Диадема старца: Воспоминания о грузинском подвижнике отце Гавриле

Я никогда не сомневалась, что у отца Гавриила было особое восприятие мира. Можно привести очень много примеров, подтверждающих это. Однажды в день преподобного Шио Мгвимского в монастырь пришло много народу. После литургии во время трапезы он неожиданно обратился к одному человеку и спросил, не совершал ли тот некоего тяжкого греха. Тот, поражённый, смиренно признался, что совершал. Все почувствовали неловкость положения, но отец Гавриил с удивительным тактом сгладил эту неловкость. Когда я думала о происшедшем, то удивлялась и тому, как старец увидел грех в этом человеке, и тому, как сам человек смог публично признать свой грех. Сейчас этот человек — священник.

Как‑то к отцу Гавриилу пришла одна молодая женщина. Увидев её, он начал рыдать. Оказалось, старец духом провидел, что на долю этой женщины выпало два тяжелейших испытания.

Однажды я вместе со своим духовником вьтитла из храма после исповеди. Это был, наверное, тот единственный раз, когда духовник настойчиво потребовал, чтобы я исполнила то, на что у меня тогда не хватало духовных сил. Я была в отчаянии. Когда мы вошли в трапезную, отец Гавриил подошёл к нему и спросил: «Тебе её не жалко? Что ты делаешь? Знаешь, как ей плохо?!» Так он ведал, что печалило меня. А обычно такими красками меня «разукрашивал», например: «Теодора у нас не промах — кого хочешь с коня сбросит и сама сядет».

Многие любили отца Гавриила, но были и такие, которые считали его обыкновенным пьяницей. Однако я никогда не видела, чтобы отец Гавриил обижался на них — он снисходил к их немощи, прощая их осуждение, потому что не нуждался в признании.

Однажды ночью он начал звонить в колокол. Мы так рано вставали для молитвы и так мало времени оставалось для отдыха, что хотелось поспать, а он, не прекращая, продолжал звонить и призывал всех: “Вставайте, Грузия в крови! Брат убьёт брата, пока вы спите!” Тогда мы не понимали, почему старец не давал нам покоя — не понимали до тех пор, пока на нашу страну не обрушились тяжелейшие испытания.

Я подвизаюсь в Самтаврийском женском монастыре уже около тридцати лет. До этого я жила в Тбилиси по соседству с отцом Гавриилом, около храма святой великомученицы Варвары и часто приходила к нему в церковь. Когда я впервые побывала там, то от удивления растерялась: все стены были завешаны иконами, на специально установленных столбах, на натянутой верёвке тоже размещались иконы. Но больше всего меня поразила проповедь батюшки. Слушая его, я позабыла обо всех мирских нуждах — его невозможно было слушать без слёз. При первой же встрече он предсказал, что мой путь — монастырь. Отец Гавриил без страха проповедовал, хотя время было страшное и храмы закрывались.

Однажды отец Гавриил передал мне что‑то завёрнутое в бумагу. Тогда было очень трудно достать церковные предметы, у меня не было ни одной иконы. Какая же радость охватила меня, когда я, развязав узелок, обнаружила там иконы и крест. Я поставила их в уголок, где молилась.

В другой раз он благословил меня встретиться с матушкой Нино (Пеикришвили). Мы познакомились, и она стала рассказывать мне жития святых и усердно учить меня читать по–старогрузински псалмы. В доме матушки Нино я могла оставаться подолгу. Каждый день к ней приходили молодые люди, многие из которых впоследствии стали священнослужителями.

После того как старец сказал, что мой путь — монастырь, мне было знамение — голос сказал: «Иди в Мцхету в монастырь». На следующий день в шесть часов утра мы вместе с моей родственницей поехали в Мцхету. В тот раз я в монастыре не осталась, а пришла туда спустя несколько лет. Хорошо помню слова старца Гавриила, сказанные мне, новопостриженной монахине: «Дочь моя, ты должна проявить большое послушание и смирение». Подаренный им крест висит у входа в мою келью, утешая, укрепляя и сохраняя от всякого зла.

В молитвах прошу отца Гавриила об укреплении Самтаврийского женского монастыря и обо всех церквах и монастырях Грузии.

Однажды отец Гавриил позвал меня к себе и благословил написать икону Спасителя. Я отказывалась, боясь, что не справлюсь. Но старец сказал: «Не спорь, я принесу тебе всё, что для этого нужно, и делай то, что скажу». Я поняла — спорить бесполезно.

Начала писать икону и так быстро и легко её написала, что сама удивилась. Мне казалось, что Спаситель выглядел очень суровым, об этом и сказала старцу. «Ты не переживай. Мне нужна как раз такая икона Спасителя», — сказал он, чем меня очень обрадовал. Я поблагодарила Господа за то, что Он дал мне возможность послужить Ему.

По благословению Святейшего и Блаженнейшего Католикоса–Патриарха Илии II и Митрополита Цхум–Абхазской епархии Даниила меня и ещё нескольких монахинь перевели из Самтаврийского монастыря в Сванетию [32]. Через год я вернулась. Отец Гавриил не хотел, чтобы я снова отправлялась в Сванетию, но в это время к нему приехал настоятель церкви из Сванетии отец Георгий, и они долго беседовали. Потом старец позвал меня к себе и сказал: «Ты знаешь, настоятель нуждается в помощи. Если бы мне позволяло здоровье, я бы сам поехал к нему. Я беру на себя все твои немощи и благословляю — поезжай в Сванетию».

Старец усердно молился, и Благодать Божия сошла на Сванетию [33].

Поэтому отец Георгий на каждой литургии молится об упокоении старца Гавриила, вспоминает его как великого молитвенника.

Моя мать, схимонахиня Иоанна, с большими испытаниями пришла из мирской жизни в монастырь. У неё была саркома ноги, её два раза оперировали. Врачи уже потеряли надежду, а мы, родные, уповали лишь на Бога. Состояние её с каждым днём ухудшалось. Несмотря на то что отец Гавриил лучите меня знал о состоянии моей матери, он всё же спросил: «Как твоя мать?» Я ответила: «Не боится смерти, спокойно ждёт её». Он грозно закричал: «Ты что думаешь, что это терпение считается мученичеством? От тебя потребуется ответ за неё, как от дочери. Благословляю тебя — сегодня же поезжай к Патриарху и от него узнай волю Божию».

Патриарх благословил операцию, и врачебный консилиум решил срочно ампутировать ногу. По сей день схимонахиня Иоанна, по милости Божией и молитвами отца Гавриила, хорошо себя чувствует.

Однажды отец Гавриил спокойно сидел во дворе монастыря на скамейке. В это время к нему подошла красивая женщина с накрашенными глазами, в брюках. Она уселась на колени к старцу, поцеловала его и сказала: «Отец Гавриил, как Вы красивы. Вы мне нравитесь! Я ещё раз приду к вам…»

Мы стояли в оцепенении, не понимая, что происходит.

Отец Гавриил будто окаменел. Мы думали: кто‑то специально подослал эту женщину. Старец долго слушал её бессмысленный лепет, не перебивал, потом произнёс: «Приходи, Маквала, ещё, приходи…» Когда она услышала, что старец назвал её по имени, она резко вскочила с колен старца и без оглядки побежала к выходу.

Мы думали, что если на следующий день Маквала и вернётся, то повторится то же самое. Маквала действительно вернулась, но произошло чудо: она не имела ничего общего с той, что приходила вчера: была одета в длинную чёрную юбку, на голове платок, глаза заплаканы. Она стояла у входа в келью отца Гавриила и со слезами повторяла: «Отец Гавриил, я знаю, что ты не откроешь двери. Знаю, что никогда тебя не увижу, прости моё вчерашнее бесстыдство. За всё благодарю тебя».

Такая перемена ошеломила нас. Сразу я не смогла всё это вместить, но сейчас воочию вижу, что старец Гавриил незримо сотворил чудо — исцелил заблудшую женщину. Помню, как на следующий день, ещё до прихода Маквалы, старец неожиданно встал и вошёл в свою келью. Нет сомнения, что он предвидел её приход и не хотел встретиться с ней, а накануне, после первой встречи с ней, он весь вечер никого не принимал и молился перед иконой Пресвятой Богородицы.

На следующий день после литургии на пороге храма он упал и ударился головой. Все испугались. Четыре монахини с трудом подняли его и повели в келью. Мы не могли уложить его на тахту и осторожно положили на пол. Старец стонал — нам было очень страшно. Одна монахиня оступилась и локтем ударила по клавишам рояля, стоявшего в келье старца. На звуки музыки он поднял голову. Другая монахиня сказала: «Ещё раз ударь по клавишам, может быть, старец очнётся». Зазвучала музыка. Отец Гавриил поднялся как абсолютно здоровый человек и сказал: «Поиграйте “Шалахо” ! [34]» — и красиво повёл руками. После танца он запел, а закончив петь, зарыдал: «Что это со мной случилось, лукавый одолел меня. Вчера он мне сказал: “Ты у меня завтра потанцуешь!” — так и случилось».