Желтый саквояж

Сидя за столом, лейтенант Соколов, Сергей и Григорий обдумывали дальнейший план совместных действий. Правда, пока происходила не выработка собственно плана, а шло детальное обсуждение сложившейся обстановки. Причём вопросы задавал в основном Гриша, а Сергей и лейтенант старались как можно полнее на них ответить.

Чувствовалось, что присоединившийся к ним Григорий имеет чёткие инструкции и теперь, явно в соответствии с полученным заданием, спрашивает. Судя по всему, далёкое начальство интересовалось дислокацией частей и местами расположения высоких штабов фашистов.

Однако «столицей» новоявленного генерал-губернаторства был другой город, и потому особо точных сведений на этот счёт ни Сергей, ни лейтенант не имели. Так что, вместо ответа на прямой вопрос Григория лейтенант только развёл руками и предположил:

– Штабы наверняка имеются, вот только доступа к ним у нас нет.

– Косвенные свидетельства есть, – поддержал лейтенанта Сергей.

– Какие? – сразу спросил Григорий.

– На «Гитлерштрассе» дом такой… – Сергей немного подумал. – Наверное, общежитие. Всё время возле него молодые немочки в военной форме крутятся.

– Какая форма? – спросил Григорий.

– Голубая, – пожал плечами Сергей. – Эмблемы я не рассматривал.

– Ну да, ты, видать, на этих немок пялился, – с заметным раздражением заметил лейтенант.

Ему, как старшему, было досадно, что он оказался таким неосведомлённым и, похоже, выгораживая себя, лейтенант сказал:

– Зато мы диверсию провели.

– Что за диверсия? – заинтересовался Григорий.

– Вот он, – лейтенант показал на Сергея, – в зал ресторана через окно по немцам палил, а я прикрывал.

– Диверсия – это хорошо… – согласился Григорий. – Только нас на другое ориентируют. Команда явочные квартиры готовить.

– Квартиры?.. Кому?.. – лейтенант и Сергей переглянулись.

– Имею сведения, – негромко, со значением сообщил Григорий, – что в ближайшее время на нашей территории будут действовать партизанские отряды.

– Отряды или отряд? – уточнил лейтенант.

– Отряды, – не совсем уверенно ответил Григорий, но немного подумав, добавил: – Один, точно.

– Значит, у тебя с ним есть связь? – догадался Сергей.

Григорий молча кивнул, а лейтенант не удержался и, глядя Григорию прямо в лицо, сердито высказался:

– А что ж ты темнил до сих пор…

– Проверял, – Григорий вздохнул.

– Нас? – возмутился Сергей. – Это после того, как я тебя из халепы [199] со стрельбой вытащил?

– Раньше подойти надо было, – огрызнулся Григорий. – И потом, в нашем деле всяко бывает…

– Это точно, – постарался утихомирить ссорящихся лейтенант и напомнил: – Давайте-ка ближе к делу.

– К делу так к делу, – согласился Григорий и предположил: – В городе наверняка наши люди есть, вот через них и начнём.

– Не получится, – скептически покачал головой Сергей. – Наши, кто смог, ушёл, а кто не смог, тех немцы расстреляли.

– Что, так-таки никого и не осталось? – усомнился Григорий.

– Наверное, есть ещё кто-то, – вздохнул лейтенант. – Но только из местных, а их узнать как?.. Расспрашивать, что ли?

– Мне одну зацепочку дали, есть тут такой человечек… – Григорий поочерёдно посмотрел на товарищей. – Только предупредили, что обязательно проверить надо.

– И где этот твой человечек обретается? Может, у тебя и адрес есть? – фыркнул Сергей.

– Есть адрес. Монополёва 8, – ответил Григорий.

– Это за рекой, в предместье, тихое место, – обрадовался Сергей и сразу перешёл к делу: – Когда пойдём?

– Могу хоть сейчас, – выразил готовность Григорий.

– Один не пойдёшь, Сергей за проводника будет, – приказал лейтенант. – Заодно и прикроет, если что.

– Согласен, только пусть пальтишко своё здесь оставит, – и Сергей весело подмигнул товарищу.

– Да не надену, не надену, – заверил его Григорий и криво усмехнулся. – Кто ж мог подумать, из-за чего чуть не вляпался…

До предместья оба посланца добрались за какой-нибудь час. Улица Монополёва оказалась кривоватой, тихой, застроенной одноэтажными обывательскими домишками. Прохожих здесь почти не было, и это заставляло Сергея то и дело оглядываться. Ему казалось, что на почти пустой улице они с Григорием слишком заметны, и он проверял, не увязался ли кто следом.

Дом № 8 не отличался от других. Тоже одноэтажный, в три окна на улицу, отделённый от тротуара небольшим палисадником. И хотя кругом всё было спокойно, Сергей внимательно осмотрелся, прежде чем они с Григорием вошли во двор через калиточку в незамысловатой ограде.

Входная дверь оказалась с задней стороны дома. Никого из хозяев видно не было, и Сергей, придержав Григория, какое-то время выжидал, не появится ли кто-нибудь. Наконец, убедившись, что всё спокойно, он встал сбоку крыльца и кивнул напарнику.

– Давай…

Григорий поднялся по ступенькам и, поскольку никакого звонка не оказалось, осторожно постучал в дверь. Сразу никто не открыл, и напряжённо прислушивавшемуся Сергею даже показалось, что в доме вообще никого нет, но минуты через три откинутый крючок звякнул, и на пороге появился пожилой, лет за сорок, мужчина в меховой безрукавке.

Внимательно посмотрев на стоявшего перед ним Григория, он без всякого удивления, спокойно спросил:

– Вам кого?

– Мне бы Петра Андреевича, – улыбнулся ему Григорий.

– Ну я это… – краем глаза хозяин заметил торчавшего у крыльца Сергея, и на его лице мелькнула тень беспокойства.

– Вам привет от Митрофана Петровича из Славуты, – выразительно понизив голос, сказал Григорий..

– Так… – Хозяин зачем-то внимательно посмотрел на Сергея и только после этого поинтересовался: – Как Митрофан Петрович, уже выздоровел?

– Да, ему значительно лучше, – ответил Григорий.

– Значит, пришли наконец-то… Ну, заходите… – и хозяин с доброй усмешкой отступил в сторону…

Стоя у живоплота [200], сержант Красной армии Виктор Мельничук смотрел на родную хату. Старая, осевшая в землю с подслеповатыми окошками и соломенной крышей, она казалась ему райской обителью. Впрочем, и сам сержант выглядел далеко не молодцевато.

Одетый в потрёпанную сельскую маринарку и домотканые портки, он совсем не походил на того бравого вояку, каким был всего лишь месяц назад. Да и из военной формы на нём теперь были только вытертые вконец кирзовые сапоги с косо стоптанными каблуками.

Сюда, к родному дому, сержанта привёл долгий путь. Он начался с того, что их часть попала в окружение и отчаянные попытки вырваться из него оказались напрасными. В конце концов всё кончилось тем, что сержант вместе с десятком таких же бедолаг угодил в плен.

Сначала немцы загнали их во временный лагерь под открытым небом, а позже, набив в обычный товарняк, куда-то повезли. И тут Виктору повезло. Колючая проволока, которой было затянуто окно теплушки, в одном месте почему-то обломилась, и в первую же ночь, оторвав колючку совсем, он на ходу выпрыгнул из поезда, угодив на гравийную отсыпку полотна.

А дальше Виктор, хромая и матерясь, шёл весь остаток ночи и только к утру, забившись в счастливо подвернувшуюся скирду соломы, кое-как отлежался. Потом выяснилось, что поезд с пленными уже шёл по знакомым местам, и сержант, сумев раздобыть гражданскую одежонку, несколько дней петлял глухими стежками, прежде чем сумел добраться сюда к живоплоту.

Собравшись с духом, Виктор зашёл за ограду, оглядел пустой двор, увидел кур, квохчущих у сарая, и у него сразу защемило сердце. Вся жуткая действительность, окружавшая сержанта до сих пор, куда-то отступила, и он, почувствовав себя снова мальчишкой, гулявшим по вот этому самому дворику, поднялся на крыльцо и толкнул дверь.

Увидев сына, внезапно появившегося на пороге, мать, возившаяся у печи, обомлела и севшим от волнения голосом, еле слышно произнесла: