Город-фронт

Думается, что в таких условиях Лужскую оборонительную полосу вернее было бы именовать ближайшими подступами к Ленинграду. По крайней мере, никому из участников обороны города и в голову не приходило рассматривать ее иначе. Недаром в приказе войскам фронта от 14 июля 1941 года говорилось: «Над городом Ленина — колыбелью пролетарской революции — нависла прямая опасность вторжения врага...»

В центре обороны на подготавливаемом рубеже первыми появились подразделения 177-й стрелковой дивизии под командованием полковника А.Ф. Машошина. Встреча войск со строителями началась с мелких конфликтов: не там поставили дот, не туда глядит амбразура, не простреливается противотанковый ров...

— А ты бы не опаздывал, — в сердцах бросает генерал Зайцев командиру дивизии. — Хозяйничай теперь сам, ставь бойцов на работы.

— А когда людей к бою готовить? — возмущается Машошин.—Дивизия несколоченная, необстрелянная. За всеми смотреть приходится, пулеметы и то сам пристреливаю.

Машошин — командир старой кавалерийской закалки, с выразительным командным языком. Про него говорят, что он воспитывает подчиненных «словом и делом». Шутки-шутками, но молодые бойцы нет-нет и покосятся на палку, которой полковник проверяет окопы. Уж больно строго меряет!

Слушая «сочные» выражения Машошина, Пантелеймон Александрович Зайцев недовольно поглаживает черный ус. Три года назад и он командовал дивизией. Я был тогда у него в подчинении и знаю, что если ему и приходилось когда «давать фитиля» подчиненным, то у него сердитым было только лицо, а глаза всегда оставались веселыми.

Г енерал Зайцев понимает, что командир дивизии абсолютно прав.

В тот же день вслед за дивизией А.Ф. Машошина на реку Лугу вышло и пехотное училище имени С. М. Кирова. В первые дни войны его направили к Нарве, а теперь вот перебросили под Кингисепп. Дали полосу обороны в восемнадцать километров.

Начальница училища Г.В. Мухина я встретил на рекогносцировке. Пять лет назад мы с ним были преподавателями этого учебного заведения. Я хорошо знаю славные традиции училища. Многие из его состава участвовали в гражданской и советско-финляндской войнах. Сам Мухин в свое время воевал с басмачами, затем на Халхин-Г оле с японцами. Кряжистый, темнокожий, быстрый, он был солдатом по крови, по духу, по складу. С восемнадцати лет и в партии и я армии.

— Ну как дела, Г ерасим Васильевич? — спрашиваю его, когда мы присели отдохнуть на берегу реки. — Как твои воспитанники Настроены?

Мухин крякнул, почесал голову:

— Курсанты — золото. У каждого загораются глаза, как только разговор заходит о враге. Уверен, не спасуют, когда дело дойдет до драки. И все-таки у меня на душе кошки скребут...

— Не могу поверить, чтобы старый вояка голову повесил перед боем.

— Да ведь, видишь ли, дело какое. Сейчас на одном энтузиазме далеко не ускачешь. А у нас всего четыре батальонные пушки на две тысячи человек... Автоматов — по одному в отделении, и то не в каждом... Был вчера у вашего начальника артиллерии генерала Свиридова. Он только гудит басом: «Подожди, батенька, придет и твоя очередь. У тебя впереди еще вся Эстония...»

Мухин умолк. Я тоже не находил слов, которые могли бы его подбодрить. Да и нужно ли это? Герасим Васильевич не из тех, кто нуждается в утешении.

Пауза затянулась. Каждый думал о своем. Наконец полковник поднимает голову, говорит:

— Понимаешь, обидно, когда люди зря погибают.

Вот и сосед у меня левый — стрелково-пулеметное училище — безлошадный. Все оружие на руках тащат.

А справа, говорят, сядут ополченцы. Но их пока нет, формируются. Давай хоть ты поскорее своих саперов, мины, проволоку...

Вечерам мы с генералом Зайцевым докладывали Военному совету фронта о состоянии дел на Лужской позиции. Было решено ускорить строительство укреплений.

На следующий день Ленинградский горисполком направил на работу еще пятнадцать тысяч человек. Начали срочно перебрасывать туда с Карельского перешейка гранитные надолбы.

Отряды метростроевцев во главе с Зубковым с экскаваторами и кранами пошли на Кингисеппское направление. Из разных мест города и области двинулись новые эшелоны с материалами. Заводы «Невгвоздь», «Баррикада», № 189 и строительные тресты получили ускоренные графики выпуска сборных железобетонных сооружений и колючей проволоки.

А тем временем обстановка все обострялась. Каждый день Военный совет фронта должен был возвращаться к положению дел на Лужской оборонительной полосе и сокращать сроки строительства укреплений.

На одном из заседаний было решено создать Особую артиллерийскую группу. Для этой цели генерал-лейтенант Пядышев стал спешно подтягивать к Луге курсантские дивизионы 1, 2 и 3-го артиллерийских училищ, артполк АККУКС [АККУКС — артиллерийские курсы усовершенствования командного состава]. Командиром группы был назначен полковник Г.Ф. Одинцов.

5 июля пришло сообщение: войска Северо-Западного фронта оставили город Остров. Трудно было поверить этому. Что же стало с укрепленным районом? Летом 1939 года мы создали опорные пункты Колотиловскнй, Ольховский, Гилевский, Зоринский, прикрывавшие основные дороги из Прибалтики. Под Островом были заложены и забетонированы десятки артиллерийских и пулеметных бункеров. А дальше располагался еще Псковский укрепленный район...

Только много лет спустя я узнал некоторые причины столь быстрого прорыва врагом укреплений на нашей старой государственной границе. 111-я стрелковая дивизия, назначенная для занятий Островского укрепленного района, выгрузилась в городе Остров 1 июля и тут же попала под удары немецкой авиации и танков. Так и не успев занять позиции, она начала отход. Штаб дивизии сразу потерял связь с полками, и те действовали самостоятельно. Один из работников Управления Северо-Западного фронта, полковник С.В. Рогинский, принявший в те дня командование 111-й дивизией, сумел собрать основные ее силы лишь в районе Луги. Там оказались все командиры отступавших полков со своими штабами и до шести — семи тысяч красноармейцев.

Тому, кто не участвовал в боях под Островом, трудно представить всю сложность обстановки на том участке фронта. Может быть, именно быстрый отход спас половину личного состава дивизии, опоздавшей в заданный район не по своей вине...

К 8 июля окончательно выяснилось, что, немцы наступают на псковсколенинградском направлении двенадцатью дивизиями, а на рижско-нарвском — шестью. В голове ударных группировок противника двигались два корпуса 4-й танковой группы. Чтобы парировагь этот удар, Военный совет решил срочно перебросить с северного участка фронта на лужскую полосу обороны две наши танковые дивизии из 10-го механизиро-ванного корпуса, а также 70-ю и 237-ю стрелковые дивизии.

Но тут произошло нечто совершенно непредвиденное: Главкам СевероЗападного направления К.Е. Ворошилов передал 70-ю, 237-ю стрелковые дивизии й 21-ю танковую Северо-Западному фронту. Когда об этом узнал генерал-майор Д.Н. Никишев, его чуть не хватил удар. Для лужской полосы обороны снова не оказывалось нужных сил, и в то же время мы ослабили себя на севере. Единственной надеждой для нас становились части народного ополчения. Однако они еще только формировались.

4

На рассвете 10 июля комбриг Евстигнеев сообщил мне, «что неприятель занял Псков и в сторону Луги лавиной катятся перемешавшиеся войска СевероЗападного фронта.

Не успел я положить телефонную трубку, как меня вызвал командующий фронтом генерал-лейтенант М.М. Попов:

— О падении Пскова слышали?.. Чувствуете, как сразу осложнилась обстановка?.. Так вот, немедленно отправляйтесь в лужское предполье. Надо во что бы то ни стало ускорить там постановку минных заграждений. Кстати, где у вас рота специального минирования? [К началу войны инженерные войска располагали специальными подразделениями, вооруженными средствами управления взрывом по радио]

— В Красногвардейске, товарищ командующий. В полной готовности. Радиостанция укрыта в парке.

— Радиостанцию держите там, а команду с приборами возьмите с собой. Лично организуйте постановку крупных фугасов в районах Струги Красные,