Дневник «Норд-Оста» (СИ)

— Передавай от меня ей большой привет, — сказал шеф, и выделил деньги на цветы.

— Это от нашего коллектива, за мужество и героизм! Кстати ты её попроси рассказать о том, что творилось внутри театра. Это будет интересно читателям, узнать правду из первых уст.

— Хорошо, я всё подробно узнаю.

Я медленно шёл по оживлённой улице, хотелось обдумать злополучные дни и немного успокоится. Тетрадь. Как же я забыл о ней? Вот тоже мне…

Рука машинально потянулась в рюкзак, и нащупала мягкую обложку. На месте. Ни куда не пропала. Может позвонить Оле и поговорить с ней? Нет, буду ждать до вечера. Терпение и ещё раз терпение.

От ласковых осенних солнечных лучей на душе становилось теплее. Я непроизвольно улыбнулся и девушка, которая шла мне на встречу, ответила тем же. «Поделись, улыбкой своей, и она к тебе не раз ещё вернётся…»

По дороге мне попалась кофейня, и я решил зайти и почитать тетрадь. Выбрав пустой столик, я взял чашечку кофе, достал из сумки тетрадь и принялся за чтение. Страницы дневника:

«Когда мы с Женькой вышли из буфета — что-то захлопало. Как выстрелы. Я испугалась, схватила его за руку, и мы побежали в зал. А там все стояли с испуганными лицами и смотрели на сцену. Кавказец — их ни с кем не спутаешь — в пёстрой форме и с автоматом на плече что-то говорил, но все так шумели, что было не разобрать, о чём. И мы, протиснулись вперёд, поближе к сцене.

Дети плакали, жались к родителям, но мне стало ещё страшнее, когда до сцены оставалось рукой подать. Кавказец был не один. Остальные разошлись по первым рядам и силой расталкивали людей по сиденьям, материли, замахивались оружием. Тот, на сцене, продолжал говорить, народ в зале понемногу смолкал, и я разобрала слова:

— Вы все — заложники.

Он сказал это с презрением, а потом добавил:

— Мы бойцы независимой республики Ичкерия. Если надо — умрём за неё.

Женька жался ко мне, а меня колотила дрожь — это не игра! Это террористы! Настоящие! От ужаса ноги стали ватными, я едва не потеряла сознание. А люди вокруг ещё не верили, не понимали, что случилось. Они возмущались. Один кричал, что он депутат, второй — работник мэрии. Только чеченцев это мало интересовало.

Их командир выкрикнул:

— Мы умрём вместе с вами! — поправил автомат и показал на женщин с закрытыми лицами, которые стояли позади него. — Это вдовы чеченских героев. А ваши солдаты сейчас топчут нашу землю!

Жёлтые зубы — мне подумалось, что прокуренные — обнажились в злобном оскале. Женька притих, а я совсем сомлела от страха. По небритым рожам кавказцев и по глазам закрытых платками чеченок читалось — эти пойдут на всё. Им неведом страх, они оставили его в горах…»

Я остановился читать, на лбу появилась от напряжения лёгкая испарина. Кофе мой давно остыл и, подозвав официанта, я заказал себе новый.

«Боже мой, что им там пришлось пережить, кошмар какой-то. Три дня полного беспредела», — думал я, рассматривая через стекло улицу. В Москве за эти три дня ничего не изменилось, машины стояли в пробках, молодёжь возле киоска пила пиво и что — то горячо обсуждала. И ни кому в принципе не было дела до тех несчастных людей, переживших мучительные дни ожидания. Когда в любой момент тебя могут поставить к стенке и расстрелять. Официант принёс кофе, я сделал несколько не больших глотков и с интересом продолжил чтение.

— Мы достаточно хорошо вооружены и в этом здании находится такое огромное количество взрывчатки, которой хватит взорвать половину Москвы!

В словах этого чеченца не было даже намёка на ложь, и в зале не осталось ни одного человека, который бы не поверил этой наглой роже. В его движениях скрывалась неведомая сила, которая не оставляла ни малейших шансов, тем кто ей ни подчинится. «Неужели такое бывает», — думала я, и как кролик смотрит на удава, так и я, вслушивалась в каждое слово, движение этого страшного выродка. Старалась найти хоть малейшую слабину, в жестах, в голосе, но её, увы, не было. Женька спрашивал о том, что с нами будет? Отпустят или нет домой? И я старалась, как могла смягчить эту ситуацию, придумывая всякую ерунду. Лишь бы брат не задавал глупых вопросов.

— Не волнуйся, нас спасут, — говорила я шёпотом брату и сама старалась верить словам.

Одной из женщин в зале стало дурно и её под руки увели боевики. Буквально через несколько секунд прозвучал один хлопок, а за ним второй. Первая возникшая мысль — женщину застрелили… Мне стало плохо, и я едва заметно качнулась. Но нет! Этого не может быть! Мы же цивилизованные люди, двадцать первый век!

Боевики, выводившие женщину, вернулись вдвоём. Странно. И почти сразу привлекли к себе внимание заложников. Их командир, предвидя реакцию людей, на действия своих бойцов, сказал:

— Без паники! Ей оказана первая помощь!

Но мало кто из присутствующих поверил словам, о какой-то помощи. Люди осознали, что это была первая жертва. И неизвестно, сколько ещё будет впереди…

Я машинально закрыла Женьке глаза руками. Он оторвал мои руки от лица и решительно сказал:

— Оля, не надо. Я уже давно взрослый и всё понимаю.

Заглянув ему в глаза, я поняла, что он не обманывает. Но притворившись, сказала:

— Вот я всё отцу расскажу, он задаст тебе трёпку. Взрослый уже? И как давно ты им стал, — скажи.

Женька надулся как воздушный шарик. Я дёрнула его за руку и, смягчившись, сказала:

— Ну, хорошо, не обижайся, не буду я ничего отцу говорить.

«Где же помощь? — думала я. — Неужели, снаружи никто не знает, что здесь происходит? Как же так? Почему не видно милиции и военных? Может просто, их не пускают в зал? Святая наивность — кто сюда кого впустит? А так иногда хочется верить в сказку, в счастливый конец. Сашка ждёт на улице и ничего не подозревает. А мама, папа? Ведь я могу их больше не увидеть…» И сердце предательски закололо. «Нас спасут, обязательно», — бормотала я себе как молитву под нос, и, не выдержав напряжения, рухнула в кресло. Сил не осталось совсем. Женька стоял рядом, наблюдая за тем, что будет дальше.

— Я буду верить, не смотря ни на что.

И твёрдо решила отбросить всякие сомнения, набраться мужества и ждать». 

Глава 9

Страницы дневника:

«И тут я вспомнила о мобильном телефоне. Надо незаметно попробовать позвонить и сообщить о случившемся. Сашка, наверное, рядом и он сможет в этой ситуации помочь. Как мне его сейчас не хватает. Он умный и нашёл бы выход из этого положения.

Рука аккуратно опустилась в сумочку за телефоном. В зале стоял невообразимый галдёж, но я решила рискнуть и позвонить. Боевик, который стоял в проходе заметил движение моей руки и направился в нашу сторону.

«Вот и всё он сейчас меня точно убьёт», — подумала я и сжалась.

Тот не сказал ни слово, но сразу резко вырвал сумочку из рук. Тут же открыл её и начал в ней рыться. Он, наверное, решил, что я спрятала маленький женский пистолет? Однако не нашёл ничего подозрительного, и бросил сумочку мне в лицо.

«Вот сволочь! Попался ты бы мне, я бы из тебя всю душу вытряс. И научил хорошим манерам», — думал я, читая страницы дневника.

От этих мыслей во мне проснулась определённая доля самоуважения, которая до этой минуты спала. Зазвонил телефон и я подумал, что это из больницы звонит Оля. Но нет. Это любопытный шеф, которому не терпелось узнать новости.

— Саша, как там у тебя дела? Есть продвижения с материалами?

И я рассказал ему об Олиной тетради.

— Как, кстати, она себя чувствует? Мне по правде стало неловко, потому что, зачитавшись, я совсем забыл ей позвонить.

— Так ты говоришь интересный материал?

— Это просто — бомба, а не материал. Сижу читаю, не могу оторваться. Оля может работать первоклассным журналистом! Прямо готовая статья для газеты, или же сценарий к фильму.

— Хорошо, — громко сказал шеф, — у тебя два дня со всем разобраться. И если, всё, правда, мы обязательно напечатаем, тема «горячая». Удачи! Через два дня жду в редакции.