Черное солнце Афганистана

На следующий день брат убитого Насрулла-хан, который находился в Джелалабаде, провозгласил себя эмиром. Он арестовал военного министра Надир-хана и некоторых сердаров из племени махмудзаев, составлявших личную охрану покойного.

По стране стали быстро распространяться всевозможные слухи. В убийстве правителя обвиняли и Надир-хана, и Насруллу-хана и целый ряд именитых сердаров, у которых Хабибулла-хан отнял молодых и красивых жен. Покойный властелин страны был большой любитель красивых женщин и пополнял свой гарем, не особенно стесняясь в средствах и методах.

А в Кабуле сын эмира Аманулла-хан всенародно объявил, что прямым виновником в смерти отца является Насрулла-хан, отказался признавать его власть и в свою очередь тоже объявил себя эмиром.

Оба претендента на власть стали готовиться к войне, при почти одинаковом количестве сторонников и численности регулярных войск. Насрулла-хан мог опереться на воинственные горные племена, среди которых особенно преобладали антианглийские настроения. Зато Аманулле-хану, который пользовался большой популярностью в столице, ничего не стоило вооружить городское население. К тому же в Кабуле находилась государственная казна, и никто не мешал ему бесконтрольно распоряжаться средствами. Богатыми подарками Аманулла-хан подкупил многих племенных вождей, мобилизовал эмигрантов из Индии, турок и немцев, увеличил жалование своим солдатам.

Деньги сыграли, как всегда на востоке, решающую роль. По «доброму» совету Улии Хасрет, матери Амануллы-хана и весьма уважаемой в стране женщины, Насрулла-хан, во избежание кровопролития, отрекся от престола, а воинский гарнизон Джелалабада присягнул Аманулле-хану. Тут же были взяты под стражу не только сам Насрулла-хан, но и Надир-хан и многие другие. Впрочем, когда дело дошло до суда, виновным признали лишь одного полковника Шах Али Рези-хана, который сдал ключи от арсенала своему начальнику — военному министру Надир-хану по его приказанию.

Теперь никто не сомневался в том, что назревает новая открытая война Афганистана с англо-индийским правительством за свою независимость. К этому времени и в России произошли большие перемены. Февральская революция, а потом и октябрьский переворот, к власти в стране пришли новые люди, и молодая Советская Россия официально, первая в мире, признала Афганистан суверенным независимым государством. Стало известно, что Россия уже заключила мир с Германией и теперь воюет с англичанами, которые вторглись в Закаспий, на юг Туркестана.

Афганцы, рассчитывая на поддержку мусульман и северо-западных племен, в начале мая перешли границу Индии. Успех им сопутствовал и в течение нескольких дней они дошли до берегов Инда. Но торжествовать победу было еще рано. Англичане сосредоточили крупные силы, в том числе автомобильные части, броневики, танки, артиллерию и аэропланы, и к полудню 19-го мая разгромили афганцев на главном хайберском фронте. Афганцы не приняли в расчет возрастающее значение авиации, а именно аэропланы и сыграли главную роль. Английские самолеты, летая на малой высоте, прицельно бомбили, расстреливали из пулеметов и преследовали дрогнувшие афганские части. Многочисленные муллы и шейхи, прибывшие с войсками, не смогли унять страх перед «железными птицами» и остановить паническое отступление.

Афганская армия откатилась до Сурхпуля, горной местности, откуда открывалась дорога на Джелалабад. В это время обе воюющие стороны начали искать пути к примирению и вести переговоры. Краткая передышка дала возможность афганцам остановить бегущие части, назначить нового командующего и подготовиться к контрнаступлению.

Через несколько дней, когда переговоры ни к чему не привели, военные действия возобновились. Англичане, оценив значение авиации, начали воздушную бомбардировку Кабула и особенно сильно бомбили Кандагар и Джелалабад. Но именно в это время у них в тылу разрасталась партизанская война, ширилось выступление воинственных племен. Да к тому же амнистированный Надир-хан, оказался удачливым полководцем и одержал важную победу в районе Хоста.

Эти события и заставили англичан пойти на примирение, и они, поджав губы, подписали договор, по которому афганцы, отдавая небольшую пограничную полосу, фактически им не принадлежащую, наконец, после десятилетий борьбы, освобождались от кабальной иностранной зависимости и получали полное признание своей государственной независимости.

Так открывалась новая страница в истории Афганистана.

Глава шестая

1

Приближалось время, когда предстояло идти служить в армию. Санька и Колян были в восторге от кинофильма «Джульбарс», восхищались храбрыми пограничниками и, поразмыслив, прикинув и «покумекав своими шариками», взвесив все «за» и «против», подали заявление в военкомат на предмет поступления в пограничное училище. Мечта о небе с годами не угасла, но поступать в авиационное училище Беляк не решился, хотя и очень хотел. Уж слишком опасным казался такой шаг. Среди молодежи ходили слухи, что медицинская комиссия там необычайно строгая и придирчивая. Говорили даже о том, что существуют тайные ямы, незаметно закрытые специальными люками. Идешь по коридору и бац! — проваливаешься. А там на тебя со всех сторон набрасываются врачи и, пока не очухался, разделывают под орех: щупают, измеряют, проверяют твое нутро и все поджилки. Санька напрямую не верил тем рассказам, но все же понимал, что отбор в авиацию особенный. А проваливаться еще раз никак не хотелось. Достаточно ему было позора при поступлении в медицинское училище. Тогда они еле «отмылись». Повторять ошибку не хотелось.

— Будем служить на границе! — сказал Санька.

— Классно! — соглашался Колян.

— Будем проситься в тайгу, на самый Дальний Восток.

— У нас будет своя умная немецкая овчарка, и мы запросто выловим шпионов и японских самураев.

Их, будущих воинов, а ныне допризывников, перед самым Новым Годом официальной повесткой пригласили в военкомат и направили в Уфу для прохождения республиканской медицинской комиссии. Факт, что им предстоит поездка в столицу Башкирии, обретал вес и значение в глазах одноклассников и товарищей. Оба друга накануне отъезда помылись в бане, надели чистое белье и утром, радостные и тревожно возбужденные, двинулись в путь.

В Уфе во дворе военкомата уже толпились молодые парни, такие же, как и они, допризывники, пожелавшие стать курсантами различных военных училищ. Знакомых среди них не было. Парни съезжались со всей республики.

— Санек, выходит, что эти все, как и мы, командирами хотят стать, — сказал Колян.

— А чего тут плохого?

— Да я просто так, — ответил Колян. — Много желающих.

— Желающих много, да кто пройдет врачебный отбор, в этом и весь вопрос.

— Мы-то с тобой пройдем! — уверенно сказал Колян. — У нас с тобой никаких изъянов и болячек в организме доктора не обнаружили.

— Не загадывай наперед.

Ровно в девять часов к ним вышел военный. В годах, но стройный, моложавый, подтянутый. Военная форма на нем смотрелась красиво. На плечах офицерские погоны, на груди в два ряда орденские планки. В руке держал папку.

— Внимание! — произнес он зычным, командирским тоном и сразу привлек к себе всеобщее внимание. — Слушай мою команду! В одну шеренгу, — он сделал краткую паузу, — становись!

Шум и разговоры смолкли. Толпа задвигалась, рассыпаясь и вытягиваясь в относительно ровную линию. Санька и Колян не проявили должной сноровки и вынуждены были занимать место в строю в самом конце.

— Погоны с двумя просветами и одна звездочка, — со знанием дела сказал Колян.

— Майор, — уверенно произнес Санька.

— Тише вы, — зашикали на них стоявшие рядом.

Майор раскрыл папку и, выждав минуту, произнес в наступившей тишине:

— Со строевой подготовкой, товарищи будущие курсанты, у вас еще далеко до уставного положения. Затягиваете простейшее построение. Но это дело поправимое. Не в училище, так на службе быстро все усвоите! — он понимающе улыбнулся и, сделав паузу, продолжал: — А теперь внимание! Начинает работать медицинская комиссия. Сейчас каждый из вас получит медицинскую карту и с ней пойдет делать обход по медицинским специалистам. Понятно?