Богатство

ми и брошь в галстуке выдавали в нем тайное желание нравиться женщинам. Андрей Петрович отметил его осоловелые глаза и запах, составленный, казалось, из малосовместимого синтеза кабака и аптеки.

- Когда поедете в уезд собирать пушной ясак с инородцев, - попросил доктор, - возьмите и меня с собою.

- Желаете объехать больных?

- Да какие тут больные! Люди на Камчатке здоровые, живут долго. Старики, попив чайку с рябиновым вареньицем, вдруг ложатся на лавку и говорят, что сегодня помрут. И не было еще случая, чтобы они не сдержали слова... Я лечу в основном приезжих вроде вас! - неожиданно закончил Трушин, и это прозвучало неприлично по отношению к Соломину.

После такого похоронного монолога исцелитель камчатского населения воспроизвел, на пальцах общепринятый жест, широко известный всем алкоголикам.

- Не угодно ли приложиться ко святым мощам? - спросил он. - Здесь, благодаря вашей строгости, нам уже не поднесут, но можно пройти ко мне... у меня все есть!

- Спасибо, - ответил Соломин. - Но я вином грешу редко. Уже давно перебесился, теперь обожаю аккуратность. Вместо выпивки он предложил врачу показать больницу.

- Охотнейше, - согласился тот.

Больничные койки пустовали. В неопрятном тазу лежали хирургические инструменты, в полоскательной чашке валялись давно забытые ватные тампоны со следами гноя и крови. А на подоконнике белый котенок намывал лапкой гостей.

- Значит, больных у вас нету.

- Не держим за ненадобностью.

- Кстати, - вспомнил Соломин, - здесь, кажется в бухте Раковой, имеется лепрозорий. Вы там бывали?

- И вам не советую. Жизнь у каждого все-таки одна.

- А с кем же там остались прокаженные?

- Был в Раковой фельдшер, которому после службы на Сахалине небо уже с овчинку казалось. Но он помер.

- От проказы?

- Что вы! Решил к своим праздничным порткам пришить новую пуговку. Укололся иголкой, заражение крови, и-в яму... Да вы не волнуйтесь, - вдруг оживился Трушин, - прокаженные давно смирились со своей долей... мм там хорошо! Отбросы рода человеческого... Они освобождены даже от уплаты налогов.

Соломин никогда не был ангелом и цинизма навидался в жизни достаточно. Но цинизм доктора все же озадачил его. Взяв на руки котенка, он поиграл с ним. Совсем неожиданно прозвучала въедливая фраза Трушина:

- Вы симпатий в Петропавловске не обрели, а обиженные вами апеллируют к Владивостоку, пишут жалобы генералу Колюбакину.

- Кого же я здесь обидел? - отвлеченно спросил Соломин, давая котенку кусать себя за палец.

- Надо уважать сложившиеся... традиции, - увертливо намекнул доктор. Здесь давно утвердилось правило, чтобы головка поступала в руки камчатских предпринимателей, а уж хвост пушного ясака пускай треплют наезжие. От такого порядка ни один из начальников еще не бывал в обиде и на всю жизнь обеспечивал себя... яблоками! - вдруг сказал Трушин.

- Ах вот вы о чем...

Не стоило забывать, что за Трушиным стояла дремучая сила - сила круговой поруки, основанная на наживе.