто ниже поэтому: Бог или Император?

— По сравнению с Богом, царствующим над всем, Император ниже.

Этих ответов достаточно было, чтобы изгнать одного из лучших учеников из школы. Все ученики и учащие воздвиглись и изгнали. Случай был в Ямагуци Normal School. Всего один христианин и был там, протестант Оритаке Дзюро, и с ним так поступили, как описано в «Japan Daily News», July 1, 1897. Это напомнило мне следующий, еще лучший в сем отношении, случай. Пять лет тому назад, когда школа Ниицума, по снятии с него сана, поступила сюда и соединилась в Катихизаторской), в один вечер приходит ко мне один из учеников сей школы и говорит:

— Я выхожу из школы.

— Что так?

— Здесь учат, что Бог выше Императора.

— Но ведь это о едином боге, Творце и Промыслителе Вселенной. Ужели ваш Император выше Его?

— Для японца его Император выше Бога, и нет никого выше его.

И это говорил человек, уже несколько месяцев слушавший христианские уроки!

Я пристально посмотрел, не рехнулся ли он? Но он ясно и спокойно смотрел на меня. Я развел руками и распрощался с ним.

Был на экзамене в младшем классе Семинарии по Катехизису. Отвечали плоховато; учитель Петр Исигаме слаб с ними и плохо поясняет, что все и поставлено на вид.

20 июня/2 июля 1897. Пятница.

Утром был на экзамене в Катихизаторской школе по Нравственному Богословию. Профессор Иоанн Кавамото составляет и выдает свои записки, оттиски которых производит посредством очень дешевого инструмента в своей же комнате. Записки, конечно, — сколок с русских академических лекций, преимущественно Олесницкого, но, по крайней мере, изложены настоящим японским языком, весьма понятным, не то что наши переводы, или лучше — перетаскиванье с русского, никому в должной мере не понятные. Он еще в воскресенье представил мне экземпляр своих лекций, и я тогда же порадовался и поблагодарил его; сегодня пред всеми выразил тоже. Когда он изложит и преподаст так всю систему, ее можно будет напечатать, и это уже будет по языку настоящая японская книга.

Другой профессор, Емильян Хигуци, делает то же по толкованию Священного писания. Его изъяснения посланий к Коринфянам и Галатам, по которым на днях отвечали в Катихизаторской школе, также изложены хорошим японским языком, и я дал ему обещание напечатать их, когда он пересмотрит их и вполне приготовит к печати.

Таким образом хоть два профессора, воспитанные в России, являют признаки некоторой самодеятельности и, стало быть, вложения души в свое дело. Как не порадоваться!..

После экзамена мы с Павлом Накаи закончили исправление Деяний, чем и кончен труд по первое сентября, если Бог даст продолжить. Обещал Накаю двадцать ен, как в прошлом году, на путешествие и прожитие во время каникул, где хочет, для отдыха; когда будет отправляться, скажет.

О. Павел Савабе возвратился из путешествия по Церквам на Киусиу. Три часа рассказывал и не кончил. Вернулся здоровее, чем когда уехал. Это подает надежду, что он и вперед будет путешествовать. А это, несомненно, полезно для Церквей. Идеальность у него неиссякаемая. О. Петр Кавано, по его же наблюдениям и рассказам, лентяй во все сани, лентяй, по–моему, не исправимый; о. Павел же уверен, что он, после сделанных ему внушений, непременно исправится, поднимет к проповеди «хеймин» в Янагава, проживет месяц в Карацу и оживит там Церковь, и прочее подобное. Что ж, дай ему, Господи! Я просил о. Павла неустанно наблюдать, чтобы о. Петр не отступился от своих обещаний ему. —

Церкви о. Якова Такая нашел он в гораздо лучшем состоянии, чем Церкви о. Кавано: в Кагосима, Хитоёси, Миязаки наши Церкви положительно первенствуют сравнительно с инославными, тогда как в приходе о. Кавано нет у нас ни одной превосходящей их, хотя, где слышится православие, там оно тотчас привлекает; например, в Фукуока, кроме двоих, недавно присоединившихся из католичества, еще переходит оттуда к нам один девяностолетний старец; прислушался он как–то к проповеди катихизатора и по окончании ее воскликнул: «Теперь–то я узнал истину, — восемьдесят лет доселе (с открытия сознания) блуждал во мраке: сначала в языческом, потом католическом»…

На обратном пути о. Павел посетил Оосака: хвалит усердие к делу о. Сергия Судзуки и говорит, что христианам Оосака он нравится ныне более, чем в прошлом году; «только проповедей его выносить не могут; говорит за каждой всенощной и Обедней, и прескучно: за каждым словом тянет свое бесконечное „а… а…“».

— Так отчего ж вы ему не заметили это? Вероятно, он не сознает этого своего недостатка. Это с ним новое. Здесь, будучи диаконом, он всегда говорил превосходные проповеди.

— Действительно, следовало заметить, но я постеснялся.

Про о. Матфея также рассказал очень неприятное. Строг он, — об этом все знают. Но я вовсе не знал, что пред ним дрожат.

Многие приготовленные к крещению не просятся экзамена потому только, что смертельно боятся о. Кагета. Чуть не ладно, — он наповал разбранит экзаменуемого, катихизатора и представивших испытуемого поручителей — будущих восприемников. Павел Цуда (клеврет о. Матфея, вместе с ним когда–то сидевший в тюрьме за христианство) просится вон из его ведомства, другие катихизаторы тоже бежат, — никто не выносит суровости о. Матфея.