Афганистан. Гора Шабан

— Гиде лом? — начал допытываться старшина.

Дежурный по роте ничего не знал. Точно такие же показания дали и все три его дневальных… Повторный опрос не принёс иных результатов…

— Может кто-то на работы взял?

Этот полувопрос и он же полунамёк прозвучал очень негромко. Я даже и не понял, чей же голосок только что пропищал… Но у двух молодых бойцов душа ушла в пятки. Потому что на работы от нашей первой роты сегодня утром было выделено всего-то ничего…

— Кого отправили на работу? — сержант Алиев говорил уже сердитым тоном. — Выйти из строя!

Так мл. с-т Зарипов и мл. с-т Шпетный оказались не только перед строем всей нашей первой роты, но и перед суровым лицом временного нашего старшины. Всё это разбирательство уже не сулило нам ничего хорошего и у меня противно засосало под ложечкой…

— Вы взяли лом? — спросил нас Алиев.

— Нет… Никак нет…

Наш недружный ответ прозвучал очень уж неубедительно… И всё же какая-то надежда на благополучный исход оставалась… Ведь этот злосчастный лом находился сейчас совсем неподалёку… И потребовалось бы всего несколько минут, чтобы незаметно возвратить его на своё место…

Но, увы… Всё дальнейшее произошло слишком быстро… И проводивший своё самостоятельное дознание тире следствие старшина даже не успел перейти к следующей фазе допроса…

— Алик! — один из дневальных по роте повернулся ко мне и продолжил свою изобличительную речь. — Ну, чего ты молчишь? Это же ты взял лом!

Вот так настал финал… Мой молодой коллега рядовой Ковтонюк решился… И сдал меня со всеми моими потрохами… То есть с одним-единственным грехом… Который неотвратимо потянул за собой другие моменты…

— Это ты брал лом? — спросил сержант Алиев, подойдя прямо ко мне.

Отпираться уже было бессмысленно… Да и дальнейший отказ от признательных показаний против самого же себя мог только усугубить мою вину перед строгими органами дембельского правосудия…

— Да, я! — мой голос упал до самого тусклого своего звучания. — Я сейчас принесу…

Однако моя попытка оказалась бесполезной. Военно-полевой допрос был окончен и сержант-старшина быстро оглянулся влево-вправо. Я уже знал, что сейчас последует…

«Ба-бах!» — взорвалось в моей голове.

Это мне отвесили мощную оплеуху… Голова моя хоть и качнулась сильно вправо, но я всё же устоял…

— Синок! — произнёс товарищ сержант. — Бигом марш за ломом!

Моё левое ухо из-за непрекращающегося звона этих слов никак не могло услышать. Что было в общем-то неудивительно… Поскольку силищи в алиевских руках имелось огромное количество. Однако моё правое ухо продолжало функционировать в нормальном режиме… Поэтому я услышал приказ очень хорошо и тут же бросился его выполнять… Пока меня не оглушили с правой стороны…

Вот так я и бежал… Со звенящей головой и багровым слева лицом… За две-три минуты я домчался до того самого места, где мы рыли траншею под фундамент, быстро выдернул торчащий из земли лом и понёсся с ним обратно… Кляня себя за то, что это именно я взял с противопожарного щита длинную и тяжёлую железяку… И откровенно матеря одного дневального по первой роте… У которого от страха сдали нервы и развязался язык…

А ведь всё это разбирательство могло окончиться вполне благополучно. То есть без всяких печальных для меня последствий… Если б наряд продолжал молчать в своём полном составе, да и мы с Лёхой не выдали б персональную военную тайну… В этом случае старшина Алиев промурыжыл бы мозги нашего общего подразделения ещё какое-то время, а потом всё равно бы повёл нашу первую роту на обед. Ведь на плацу уже стоял не только дежурный по батальону, который и контролирует своевременность построения всей нашей части на обед… Там уже находилась вторая рота, группа ЗАГ и автовзвод… А значит на проведение допроса без пристрастия у сержанта-старшины оставалось минут так с пять. Ну, или десять.

А потом наша первая рота всё равно бы отправилась на приём солдатской пищи. Старшина представил бы её строгому дежурному по части, после чего повёл роту в столовую. Ведь сейчас на плацу стоял тот самый капитан Брестлавский, с которым особо не пошуткуешь. А в общей толчее перед входом в столовую я смог бы ускользнуть от бдительного взора сержанта Алиева или же внимательного взгляда своего замкомгруппы Ермакова, чтобы затем на всех парах помчаться за этим разнесчастным ломиком. Пока наша рота, скажем так, принимала свою положенную пищу, мне бы удалось вполне благополучно возвратить тяжёлую железяку на противопожарный щит. И весь инцидент оказался бы исчерпанным целиком и полностью…

«Смог Бы… Удалось Бы… Оказался БЫ… Везде это «бы»… — думал я на бегу. — А вышло именно так, как и вышло…»

Действительно… Всё сложилось совершенно иным образом. Дневальный Ковтонюк сболтнул лишнего. Вот я и схлопотал… Хорошо, что только одну затрещину. Строй первой роты хоть и прикрывал старшину и меня от всевидящего ока капитана Брестлавского, но этого было явно недостаточно для полной дембельской безопасности. Поэтому Алиев ограничился только одной мерой воспитательного характера… В ином случае я вполне предсказуемо огрёб бы не только за то, что без разрешения взял лом, но ещё и за своё враньё… Которым я так безуспешно пытался защититься… Вернее, безрезультатно прикрыться!

«А если б я признался сразу?! — промелькнула мысль. — То что тогда?.. А-а… Всё равно бы получил своё наказание. Потому что взял имущество роты без разрешения старшины. А также из-за того, что Алиев является дембелем, а я всего лишь навсего молодым духом… вот так!»

Пока я бегал за ломом и обратно, наша доблестная первая рота стояла перед казармой. На плацу перед дежурным по части выстроилось почти всё батальонное войско. Оставалось свободным только место первой роты… Но строгий капитан Брестлавский ещё не проявлял никаких признаков своего неудовольствия… Наверное, из-за того, что он и сам недавно служил именно в первой роте…

Как бы то ни было, но мне следовало поторопиться. Причём не напоказ, а самым настоящим образом… Я очень расторопно закрепил лом на противопожарном щите, после чего подбежал к старшине-сержанту Алиеву и доложил ему о выполнении его приказания.

— Бигом в строй! — скомандовал мне дембель и сразу же переключился на всех остальных. — Рота, равняйсь! Смирно!

Пока наше подразделение равнялось, смирнялось и начинало выдвижение к месту общего построения. Я не только занял своё место в строе группы, но и осведомился у Шпетного о дальнейших событиях, которые происходили в моё отсутствие. Но, как оказалось, после моего экстренного убытия за ломиком в роте ничего интересного не случилось… То есть моему напарнику по земляным работам сержант Алиев не причинил никакого вреда. Стало быть, наказание понёс только лишь я…

«Ну, и ладно… — думал я, дружно шагая в ногу со всем строем. — Это же я додумался до того, чтобы захватить на работу лом. Чтобы было легче землю долбить… Вот и получил…»

Как часто это бывает в наших славных вооружённых силах, вроде бы логичная инициатива долбанула по голове именно самого инициатора. То есть в аккурат того, кто и придумал её… В данном конкретном случае это был я.

А далее всё пошло уже по знакомому нам сценарию… Прибытие роты в солдатскую столовую, рассаживание по своим столам, раздача горячей пищи, две ложки обжигающего супа… И гортанно-звучащая команда «Закончить приём пищи! Выходи строиться!»… Тоскливые взгляды молодёжи… И благополучно спрятанный в карман кусок хлеба… Всего лишь с одним надкусанным краем… И всё.

Потом… То есть оказавшись в безопасной обстановке… Точнее говоря, на своём рабочем месте по отрывке траншеи под фундамент… Тогда-то я и разломил этот кусок хлеба на две половины. Надкусанную мной краюху я оставил себе, что было вполне естественным делом… А вторую отдал Лёхе… Ведь в столовой ему немного не повезло. Поскольку Шпетному досталось место за той половиной стола, которая постоянно находилась в поле зрения сержанта Алиева. И бдительно контролирующий «порядок» дембель мог заметить то, как молодой солдат Лёха прячет в карман свой недоедённый кусок хлеба.