Дневник «Норд-Оста» (СИ)

Я позвонил Оле в больницу, но её телефон был выключен. Позвонив родителям Оли, я поговорил с мамой. Она сказала, что утром её навещала.

— Как она себя чувствует?

— Уже Саша, сама выходит из палаты, врачи говорят, что где-то в течение недели выпишут домой. Ты пойдёшь её проведать?

— Обязательно сегодня вечером пойду.

— Женька рвётся с тобой поговорить.

— Дядя Саша! Вы читали Олину тетрадь?

— Ты знаешь, вот как раз сейчас этим и занимаюсь! А ты откуда знаешь про тетрадь?

— Мне Оля её показывала. Она хотела мне её отдать, но потом передумала и оставила себе.

— Ага, понятно. А ты, что-то хотел ещё рассказать?

— Да нет, иногда вспоминаю свои приключения, и хочется поскорее вырасти, чтобы стать военным.

— Вот как, ну ты даёшь! Молодец! Я тебя полностью поддерживаю в твоих начинаниях. Совет один хочешь?

— Конечно, хочу!

— Ты обязательно занимайся спортом и учись хорошо! Понял? Придёт время, поступишь в военное училище. Как говорят, старые солдаты знаешь? «На твой век ещё хватит». Всё, друг и будущий солдат, пока. И отцу передавай привет.

Мне очень хотелось продолжить, но я принялся за чтение.

Страницы дневника: «В зале стояла гробовая тишина, кто-то из мужчин воскликнул:

— Что вы хотите, чего добиваетесь?

— Мы хотим видеть Родину свободной! Дышать чистым и не загрязнённым вашими танками воздухом. Чтобы небо было голубым, и не летали русские самолёты! Независимости без чьей либо помощи, жить, строится и развиваться.

— А мы здесь при чём? — сказал высокий мужчина в костюме.

— Вы в ответе за действия своего правительства. И несёте ответственность за всё то горе, которое принесли ваши войска, самолёты, артиллерия, танки.

— Я командир боевой группы Руслан Асхадов! И смело об этом заявляю, не желая больше скрывать своё лицо.

И он демонстративно сорвал платок, который закрывал часть лица.

— Моей группой долго и тщательно готовилась эта операция. Здание полностью заминировано. Надеяться на помощь своих собратьев, вам бессмысленно и бесполезно. К театру невозможно подступится. У нас остались сподвижники, которые в случае непредвиденных действий русских, окажут нам поддержку. Чтобы вы увидели и поняли то, что мы настроены серьёзно, я прошу двоих мужчин из зала подойти ко мне. Есть в зале мужчины? Или мужчина это только тот, кто носит брюки?

Обстановка постепенно накалялась и видно было, что Асхадов начинал нервничать, дёргая затвор автомат. Все стояли в полном оцепенении. Боевик указал на мужчин, которые ближе всего стояли у сцены. Двое чеченцев направляя дуло автоматов на людей, приказали им подняться. Когда мужчины уже практически приблизились к Асхадову, прозвучало два выстрела. Один заложник, затем другой упали на пол одновременно. Под одним из убитых образовалась большая лужа крови.

В зале поднялась паника. Женщины начали биться в истерике и звать на помощь. В любую секунду могла случиться беда. Боевики теряли контроль над ситуацией. И в этот момент Асхадов поднял вверх оружие и начал стрелять. Гул автоматной очереди оглушил людей и заставил притихнуть. Ситуация складывалась не в пользу беззащитных заложников». 

Глава 10

Я остановился и со злостью закрыл дневник. Перед глазами стояла картина кошмарных событий.

«Как быстро идёт время», — подумал я, хотя возвращаясь к только что прочитанным страницам, понимал, для заложников в те дни, время как раз стояло на месте.

«У кого есть мобильный телефон, может один раз позвонить. Потом всем отдать телефоны. Кто этого не сделает, будет расстрелян на месте. Всем понятно?»

Я продолжал читать Олин дневник и вспомнил этот момент, когда она мне позвонила…

«Я отдала свой телефон и села в кресло. В ушах стоял шум, я не могла сообразить, что делать дальше? Женька поник и практически ничего не говорил. Чувствовалось, что ребёнку сложно видеть этот кошмар, который не каждый взрослый выдержит. «Надо попроситься в туалет», — подумала я, и с силой нагнув Женьку к себе, сказала ему на ушко:

— Мы идём в туалет. Ты понимаешь, о чём я?

В его глазах я не увидела понимания и положительной реакции на мои слова. В зале творилось, что-то немыслимое. Многим женщинам стало плохо от заявлений чеченцев, и они нуждались в самой элементарной воде, я не говорю уже о медикаментах и осмотре врачей. Дети плакали навзрыд и просились в туалет. Боевики принесли не много бутылок с водой и бросили их в зал. Я поднялась, и крепко сжав руку брату, начала его тянуть к выходу. Нас не останавливали, и только возле двери чеченка спросила:

— Куда вы? Вернитесь быстро обратно!

Она надвигалась на нас как гора, не собираясь сворачивать. Прижав к двери, сняла с лица повязку, и угрожающе щёлкнула языком.

Сделав кислое лицо, я начала умолять её отпустить нас в туалет.

— Пожалуйста, выпустите нас, мальчику плохо, необходимо в туалет. Через одну минуту мы вернёмся.

Чеченка на удивление смягчилась, но резким голосом сказала:

— Только быстро!

А сама отвернула голову и сделала вид, что нас не заметила.

— Скорей, скорей, Женечка дорогой!

Мы бежали, сломя голову, по театру, не зная где выход. Мысль была одна, только бы убежать. О страхе я забыла, он внезапно исчез. Женька дёрнул меня за рукав и закричал!

— Оля возле выхода боевики, надо где-то спрятаться!

Я открыла первую дверь, и мы спрятались, закрывшись в тёмном помещении. Это оказалась подсобка, в которой хранились — тряпки, веники, вёдра. Женьку колотило от страха, да и по правде меня тоже. Не каждый день попадаешь в такие ситуации. В тишине было слышно, как громко стучат наши сердца, готовые в каждую минуту выскочить из груди. Свет мы включать не решились, чтобы таким образом не привлечь внимание чеченцев и не выдать себя. Так в темноте мы вдвоём и сидели, как два загнанных в угол зверька».

— Всё, надо собираться и ехать домой.

Я закрыл дневник и направился к выходу. Выйдя из кафе, медленным шагом побрёл к станции метро. День выдался замечательный и от удовольствия я зажмурил глаза. Солнце приятно согревало и на душе становилось уютней. На лице появилась искренняя улыбка. Наверное, от того, что всё уже позади и жизнь продолжается. Вечером обязательно поеду в больницу к Оле и проведаю. От предстоящей встречи становилось легко, хотелось петь и кричать на весь мир. Приехав домой, я перекусил, и решил вздремнуть часок. Но тут на глаза попался дневник и я понял, что уснуть, не смогу, пока не прочитаю дальше. Страницы дневника: «Что с нами будет, что с нами будет? — твердил Женька, не переставая. — Оля, неужели нас убьют, и мы никогда не увидим маму, папу, друзей…

— Перестань, — сказала я ему, хотя мороз пробежал по спине от слов брата.

Это действительно могло оказаться правдой. Я задумалась, вспоминая школу, институт, друзей. Какие были замечательные годы! Только сейчас я понимала, как всё-таки у меня в жизни всё складывалось хорошо. Родители, учёба, отношения с Сашкой. Перспектива интересной работы и т. д. Любила ли я Сашу? Конечно, хотя, и не так часто говорила ему об этом. А надо было твердить каждый день. И дорожить теми счастливыми мгновениями, которые нам дарила судьба. И вот только сейчас я поняла, какая я была бессердечная дура. От печальных мыслей я опустила голову и горько заплакала. Всё рушилось на глазах, выхода я не видела из этой ситуации. Женька начал гладить меня по голове, приговаривая:

— Не надо Олечка плакать, не надо…

Понимая, что такое самобичевание до добра не доведёт я взяла себя в руки.

«Конечно, мы беспомощны и беззащитны, но снаружи целая страна и армия, которая нас не бросит и защитит» — думала я. От этих мыслей воспрянула духом, и слёзы высохли на глазах. Прижала покрепче брата к себе, и поцеловала.

— Нас спасут Женечка, не волнуйся! Там Сашка, родители, армия. Мы ещё им всем покажем.

Я крепко сжала кулак и потрясла им со злостью в воздухе. Сколько времени мы провели в этой комнате, я не знаю. Уже практически не раздражал противный запах хлорки, и других химикатов. Казалось, что всё это кошмарный сон, и он в скором времени закончится и всё будет, как и прежде. Так незаметно я уснула, и разбудил меня луч света, когда резко открылась запертая дверь. Внутри всё задрожало, я увидела рядом мирно спящего Женьку. Реальность была настолько неприятной и мерзкой, что я машинально съёжилась и приготовилась к самому худшему. Кто — то сильный схватил меня за воротник и принялся вытаскивать из комнаты. Это был мужчина огромного роста и исполинского телосложения.