Город-фронт

Г ородище, Николаеве. Немецкие танки могут подойти туда завтра.

Я доложил, что в предполье уже поставлено много минных заграждений и меня сильно беспокоит, как бы на них не подорвались войска нашего левого соседа.

Маркиан Михайлович пустил черта в чей-то адрес и резко спросил:

— Мы же сообщили штабу Северо-Западного фронта зоны минирования?

Сообщили. Но штаб-то у них, по-видимому, не имеет связи со многими отходящими соединениями.

Тем более вам надо поспешить туда, — подчеркнул командующий. — А я тем временем передам генералу Пядышеву, чтобы он незамедлительно принял все возможные меры предосторожности...

И вот мы уже на шоссе между Псковом и Лугой. Со мной команда минеров и радистов из роты старшего лейтенанта В.С. Яковлева, майор Николай Иванов, лейтенанты Евгений Гуляницкий и Михаил Шелков.

Ох как тяжело уничтожать созданное народом добро! Ощущение этой горечи усиливают картины бедствия на дорогах отступления. Тут и там вперемежку с беженцами бредут разрозненные группы бойцов, оторвавшихся от своих частей. Нескончаем поток машин, всевозможных тележек. И над всем этим пестрым водоворотом стоит угнетающий гул, в воздухе висит едкая пыль.

Г оре людей, гонимых пожаром войны, леденит сердце. Разрушаются семьи, дома, хозяйство. Ребенок плачет на руках у матери, страдая от жары и жажды.

Над шоссе только что пронесся на бреющем полете «мессершмитт».

Пулеметная очередь скосила двух девочек и трех женщин.

К нам подходит древний старик, опирающийся на длинную клюку, с укором говорит:

— Когда же вы их, гадов, придавите? Собак этих бешеных? Или не видите, что творится?!

Ответить нечего.

Вот-вот вернется с завывающим свистом вражеский истребитель. Измученные люди шарахнутся по канавам, а на шоссе опять останутся лежать несколько бездыханных тел. Мы советуем беженцам уходить с дороги в поле.

Пропустив людской поток, взрываем мосты, шоссе, ставим минные поля. Кое-где сохраняем проходы для своих отступающих войск. Их потом закроют саперы, которых мы здесь оставим. Взрываемые по радио фугасы в сотни килограммов весом закладываем в местах возможного скопления вражеских войск и техники. Старший лейтенант Владимир Яковлев, высокий, смуглый, угрюмый, проверяет каждый радиоприбор, сам маскирует его.

Минеры молчаливы. Многие из них не так уж давно, в советско-финляндскую войну, в одиночку подползали со взрывчаткой к амбразурам железобетонных

дотов. Побывали под пулеметным огнем, пережили гибель друзей. Но то в атаках, во время штурма вражеских укреплений, а здесь приходится взрывать свое, народное добро.. Временами слышны проклятия и крепкое словцо.

Николай Сергеевич Иванов уже не выглядит добродушным, как несколько дней назад. Глаза его мрачно поблескивают за стеклами очков.

Лейтенант Гуляницкий, плотный коротыш украинец, которого товарищи зовут просто Женей, пытается отвлечь саперов от мрачных мыслей звонкими командами, но и у него это — внешнее. Сквозь искусственную бодрость нет-нет да и прорвется скорбь души.

Встречи наших людей с бойцами, бредущими от Пскова, ограничиваются короткими перебранками:

— А ну проходи! Раз драпаешь, нечего глаза пялить!

Попытки огрызнуться слабые, больше для виду:

— .Ладно, герой! Посмотрим, каков сам будешь перед танком...

Невысокий минер, вытирая пилоткой пот с лица, зло укоряет:

— И куда только прете? Там же Ленинград!

Сами, что ль, идем? Ведут. На Луге, говорят, рубеж занимать будем.

Во-во, правильно. Пока вы маршируете, ленинградские женщины окопы для вас роют, руки в кровь рвут. Идите. Они вас встретят там лопатой по спине. А ну топай быстрее, пока на свои мины не напоролся!..

Командующий фронтом ненамного ошибся. Через день несколько танков, мотоциклисты и бронетранспортеры с пехотой противника появились перед рекой Плюсса, у переднего края предполья. 483-й полк 177-й стрелковой дивизии и часть орудий Особой артиллерийской группы готовились встретить передовой отряд врага.

К вечеру меня вместе с другими начальниками родов войск срочно вызвали в Ленинград. Командующий собирался на доклад в Смольный к А. А. Жданову и только что прибывшему Главкому Северо-Западного направления К.Е. Ворошилову.

Маркиан Михайлович Попов — ладно скроенный сорокалетний человек, принял Ленинградский округ только в феврале 1941 года. Но до начала войны успел уже объездить всю его огромную территорию от Баренцева моря до полуострова Ханко. Командующий слыл непоседой, и мне всегда почему-то казалось, что служебный кабинет слишком тесен для него. Вот и на этот раз ему никак не сидится за столом. Маркиан Михайлович размашисто прохаживается

из угла в угол, чуть сбычив свою красивую светловолосую голову. Наши доклады слушает на ходу, ненадолго останавливаясь у карты.

Сведения, которыми мы располагали, не очень конкретны и часто противоречивы.

Командующий Лужской группой генерал-лейтенант К.П. Пядышев утверждает, что, по его мнению, через предполье пробивается передовой отряд танковой дивизии силой примерно в две роты танков и до батальона пехоты. Бои с этим отрядом идут на реке Плюсса.

У начальника артилллерии генерал-майора В. П. Свиридова несколько иные данные. Ему сообщили, что подразделения 483-го стрелкового полка не выдержали натиска танков и уже отошли за Плюссу. В бою артиллеристы подбили двенадцать вражеских машин.

Командующий военно-воздушными силами фронта генерал-майор авиации А. А. Новиков докладывает, что летчики обнаружили в районе Струги Красные скопление автомашин и танков общим числом до двухсот единиц. Отмечено большое движение войск по дорогам от Пскова на Гдов и на Порхов.

— Чего стоит такая разведка? — ворчит командующий.— Ни одного пленного, никакой документации... Чьи танки в Стругах Красных? Кто движется на Гдов? Вы, Петр Петрович, можете уточнить? — обращается он к Евстигнееву.

Начальник разведотдела развертывает свою карту:

Из Пскова на Гдов с боями отходит сто восемнадцатая стрелковая дивизия Северо-Западного фронта. Разведчики, которых мы выслали в район боев, радируют, что против нее действуют первая и пятьдесят восьмая пехотные дивизии немцев. Обе они значатся в составе восемнадцатой армии.

Но соединения восемнадцатой армии отмечены и в Эстонии. Выходит, она наступает по обоим берегам Псковского и Чудского озер?

Должно быть, так, товарищ командующий.

А к Луге кто рвется? Видимо, четвертая танковая группа Г еппнера? Какие именно дивизии?

— Не могу доложить, — отвечает Евстигнеев.

Генерал Никишев высказывает предположение, что главный удар танковой группировки следует ждать на Лугу, откуда открывается прямой и самый короткий путь на Ленинград. Командующий с этим соглашается, но выражает недоумение, почему часть танков противника на полпути от Пскова до Луги повернула к Гдову. Может быть, от того, что там в лесах есть дороги не только

на Гдов, но и на Кингисепп? Недаром над Кингисеппом все время висит воздушная разведка немцев.

— А когда будет под Кингисеппом вторая дивизия народного ополчения? — спрашивает М.М. Попов.

Начальник штаба заверяет, что первые эшелоны дивизии ополченцев должны уже завтра выгрузиться на станции Веймарн в десяти километрах от своих позиций. Не забывает он сказать и о пехотном училище имени С.М. Кирова, которое уже заняло оборону по реке Луга у деревни Сабек..

Попов нервно трет большое родимое пятно на подбородке:

— Пехотное училище, конечно, сила!.. Сколько у него сейчас пушек?

— Г енерал Пядышев выделил полковнику Мухину два дивизиона из артиллерийского училища,— докладывает Свиридов. — Больше нельзя. Основные силы артиллерийской группы надо сохранить под Лугой, товарищ командующий.

Попов опять возвращается к своей карте. Слабость войск на правом фланге лужского рубежа очевидна, хотя путь туда от шоссе Псков — Луга кажется длинным и. из-за плохих лесных дорог малоудобным для моторизованных частей противника.