Помни время шипов

24 апреля. В последние дни мы часто стояли перед нашим пансионом и рассматривали девушек, которые проходили мимо нас. Если солдат видел симпатичную девушку, он свистел от восхищения и следовал за нею, чтобы познакомиться. После этого мы быстро стали заключать между собой пари, удастся ли ему это или нет. В случае с одной особенно красивой, но также и очень гордой брюнеткой, которая каждый день в одно и то же время проходила мимо нашего пансиона, до сих пор никому еще не удавалось добиться успеха. Она даже не давала солдатам ответ на их словесные попытки сближения. Но снова и снова, то один, то другой пытались вступить с нею в контакт. Наконец, это превратилось в настоящее соревнование, и у меня было такое чувство, будто это действительно очень радовало брюнетку, иначе она давно выбрала бы другую дорогу.

Когда потом залогом пари стала упаковка табака, которую один некурящий солдат готов был пожертвовать тому, кто добьется с этой брюнеткой успеха, я тоже уже не мог сопротивляться. Я решил не подходить к ней с привычными пошлыми выражениями, а применить очень простую тактику. Я просто хотел сказать ей правду – о чем тут шла речь и не хотела ли бы она поддержать меня в этом. Это сработало! Хотя я тоже сначала как болван бежал рядом с нею, но когда она услышала от меня, в чем тут дело, она остановилась и очень громко рассмеялась. Из-за ее смеха у солдат, идущих за мной, лица вытянулись от удивления, и после этого они очень хотели узнать от меня, какой же трюк я применил, чтобы так быстро убедить ее. С тех пор мы встречались чаще, и из этого даже вышел настоящий роман. Ее родители дали ей действительно редкое имя «Йоланда», которое я здесь услышал в первый раз. Йоланда работала дамской портнихой в пользующемся хорошей репутацией предприятии в городе. Уже спустя два дня она привела меня к себе домой и представила своей матери. У ее отца, художника-оформителя, был свой бизнес, и он, как все мужчины в это время, был где-то на войне. После этого мы вместе прожили прекрасные дни, которые были, тем не менее, омрачены предстоящим концом войны и неизвестностью, которая ожидала нас после этого.

29 апреля. Вчера со скоростью молнии нас облетела весть, что американцы с запада приближаются к Судетам и, вероятно, будут здесь раньше русских. Мы вздыхаем несколько более расслабленно и очень хотим, чтобы случилось именно так. В самом Мариенбаде за исключением военного госпиталя нет расквартированных немецких войск. Поэтому город должен быть сдан вступающим победителям без боя. Тем не менее, наши войска находятся на краю города и в лесах. И поговаривают о том, что некоторые слишком рьяные командиры боевых групп все-таки намереваются сопротивляться американцам. Без сомнения, даже в этой заключительной фазе войны все еще есть такие сумасбродные командиры, которые точно выполняют приказ Адольфа Гитлера: бороться против врага до последнего патрона. Пусть они делают это; но только сами и не жертвуя ради этого жизнями других людей!

Здесь и сейчас все еще бороться против американцев было бы не только бессмысленно, но и стало бы предательством всех раненых в этом городе. Это значило бы, что американская армия вследствие этого задержалась бы дольше и, вероятно, не дошла бы до Мариенбада раньше русских. И мы все больше всего боимся того, что может в таком случае произойти с нами и гражданским населением. Даже те, кто не сталкивался непосредственно на фронте с советскими войсками, все равно, по меньшей мере, слышали об их беспощадности и жестокости по отношению к немецким солдатам и гражданскому населению. Упаси нас Боже от этого! Если мы все-таки должны попасть в плен, то только к американцам, которые, в отличие от советских войск, будут все же обращаться со своими пленными согласно принципам Женевских конвенций.

30 апреля. Мы все замечаем, что дело идет к концу. Даже подвоз продуктов вроде бы прерван, и потому начали опустошать склады. Так как сегодня я должен идти в госпиталь на перевязку, то только с большим опозданием узнаю, что совсем близко тоже опустошают склад с обмундированием. Все солдаты бегают в новой форме и сапогах. Мне еще удается достать пару коричневых ботинок, которые оказались кому-то слишком малы.

1 мая. Ефрейтор Бирнат из нашего пансиона и обер-ефрейтор Фогель из нашей комнаты внезапно нашли учебник английского языка и учатся говорить по-английски. Они упражняются, с какими словами они встретят янки и будут их приветствовать. Их суета нам не нравится, и мы видим в них типичных хамелеонов, которые сразу после нашего поражения втираются в доверие к врагу, чтобы, вероятно, получить какие-то льготы. Я не знаю, нужно ли осуждать их за это. Возможно, у них нет столько злобы на наших врагов, в руки которых мы теперь попадем. Они служили в подразделениях зенитной артиллерии и ни разу не сталкивались с жестокостью на фронте. Счастливые солдаты, которые так перенесли эту войну! Поэтому вы также быстро сможете ее забыть. В отличие от меня и многих других, которым еще удалось ускользнуть от смертельного ада на Восточном фронте и которые теперь стоят перед грудой обломков. Мною овладевает неописуемое разочарование, и я испытываю злость на все, что связано с этой войной.

4 мая. В последние дни в город ежедневно приходили отбившиеся от своих частей солдаты, которых, однако, сразу же отлавливали специальные команды и вывозили их на передовую. Близлежащие леса, вероятно, просто кишат такими отставшими от своих солдатами, которые все устремляются на запад, чтобы не попасть к русским в руки.

Три дня назад мы узнали о самоубийстве Адольфа Гитлера и Евы Браун. Мы были шокированы тем, что такой гордый фюрер таким позорным и малодушным способом уклонился от своей ответственности. Но уже через несколько часов никто больше не говорил об этом, так как у нас были свои собственные заботы. В последнее время ходили слухи, что также русские уже не так далеко и тоже скоро будут здесь. Поэтому мы неспокойно спали этой ночью и внимательно вслушивались в грохот орудий, который отчетливо можно было слышать с обеих сторон.

5 мая. Начало дня было безоблачным. Солнце с утра греет свежую зелень деревьев и кустов и создает волшебные четкие тени на ухоженных пешеходных дорожках. Трава в парках и садах сочно-зеленая, и цветущие кусты вдоль пешеходных дорожек создают опьяняющий аромат. Сегодня чудесный весенний день, и я наслаждаюсь им. Не в последнюю очередь и потому, что нам сообщили, будто Мариенбад должен быть сегодня сдан американцам без боя. Потому мы ожидаем бескровное вступление американцев через несколько часов.

Мы с любопытством ждем этих янки. Когда мы слышим, что они перед городом, я иду вдоль улицы с группой солдат и становлюсь с ними перед большим военным госпиталем. Несколько солдат, которые были ранены на Западном фронте, рассказывают, что американские солдаты получают восхитительное снабжение, но в противоположность нам они несколько изнежились. Без их богатого продовольственного снабжения и огромного преимущества в тяжелом вооружении для поддержки они ни за что не могли бы помериться силами с немецкими солдатами и выдержать то же, что выдержали немцы. Но зачем еще сравнивать их с нами? Они победители, и я уже скоро увижу их.

Вскоре после этого мы уже слышим грохот и лязг танковых гусениц.

Потом мы видим их! Я удивлен тем, что масса солдат сидят на танках, как во время атаки. Когда они приближаются, по спине у меня бегут мурашки. Они выглядят как русские, думаю я, только форма у них другая. Все солдаты стоят на коленях на танках и держат свои автоматы наизготовку. Их лица жесткие, и в их глазах то же напряженное и настороженное выражение, которое мне так хорошо знакомо. Когда они проезжают мимо нашей группы, они направляют свои автоматы на нас. Я вижу, как сверкают их глаза, и на их грязных лицах я узнаю готовность убивать, но также и страх. Неужели они не видят, что мы все здесь просто раненые в бинтах? Никто уже и не думает о сопротивлении. Или это только уважение к немецким солдатам, оттуда и их нервозность? Надо надеяться, что у кого-то из этих настороженных белых и чернокожих парней с затравленными лицами не сдадут нервы, и он не нажмет на спусковой крючок, думаю я. Поэтому мы ведем себя спокойно и не шевелимся, пока они не минуют нас. Затем внезапно появляются несколько женщин и девушек с цветами. Лед сломан!... Последующие войска на джипах и грузовиках спокойно въезжают в Мариенбад.