Мы не увидимся с тобой...

ался! Я два раза так хоронил. У вас закурить нет, товарищ майор?

Лопатин полез, в левый карман брюк, где, как ему помнилось, лежала пачка и в ней оставалось несколько папирос. Он нащупал и достал ее, смятую, потому что карман, как и весь левый бок брюк и гимнастерки, был пропитан чужой кровью.

Чижов, сняв шлем, стал пальцами перебирать в нем эти слипшиеся в комок папиросы.

- Все мокрые, - вздохнул он. - Не закурится. - И, вытряхнув шлем, надел на голову.

Так и не заснув, они пролежали до рассвета. Видно было еще плохо, но стало понятно, что они за ночь довольно далеко ушли вверх по отлого подымавшемуся полю, а то место, где с ними все вчера случилась, наверное, когда-то давно было гатью через старое болото. Липы темнели далеко внизу и стояли так густо, что сожженные между ними танки были почти не видны в утреннем тумане. А еще дальше, по ту сторону низины, поле тоже отлого поднималось вверх.

В низине, совсем близко от дороги, стоял не замеченный ими ночью "фердинанд". Он стоял мертвый. Машина, как человек, тоже бывает живой и мертвой, и иногда это сразу видно еще издали.

- Хоть этот разбили, - безрадостно сказал Чижов. - Он с другой стороны по нам бил. С той стороны засада, а он с этой подошел и добавил. С пятисот метров - конечно, зажег! А куда нам было деться? Нас как к стенке поставили. Как ни вертись - хоть лицом, хоть затылком, - все равно добьют!

Когда еще больше рассвело, стали хорошо видны и наши горелые танки, зажатые между липами.

Еще подальше, по другую сторону дороги, виднелся побитый бомбежкой хутор - кирпичные дома и сараи с обвалившимися черепичными кровлями. И кругом ни одной человеческой души.

- Вот оттуда он нас вчера и встретил, - сказал Чижов. - Пушки закатил внутрь и бил оттуда батареей. Пушки с той стороны, а самоходка с этой. Самоходке все же врезали, а им ничего не сделалось. Сожгли нас и ушли.

Хуторское кладбище, где они лежали с Чижовым, было не на самом взгорке, а чуть пониже, я того, что находилось прямо за ним, не было видно, но Лопатину казалось, что раз они ночью шли сюда, на восток, то и свои должны быть где-то там, за этим взгорком.

- Пойдем дальше, - тяготясь неопределенностью, сказал он.

- Как прикажете, товарищ майор, а лучше еще немного обождем. Мне ночью слышалось, вроде сзади нас и артиллерия била, и танки шли.

Он замолчал и долго прислушивался.

- И сейчас там, - махнул он рукой назад, - выстрелы слыхать, кто-то ведет беспокоящий огонь - или мы, или немцы.

Лопатин прислушался, но ничего не услышал.

- Сейчас уже нет, - сказал Чижов, - а то/было слышно. - И повторил: Давайте обождем. А если без перемен - то пойдем, как вы сказали. Так и так - нам до воды надо дойти, терпеть нет сил. Может, сухарь пожуете?

- Давайте.

Чижов вытащил из кармана два сухаря, один дал Лопатину, а другой взял себе, но свой переломил пополам и половину сунул обратно в карман.

Только теперь, жуя сухарь и смачивая его во рту слюной, чтобы проглотить на сухое горло,