Ночи и рассветы
Ночи и рассветы читать книгу онлайн
Мицос Александропулос — известный греческий писатель-коммунист, участник движения Сопротивления. Живет в СССР с 1956 года.
Роман-дилогия состоит из двух книг — «Город» и «Горы», рассказывающих о двух периодах борьбы с фашизмом в годы второй мировой войны.
В первой части дилогии действие развертывается в столице Греции зимой 1941 года, когда герой романа Космас, спасаясь от преследования оккупационных войск, бежит из провинции в Афины. Там он находит хотя и опасный, но единственно верный путь, вступая в ряды национального Сопротивления.
Во второй части автор повествует о героике партизанской войны, о борьбе греческого народа против оккупантов.
Эта книга полна суровой правды, посвящена людям мужественным, смелым, прекрасным.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Вспомнил, вспомнил! Я пешком проходил!
— Через большой мост?
— Вот-вот!
— Там, где много кипарисов?
— Точно.
— Ну, значит, ты проходил через Нижнее, — сказал Космас.
— Да, да! Вот именно!
— А я из Верхнего.
Хозяин засмеялся. Он взял поднос и встал.
— Ну и ловкач!
Однажды вечером в кафе к столику Космаса подошел мужчина с тавлеями в руках. Лет под тридцать, в очках.
— Сыграем? — спросил он Космаса.
И, не дожидаясь ответа, сел и положил тавлеи на край стола.
— Я не играю в тавлеи, — сказал Космас.
Незнакомец приоткрыл доску, наклонился и тихо сказал:
— А Тенис говорил, что играешь.
Космас рассмеялся. Когда в кафе собирались посторонние, Тенис обычно брал с полки тавлеи, подходил к Космасу и предлагал сыграть.
Сосед расставил шашки и бросил кость.
— Между нами говоря, я тоже не умею играть в тавлеи. Давай просто двигать шашки.
Его звали Телемах, он сказал, что послан Тенисом, который сейчас в отлучке. Последние слова были произнесены тоном, дававшим повод к размышлениям.
— Что это значит? — спросил Космас.
— Это значит, товарищ Космас, что Тенис был прав: ты плохой конспиратор, — резко сказал Телемах.
Он знал и об истории с англичанином, и о последних событиях в магазине Исидора.
— Имей в виду, Калогерасы занесли тебя в свои списки. Будь особенно осторожен. Теперь, когда их банду официально признали власти, тебе придется туго.
— Что значит «официально признали»?
— Из таких подлецов оккупационное правительство формирует батальоны асфалии{ [50]}. Подчиняться они будут немцам, а использовать их будут в борьбе против партизанских отрядов и наших организаций. Кстати, оденут их как цольясов{ [51]}.
— Не может быть!
— Почему не может быть? Ты думаешь, они посчитаются с национальными традициями? Они не считаются с целым народом! Долго ждать не придется, скоро ты увидишь их в Афинах во всем параде и с немецким маузером на боку.
— И все-таки я никак не могу представить себе эту мерзость…
— А чего тут представлять? — сказал Телемах. — Увидишь своими глазами. Они пойдут на это, у них нет другого выхода. Народ их ненавидит. И они не гнушаются никакими средствами.
Соседние столики были пусты, и они могли говорить свободно. Но Космас несколько раз перехватил взгляд хозяина.
— Этот хозяин, мне кажется, большой хитрец, — прервал Телемаха Космас, — Все время следит за нами.
— Не обращай внимания, — сказал Телемах. — Он действительно малость любопытен, но… человек хороший. — Потом улыбнулся и добавил: — Один у него недостаток… не довелось ему побывать в Верхнем Кипариси.
— Стало быть, вы испытывали меня?
— Нет, дело не в этом. Причина другая: наша организация понесла урон.
Космас не понял.
— Арестовали нескольких наших работников и в том числе Тениса.
— Тениса?
— Я хочу, чтобы ты знал об этом, когда будешь принимать решение, — серьезно продолжал Телемах. — Борьба чревата опасностями, она требует жертв. Врагов много, они безжалостны.
— Я это знаю, — сказал Космас. — Но решение мое твердо. Ни колебаний, ни сомнений у меня нет.
— Так, значит, «бури нас не пугают»? — пошутил Телемах.
— Буду откровенен. Не скрою, я тысячу раз предпочел бы родиться на несколько лет позже, в тот день, когда кончится война. Тогда, во всяком случае, можно было бы прожить жизнь как хочешь. Я с нетерпением ждал, когда окончу гимназию и поступлю в университет.
— Не думаешь ли ты, что война — моя стихия? — усмехнулся Телемах. — Если хочешь знать, то я по профессии учитель.
— Я тоже когда-то хотел стать учителем. Но потом мои планы изменились.
— А теперь тебе придется еще раз в корне изменить свои планы. Сейчас тебе, как и всем нам, придется стать солдатом.
— Социальной революции? — со смехом сказал Космас.
— Скажем проще: солдатом свободы.
Кафе опустело. Только за одним дальним столиком еще играли в преферанс.
Подошел хозяин с тряпкой в руке.
— Товарищ Георгис, — сказал Космасу Телемах, — и в самом деле твой земляк. И не только твой, но и мой, Я тоже из тех мест. И, как ты понимаешь, наша встреча не случайна. Организация поручает нам троим очень важную работу. В Афинах сейчас около миллиона людей из провинции. Каждая область должна иметь здесь свою организацию. Мы трое обязаны создать организацию пелопоннесцев.
— Не пелопоннесцев, а мораитов, — поправил Георгис.
— А какая разница? — засмеялся Телемах. Георгис объяснил:
— Был у меня один клиент, меховщик из Триполи. Если дела шли хорошо и его спрашивали, откуда он родом, он вытягивался в струнку и отвечал: «Пелопоннесец!» А если что-нибудь не клеилось, он приходил с опущенной головой и на вопрос: «Откуда, землячок?» — отвечал: «Из несчастного Морьяса»{ [52]}.
Все трое рассмеялись.
— Ну вот, — сказал Телемах, — наладим работу и тогда сможем говорить, что мы пелопоннесцы.
II
Работа наладилась. Космас целыми днями колесил по городу. Он заходил в магазины, конторы и жилые дома. Карманы у него были набиты подпольной литературой. Так он нарушал одну из двенадцати заповедей Тениса, которая гласила: «Не носи с собой того, что может тебя выдать». И хотя Космас вызубрил заповеди наизусть, применять их на практике ему не удавалось. Однажды он чуть за это не поплатился.
Это произошло в ресторане «Триполис», куда он явился, как всегда, нагруженный подпольными газетами, сводками и талонами взаимопомощи. Все служащие ресторана — повара, официанты и хозяева — были членами организации. Секретарем у них был официант из Димицаны по кличке Никитарас. Космас обычно заходил в ресторан по четвергам, после обеда. Никитарас подбегал к нему за заказом, прятал под передник газеты и талоны, уходил и потом возвращался с сытной фасоладой{ [53]} или макаронами с «подводным камнем» (так они называли спрятанный под ними кусок мяса). Около трех месяцев Космас и Никитарас работали слаженно, как часы.
В тот день Космас в обычное время сел за свой столик. Но не успел Никитарас подойти к нему, как ресторан окружили люди в штатском. Одни стали в дверях, другие с револьверами в руках вошли в зал. Полицейский в штатском остановился посредине зала и, не вынимая руки из карманов, попросил всех оставаться на своих местах и не волноваться.
Сразу же поднялась суматоха. Женщина с дочкой, сидевшая за соседним столиком, вскрикнула и едва не упала без чувств, увидев вооруженных людей.
— Прошу не волноваться, господа! — повторил полицейский. — Мы произведем обыск.
— Как это можно не волноваться! — возмутился лысый старичок с салфеткой, повязанной вокруг шеи. — Что за порядки теперь пошли — врываются в ресторан с револьверами в руках! Вы что, за разбойниками гоняетесь?
— Вот именно — за разбойниками! — ответил полицейский. — А вы, господин, не повышайте голос.
— А ты не указывай, что мне делать!
— Прекратите, или я арестую вас! — пригрозил полицейский и сделал знак продолжать обыск.
Полицейские рассыпались по залу. За столиком вместе с Космасом сидел смуглый мужчина лет тридцати с вытатуированными на руках якорями. Полицейский начал с него.
Между тем лысый старичок с салфеткой не успокоился. Угроза полицейского привела его в бешенство. Он нервно жестикулировал и все больше распалялся.
— Руки коротки арестовать меня! Впрочем, что удивительного, если все государство во власти хулиганов!
У полицейского лопнуло терпение.
— Арестуйте его! — приказал он своим подчиненным, Двое из них направились к столику старика.
— В каком ты чине? — кричал старик. — Ты не имеешь права арестовать меня! Я старше тебя по чину!