Истоки знания

Глава 10

ЦЕЛОСТНОЕ ЗНАНИЕ И ЕГО ПОДМЕНА

Когда мои глаза открылись было уже светло.

— Сколько же я проспал? — мелькнуло в голове. — Не менее десяти-двенадцати часов… Я поднялся с кровати и, одевшись, вышел во двор. Старика ни в доме, ни во дворе не было. — Куда это он запропастился? — подумал н. — Наверное, возится со своими пчёлами…

Умывшись в остывшей бане, я пошёл на поиски хозяина. Когда я обогнул скотный двор и открыл калитку в огород, то невольно остолбенел: рядом с сараем я увидел обширную вольеру, а в ней двух лаек, но каких! Я не верил своим глазам.

Передо мной были собаки далёкой горной тайги Алданского нагорья. Судя по экстерьеру чистокровные «эвенкийские» лайки! Высокие, поджарые, чисто чёрные, с белыми масками, с подпалинами на ногах, и жёлтыми бровями… Лучшие охотничьи лайки планеты! На них немного походят собаки северо-востока и знаменитые хаски, но и те, и другие, и мельче, и слабее. Я. открыв рот, рассматривал собак. Те, в свою очередь, будучи настоящими охотничьими лайками, несмотря на свой угрюмый и свирепый вид, спокойно, безо всякой злобы с интересом изучали меня.

Да-а! — думал я, — вот и ещё одна загадка деда. Ну и «знахарь»! Откуда взялось у него это сокровище? Даже на Востоке, по Витиму и Алдану такие собаки редкость. А тут на тебе — в Тюменской области и племенное гнездо! Значит, старик их разводит… Интересно, зачем? Кому нужны здесь на Урале и Западной Сибири такие вот «аборигенные лайки» предгорий Станового? По моим наблюдениям в Тюмени и Свердловской области давно в моде заводские полудекоративные западно-сибирские. а далее на Запад вырождающиеся русско-европейские… Любуясь красотой и статью собак я и не заметил как ко мне подошел их хозяин.

— Ну что нравятся? — спросил он.

— Не то слово! — отозвался я. — Это же живое чудо света!

— Не будь их — не было бы у меня пасеки! — сказал с уважением дед. — Эта пара справляется с любым медведем. Ни один косолапый сюда не заходит. Один раз здоровенного мишку на дерево загнали! Пришлось его выручать, еле увёл собак…

— Откуда ты их выкопал, — вырвалось у меня. — Вот смотрю на собак и глазам своим не верю! Не может быть, а оно — вот! Будто я снова на Становом очутился.

— Ты оказывается не так прост, парень, — с неподдельным удивлением в голосе, повернулся в мою сторону дед. — И на Востоке успел побывать, и в собаках, я вижу, разбираешься, а я то, грешным делом, собирался тебе рассказать, что это вот порода лаек распространена у наших уральских манси…

— Неужели правда? — засмеялся я.

— Конечно же, нет! — улыбнулся ведун. — Но, то, что ты разбираешься в породах охотничьих лаек для меня новость, и новость радостная. По крайней мере, тебя не надо будет учить кинологии.

— Не пойму, а зачем мне ещё и кинология? — удивился я.

— Видишь ли, знание о каком-либо процессе может быть только целостным: нельзя судить о цепи происходящего, разбираясь только в отдельных, ничем, казалось бы не связанных между собой, фрагментах. Такой способ позволяет накопить информацию, но не даёт знания. В наше время науки и новых открытий, редчайшие люди владеют подлинным знанием. Парадоксально? Но это так! Именно поэтому наша земная наука для общества людей и стала основным источником зла, что бы она не открыла, всё оборачивается против человека и тут виноваты не столько политики и их спецслужбы, сколько слепота самой науки. Земные учёные, важные напыженные академики с дипломами и регалиями не имеют ни малейшего представления о том, что истинное знание всегда целостно, тем более, о последствиях, которые могут возникнуть в результате их научной деятельности. Каждый сам по себе! И не им дано объединять в единую целостную структуру всё что они изыскали и открыли… Этим делом заняты, другие, те которые владеют не информацией, а подлинным знанием.

— Кто же это такие? — невольно спросил я старого.

— Люди со жреческим складом ума, не с научным, а с философско-методологическим или процессионным. Когда-нибудь ты разберёшься в разности научного и методологического мышления. У тебя всё ещё впереди… Скажу тебе, что подобным умом владел наш Михайло Ломоносов, потому он и не сделал ни одного «слепого» открытия просто так для кого-то. Ломоносов обладал феноменальной способностью обобщения и предвидения и он никогда не шёл на поводу у тех, кто пытался им дирижировать. Неважно, кто это был, иллюминаты или наши доморощенные, такие как я знахари. Ориане выродившиеся потомки гиперборейских жрецов принесли Михаилу, ещё мальчишке, некий свиток и попросили его расшифровать. Всю свою жизнь Ломоносов занимался расшифровкой того свитка, но когда он его всё-таки расшифровал и прочёл, то понял зачем ему дали эту работу. Пергамент описывал технологию получения оружия невиданной разрушительной силы, такого оружия, по сравнению с которым современный динамит и тол — детская забава. Учёный представил, что может натворить его открытие, и что же он с ним сделал? Сначала испытал взрывчатку, из-за этого в академии наук возник пожар, а потом уничтожил свиток… Точно так же со своими открытиями поступил и Никола Тесла… Для чего я тебе всё это рассказываю? Для того, чтобы ты понял разницу мышлений, чем отличается научный склад ума от методологического. Научный склад ума, главным образом копает вглубь, а процессионный же направлен ещё и вширь. Последний стоит на порядок выше научного, вот почему о таком складе ума принято молчать, как будто его и нет вовсе. Все талдычат о научном, он у «них» самый главный и ценный. Это и понятно. Люди с научным червяком в голове для «них» безопасны, дальше своего носа они не видят. Научники и разделили целостное единое знание на фрагменты, так сказать подогнали процесс познания под стандарт своей психики, иллюминатов в нём винить нечего. Их задача была иной.

— Интересно какой? — спросил я «знахаря».

— А как ты думаешь? — в свою очередь переспросил он меня.

— Думаю, не допускать в науку таких вот Ломоносовых, Тесла, Менделеевых и других им подобных…

— Если же они, каким-то чудом, оказываются вовлечёнными в процесс познания, — стал дополнять мои рассуждения ведун, — То сделать неё возможное или невозможное для их приручения или нейтрализации. Люди с абсолютным складом ума, как правило, часто бывают ещё и духовными, следовательно, для тёмных опасными. Теперь ты понимаешь, почему научные круги поедом едят всех тех, кто способен в своих изысканиях видеть не только вектор причины, но и вектор цели? Иллюминатам в науке нужна серость, обвешанная регалиями, дипломами и званиями, ущербность и ограниченность. Из неё как раз и стряпаются научные авторитеты. Так сказать, тяжёлая артиллерия против тех, у кого «все дома», словом, против гениев. Тут конечно задействовано ещё и финансирование, не без этого, но не оно является основной силой давления, речь идёт об особом психологическом механизме, которым отфильтровывается всё опасное и нежелательное. Конструктивные люди, со жреческим складом ума ни в коем случае не должны стоять у кормила земной науки, иначе тёмные очень скоро лишатся инициативы, а следом и власти. Ты меня понимаешь, отрок? — закончил седоголовый.

— Понимать, то я понимаю, — съязвил я. — Только до меня никак не доходит вот что: начали мы, вроде, про собак, а закончили разговором о проблемах в области знания.

— Ты же знаешь, что знание всегда целостное, — улыбнулся старик. — Значит всё о чём мы с тобой говорили касается и их, — указал ведун на своих питомцев.

— Как это? — искренне удивился я.

— Очень просто, — сказал дед. — Сейчас до тебя дойдёт. И рассказывать за меня будешь ты. Моё дело только дополнять и задавать вопросы. Пойдём — там у меня уютная скамейка под кедром — «в ногах правды нет».

Попутно соображая, что он от меня ещё хочет, я нехотя поплёлся за старым. Когда мы оба уселись, ведун сказал:

— Через пятнадцать минут у нас будет завтрак, а сейчас я тебя хочу кое о чём спросить. Как ты думаешь, зачем сюда на Конду, я привёз породистых лаек Дальнего Востока? Здесь тоже есть собаки и неплохие. Можно было бы и не возить.