Боевой клич

— Хорошо бы.

— Да я вас под трибунал...

— Черта с два! Сэм сказал, что каждый сам роет себе окоп, а раз так, то начинайте копать, и желательно подальше отсюда.

Брюс побагровел и, резко повернувшись, пошел прочь, а Ски разыскал старшину Китса.

— Брюс спер носилки из медчасти, Джек.

— Сукин кот, — выругался было Китс, но тут же осекся. — Ладно, Ски, я разберусь.

Над нашими головами со свистом пролетел снаряд и разорвался на противоположном склоне холма.

— Это что, десятый артполк? Не поздновато для стрельбы?

— До чего доводит людей скука!

— А может, командира орудия краб за задницу ущипнул!

Еще один снаряд разорвался на гребне холма, в двухстах ярдах от наших окопов.

— Погоди, сейчас эти придурки и до нас доберутся.

Сэм Хаксли поспешно подошел к радиостанции.

— Быстро соедините меня с десятым артполком. Алло! Говорит «Топика-Вайт». Ваш снаряды ложатся рядом с моим КП. Грохот взрыва заглушил его слова.

— Виноват, сэр, — донеслось из трубки. — Но мы не открывали огня с самого утра.

— О Боже! — выдохнул майор и, бросив трубку, заорал: — Ложись! Это японская артиллерия!

Мы забились по окопам, но японские стовосьмимиллиметровые орудия уже вцепились в наши позиции. Пришлось срочно уползать в джунгли. Грохот взрывов слился в один сплошной гул, прорезаемый визгом шрапнели.

Энди и Ски забились в небольшую пещеру среди деревьев. Слишком поздно они заметили, что там лежит мертвый японец. Он уже полуразложился, черви выели ему глаза и теперь ползали по телу. Вонь стояла ужасающая, но выйти было невозможно — крутом взрывались снаряды, и воздух звенел от тысяч осколков.

— Я не могу больше, — простонал Ски. — Уходим отсюда.

— Назад! — Энди схватил его за ремень. — Терпи! Если хочешь блевать, бери каску и давай...

Его прервал оглушительный грохот разорвавшегося рядом с пещерой снаряда. Взрывной волной труп японского солдата приподняло над землей, и он развалился на две части. Ски, скорчившись в углу, блевал...

Испанец Джо переполз из своего окопа к Мэриону и закрыл его своим телом.

— Ты чего, Джо?

— Я... ну, не по себе мне одному.

Единственным, кто не забился в окоп, был Френч. Он смотрел в бинокль, пытаясь определить, откуда ведут огонь японцы.

— Соедините меня с десятым артполком!.. Лефорс! Возьмите пару людей и живо на гребень холма! Попробуйте засечь, откуда ведут огонь! Алло! Говорит «Топика-Вайт!» Нас накрыла артиллерия противника! Прошу поддержать огнем! Корректировщик выйдет на связь через пять минут!

— Ложись, Сэм!

— Говорит «Топика-Вайт». Это Хаксли... Корректировщик дал ориентир — пальмовая роща, два километра перед нами...

Только через два часа огонь стал стихать и мы смогли вернуться в окопы.

Дивито, маленький водитель «джипа», лихо затормозил и остановил машину в полукилометре от КП. Мы всегда восхищались шоферами легких четырехцилинд-ровых «джипов». Казалось невероятным добраться до линии фронта на машине, ведь дорог, по существу, не было, но водители каким-то образом ухитрялись проводить машины через джунгли.

Увидев Дивито и его «джип», наш взвод с облегчением вздохнул. Дело в том, что линия фронта отодвинулась километра на два, волочь на себе тяжелые радиостанции и прочее оборудование, да еще по колено в грязи было бы просто убийственно для измученных малярией людей.

Мы уже заканчивали грузить на «джип» генератор, когда к нам подошел лейтенант Брюс.

— Вы что это делаете? — изумился он, оглядывая навьюченную машину, где едва оставалось место для водителя.

— Закончили погрузку радиостанции, Бертрам. — Называть его по имени было для нас большим удовольствием [12] .

— Мне очень жаль, Мак, но я собираюсь ехать на этом «джипе», поэтому радиостанцию вам придется нести самим. Как командир роты, я обязан быть на месте раньше вас, чтобы руководить разгрузкой и размещением средств связи. Поэтому потрудитесь освободить для меня место в машине.

Зилч, который стал неизменным не то адъютантом, не то ординарцем Хаксли, услышав, о чем идет речь, быстро подошел к майору и, встав на цыпочки, что-то прошептал ему на ухо. Френч побагровел и направился к нам.

— Доброе утро, Сэм, — приветствовал его Брюс и, предчувствуя беду, поспешил прогнуться. — А я тут как раз собирался освободить для вас место в машине.

Хаксли отвел его в сторону.

— Быстро забирай свои шмотки из машины, Брюс.

— Но, Сэм, я же не только для себя! Я думал, лучше, если мы с вами прибудем на место раньше других. Я...

— Забирай к хренам шмотки, Брюс! — прошипел Хаксли и, несколько успокоившись, добавил: — С чего это ты решил, будто твоя персона важнее для батальона, чем радиостанция?

22 января 1943 года.

Противник оказывает все более ожесточенное сопротивление. Японцы засели в глубоких пещерах, и выкуривать их оттуда чрезвычайно трудно. Нескольких наших ребят убили, когда в одной из пещер японцы объявили, что сдаются, а потом забросали нас гранатами. Взбешенный Хаксли запросил в штабе полка огнеметчиков, и теперь в случае малейшего сопротивления мы просто выжигали пещеры.

Наш батальон находился недалеко от побережья, на стыке армейских частей с морпехами; КП, который обычно располагался за боевыми порядками, на этот раз оказался на подковообразном хребте на переднем крае. Прямо под хребтом протекала небольшая речушка, впадавшая в море. Противоположный берег густо зарос непроходимым кустарником, плавно переходившим в стену джунглей, где, согласно разведданным, засели японские войска. Хаксли специально выбрал хребет для командного пункта, так как сверху очень удобно наблюдать за противником, оставаясь самому почти невидимым.

К вечеру мы развернули все нужное оборудование и теперь, лениво покуривая, сидели на камнях. Над нами то и дело проносились разведывательные самолеты, а часам к пяти с моря подошел эсминец и стал на якорь неподалеку от устья реки.

— Сегодня, ребята, можете снять на ночь ботинки, — торжественно объявил я своему отделению.

Они недоверчиво зашумели, и мне пришлось первым снять свои ботинки, чтобы убедить ребят, что я не шучу. Все отделение поспешно стащило с себя обувь, и тут же страшное зловоние поползло по всему лагерю. Мы ведь целую неделю не разувались. Я потрогал свои грязные носки, и они развалились на части. Ноги были покрыты коркой грязи, страшно чесались и саднили. Педро Рохас, санитар батальона, запретил отдирать грязь, объяснив, что под ней наверняка есть фурункулы, и принес нам банку какой-то мази, от которой разило не лучше, чем от наших ног. И вообще, мы имели довольно жалкий вид, если учесть, что каждый третий подцепил малярию, несмотря на регулярный прием хинина. Плюс к этому мы были заросшие, грязные, как черти, и сильно отощавшие от скудного пайка, который «сухим» можно было назвать только условно.