Дневник «Норд-Оста» (СИ)

Увидев при свете его лицо, я ужаснулась. На правой щеке был огромный шрам, который делал выражение лица зловещим. Маленькие и хитро прищуренные глаза не предвещали ничего хорошего. Когда он попробовал заговорить, лицо исказилось, и получилась мерзкая гримаса из фильма ужасов. Безумная, нечеловеческая сила пугала настолько, что тело в одно мгновение стало чужим, вялым и беспомощным.

От ужаса я закричала и хотела ударить ногой чеченца, но из этого ничего не получилось. Он казалось, ещё сильнее сжал в кулаке воротник. Дёрнул с такой силой, что чуть не оторвал его полностью. Ткань предательски затрещала.

— Отпустите меня! Отпустите, — закричала я, — мне больно.

— Молчи сука, — сказал чеченец и направил автомат в мою сторону. — Это, что ещё за пацан? — спросил он, на ломаном русском.

Женька съёжился и ещё крепче обхватил руками колени.

— Это мой брат, не трогайте его, он совсем ещё ребёнок.

— Не тебе решать, как мне поступать. Ты думала здесь пересидеть с этим щенком и спокойно уйти домой? Не получится красавица.

Он начал противно и мерзко смеяться, было неприятно слышать этот ехидный смех. Я решила молчать и не отвечать на вопросы. Моё равнодушие разозлило боевика, и он встряхнул меня за воротник как котёнка.

— Говори тварь, или я за себя не отвечаю.

Достав из внутреннего кармана охотничий нож, он пригрозил им. Потом рукой со всей силы ударил по лицу. Стало обидно за свою беспомощность. Я терпела, молчала, но внутри бушевала не буря, а самый настоящий ураган. Не выдержал Женька, поднявшись, он со всей силы ударил чеченца ногой в колено.

— Не трогай её! — сказал он громко, и вскочил в стойку как настоящий боксёр.

Чеченец взревел от боли, и я увидела в его глазах львиную злобу.

— Ах ты, щенок, да я сейчас тебя на куски разрежу.

Я упала на пол и схватила его за ноги. Ещё чуточку, и он бы нас с Женькой убил, не раздумывая. Вмешался другой боевик, который внезапно пришёл, показывая своим видом, что он старший.

— Не трогай мальчика Закир! — сказал он голосом, не терпящим возражений.

— Дети здесь ни при чём, и мы многих освободим.

— Аслан, что ты говоришь? Из этого щенка через несколько лет вырастет солдат, который с оружием в руках будет воевать против нас.

— Вот вырастет, и возьмёт в руки оружие, тогда мы с ним как мужчины поговорим. А пока не трогай ребёнка!

— Не забывай Аслан, что этот мальчишка может быть сынком какой-нибудь шишки из правительства и мы сможем его обменять на кого-то из наших братьев. Или же взять хороший выкуп. Деньги, особенно доллары, ходят во всех странах мира. Имея деньги, мы сможем купить много оружия для наших людей.

— Ты прав Закир, но не забывай, такая спешка, нужна в двух случаях. При ловле блох… Мы затеяли очень серьёзное дело и наша святая обязанность всё довести до конца. Нам необходимо умение быть хитрее противника. Ты думаешь, что русские дураки и сидят, сложа руки? Нет, брат, мы уже наделали достаточно глупостей и сейчас не стоит размениваться на пустяки. Иди лучше и помоги присматривать за заложниками, а с этими я сам разберусь.

И он по-дружески, похлопал чеченца по плечу.

— Помни, зачем мы сюда пришли и какая наша главная цель!

— Хорошо Аслан, я всё сделаю не переживай, прости мне мою несдержанность!

Нас с Женькой повели по длинному коридору. Из носа у меня текла кровь, и я чувствовала, как он распух от удара боевика. Чеченец протянул носовой платок, чтобы я вытерла кровь.

— Кто охраняет детей? — спросил Аслан, когда мы пришли в зал.

— Тамара охраняет. С ней есть женщины, — сказал мерзкого типа чеченец.

Он всё время шмыгал носом, и тёр его рукой. Часть лица у него была в порошке белого цвета. Меня это удивило, и я присмотрелась к нему внимательно. Глаза водянистые, неестественная улыбка, не может стоять без движения. Как заведённый волчок, крутится в разные стороны — наркоман, сделала я вывод.

— Сколько детей в заложниках? — спросил Аслан.

— Всего у нас — 137 детей под охраной, — ответил на вопрос старшего боевик. Мы поместили их отдельно, чтобы они не так шумели.

— Отведи этого пацана туда, и усильте охрану детей двумя мужчинами. Понял? Выполняй, и хватит кайфовать. Не надоела наркота?

— Не-а, — ответил этот урод, и достал из кармана маленький пакетик.

Я не хотела отпускать брата, но чеченец силой вырвал его из моих объятий.

— Женя, Женечка, ничего не бойся, — крикнула я ему вслед. — Нас обязательно спасут, не теряй надежды!

— Спасут, спасут, — скривился как клоун боевик и рассмеялся диким хохотом.

Смех его был похож на лай бездомной собаки, противный и отталкивающий. Он хотел потрогать мою грудь, но я отбила кулаком его руку и показала всем своим видом, что готова постоять за себя. С грустными глазами я смотрела вслед брату, понимая, что могу живым его не увидеть. Стало больно в груди, и я горько заплакала». 

Глава 11

По пути в больницу я купил Оле фрукты и цветы. Решил ей не звонить и сделать сюрприз. Настроение было хорошее и сердце с радостью ждало предстоящей встречи. В автобусе было не многолюдно, и я с удовольствием разглядывал осенние пейзажи. Москва радовала своим великолепием. В душе я, конечно, как и каждый москвич, гордился тем, что живу в столице. Огромное количество событий, знакомств и масса других вещей, которые происходили в течение одного дня. Моя работа приносила удовольствие. Пускай я не главный редактор и даже не его заместитель, но какие мои годы…

Когда вышел из автобуса, то практически не заметил, как с шага перешёл на бег. Расталкивая прохожих и прикрывая букет цветов, я летел на крыльях любви! В регистратуре узнал, что Оля лежит на четвёртом этаже. Не стал ждать лифта, я побежал по ступенькам наверх. Пациенты и обычные посетители улыбались мне вслед, видя с какой скоростью, бежит молодой парень с цветами. На четвёртом этаже чуть было не сбил с ног медсестру с медикаменты. Извинившись перед женщиной, я старался усилием воли успокоить сердцебиение глубоким дыханием. Перед дверью палаты поправил взъерошенные волосы и постучал.

— Мои любимые розы! — воскликнула она, когда увидела меня в дверях.

Я с торжественным видом вручил букет цветов. Обнял осторожно и поцеловал.

— Сашенька, наконец-то ты пришёл! Я уже хотела тебе позвонить. Где ты был так долго?

— Не хотел тебя тревожить и по правде зачитывался твоим дневником.

— Правда?

— Правда, ну давай не об этом. Как ты себя чувствуешь? Что говорит врач?

— Врач, — сказал Саша, — что ещё неделю придётся провести в больнице. Ранение не тяжёлое и я уже иду на поправку.

— Слава Богу! Как самочувствие, после пережитого стресса?

— Уже лучше, правда бывает страшно до сих пор, и я вздрагиваю от каждого стука в дверь. Такое впечатление, что чеченцы рядом и в любой момент всё повторится.

Оля закрыла руками глаза и заплакала.

— Не обращай внимания Сашенька, как только закрываю ночью глаза, так вижу минуты захвата. Взрывы, автоматные очереди, плачь, мольба о пощаде. Невозможно спокойно об этом говорить. В одно единственное мгновение прощаешься с жизнью и с тем, что в ней дорого и свято.

Я обнял Олю и прижал покрепче к себе. Было слышно, как громко стучит у неё сердце и я на короткое мгновение ощутил, то, что она чувствует.

— Жаль, что меня там не было вместе с тобой, вдвоём мы бы нашли выход.

— Да нет, не придумали бы ничего. Геройствовать хорошо дома, перед экраном телевизора или же с книгой в руках, а на самом деле, всё совсем по-другому. Когда на тебя направлено дуло автомата не до геройских поступков. Думаешь об одном, выстрелит или нет? В этот момент постучали в дверь и Оля непроизвольно вздрогнула. Пришёл доктор и сказал, что мне пора уходить, а больной делать уколы. Я простился с Олей и сказал, что завтра её проведаю. Уходил я с тяжёлым сердцем, понимая, что девочка пережила за три дня. Домой я возвращался без настроения.