Моторы заглушили на Эльбе

Поручив парторгу батареи лейтенанту Лаврентию Сулаквелидзе рассказать остальным экипажам о приказе Верховного Главнокомандующего, я выехал в 1-ю батарею: «Поделюсь радостью: может, там не слышали радио…»

Утром, после короткого артналета, наши части выбили противника с позиций, которые он тщетно пытался удержать за собой, и продолжили преследование.

За перекрестком дорог вытянулась колонна штабных машин нашего КП дивизии. Увидев «виллис» командира полка, а рядом с ним и самого Колобова, я выскочил из кабины бензовоза и направился к нему.

— Здорово! Откуда появился? — обрадовался Михаил Иванович. Виделись мы ночью, а война от того места уже ушла далеко вперед.

— Был в штабе полка, отправил донесение, да вот никак не догоню батареи. Видно, гитлеровцы густо пятки смазали, катятся, не цепляясь ни за бугры, ни за овраги.

— Сосед справа поддал им жару. Вторая танковая армия овладела городом Люблином.

— Вот это новость! Надо скорее в батареи ехать, сообщить людям.

— Я уже передал, — улыбаясь, сказал Колобов. — По радио. Но в батареи спешить надо. — Предложил: — Поедем вместе, вот только доложу комдиву.

Замечу: мы нередко пользовались радио для передачи важнейшей информации. Самоходки в то время не имели своей рации, однако на период наступления она придавалась каждой батарее для связи с КП полка. Именно ею мы и пользовались.

Наступление развивалось столь стремительно, что с великим трудом удавалось побывать за день и в батарее, и в штабе, и обязательно — в пунктах дозаправки горючим и боеприпасами. Там мы встречались с Пузановым и Мурашовым, командирами и парторгами батарей и тыловых взводов. Там же можно было проверить, получают ли бойцы горячую пищу. Туда стекалась и информация о действиях экипажей и отдельных воинов в рою. Мы обобщали ее и посылали письменные донесения в политотдел корпуса. Сюда, на пункт дозаправки, нередко поспевала и почта. Тося была вездесуща: с офицером связи или на попутных машинах доставляла прямо в батареи, иногда в самое пекло боя, газеты, журналы, письма. В тот день привезла вместе с газетами и какой-то плакат. Говорила, что он расклеен на улицах Хелма. На плакате — портреты незнакомых нам людей и текст на польском языке. Единственно, кого мы узнали на снимках, — это известную писательницу Ванду Василевскую. С трудом перевели текст. Это был состав Польского комитета национального освобождения — органа временной исполнительной власти в стране.

Не все сразу поняли значение этого документа. Но когда на следующий день Тося доставила свежие газеты и бойцы прочитали обращение комитета — Манифест к польскому народу, поняли: рождается новая, демократическая Польша. В манифесте подчеркивалось, что Красная Армия вступила в Польшу как армия-освободительница, и комитет призывал польский народ оказывать ей всемерную поддержку.

В ожидании переправы через реку Вепщ полк собрался в полном составе в лесу севернее Бобровице. Подвезли боеприпасы, горючее, подошла и кухня. Лес ожил, наполнился шумом: одни работали кувалдой — меняли траки гусениц, другие всем экипажем старательно чистили пушку, третьи таскали снарядные ящики, мыли самоходки. Дел у всех было по горло. Однако нашлось время и для обмена новостями. А рассказать было о чем!

«Правда» 26 июля 1944 года опубликовала заявление Наркоминдела СССР об отношении Советского Союза к Польше.

«Советские войска, — читал собравшимся агитатор коммунист Долгушев, — вступили в пределы Польши, преисполненные одной решимостью — разгромить вражеские германские армии и помочь польскому народу в деле его освобождения от ига немецких захватчиков и восстановления независимой, сильной и демократической Польши. Советское правительство заявляет, что оно рассматривает военные действия Красной Армии как действия на территории суверенного, дружественного союзного государства». [13]

Мы с Колобовым собрали политработников, командиров и парторгов батарей. Были здесь начальник тыла майор К. А. Запорожский и парторг тыловых подразделений лейтенант Н. А. Полтавцев. Разговор пошел о задачах политической работы в связи с вступлением полкд на польскую землю.

— Главная тема сейчас — заявление Наркоминдела СССР и Манифест Польского комитета национального освобождения, — сказал командир полка. Он потребовал вести разъяснительную работу в тесной связи с предстоящей задачей по дальнейшему освобождению польской земли.

— Передовым отрядам стрелковых дивизий, — сообщил он также, — приказано стремительно выйти к реке Висла и, форсировав ее с ходу, создать плацдармы.

Плацдарм на Висле

Преодолев упорное сопротивление врага и стремительно продвигаясь на запад, войска 1-го Белорусского фронта несли свободу братскому польскому народу. К концу июля 1944 года они вышли к Висле на 230-километровом фронте: от Яблонной на севере до Юзефува на юге. [14]

Наши части рвались на западный берег Вислы, чтобы сделать новый шаг к победе. Под ураганным огнем противника захватывали десятки больших и малых плацдармов. Одни из них, подобно магнушевскому и пулавскому, явились трамплином к броску огромных масс войск в пределы гитлеровской Германии; на других бойцы геройски сражались с целью отвлечь на себя силы врага.

С ходу разгромив заслон противника, передовой отряд 4-й Бежицкой стрелковой дивизии, в состав которого входила 1-я батарея САУ нашего полка, занял деревню Калышаны, тянувшуюся вдоль правого берега Вислы. Широкая пойма реки утопала в садах. Ветви яблонь клонились к земле под тяжестью плодов.

К дамбе вышли стрелки, автоматчики, пулеметчики, самоходные орудия. Левый берег загадочно молчал. Какие силы сосредоточил там враг?

Марычев велел сержанту Тавенко остановить машину у самой дамбы, замаскировать ее и в ожидании дальнейших распоряжений стал наблюдать за рекой. Он видел, как группа разведчиков, разыскав большую лодку, с разрешения командира передового отряда отчалила от берега. Гитлеровцы заметили смельчаков и открыли артиллерийский огонь, когда лодка еще не достигла и середины реки. Рядом с ней взметнулся столб воды, за ним — второй, третий… Лодку перевернуло, она пошла ко дну. Бойцам пришлось вплавь возвращаться на свой берег.

— Что, Новиков, не пускают в гости? — шутя обратился Марычев к вышедшему из воды знакомому солдату-стрелку.

— Все равно на том берегу буду первым, — убежденно ответил рядовой Новиков. — Шагнули через Днепр, будем и за Вислой!

К берегу подходили основные силы дивизии и приданные ей переправочные средства. Полевая артиллерия занимала огневые позиции. Бойцы собирали все, что могло облегчить и ускорить переправу: тащили рыбачьи лодки, из бревен сколачивали плоты и привязывали к ним бочки, мешки, набитые сеном. Командиры и штабы всех степеней вели разведку, готовили войска к форсированию водного рубежа.

Командир батареи Иван Емельянов

Его имя встречалось и не раз еще встретится на страницах этой книги. Этот человек воплотил в себе наиболее характерные черты советского офицера-коммуниста, был в числе тех, кем мы гордились, кому стремились подражать.

За год боевого пути полка Иван Максимович Емельянов участвовал в десятках атак и покидал линию огня только тогда, когда выбывал из строя, будучи тяжело ранен. За мужество, проявленное в боях, Родина наградила его тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени.

Передовому отряду 215-го гвардейского стрелкового полка, действовавшему на левом фланге наступавшей гвардейской стрелковой дивизии с батареями САУ И. М. Емельянова и Г. Я. Куницкого, не удалось с ходу преодолеть последний оборонительный рубеж врага к востоку от Вислы и выйти к реке. К исходу дня разгорелся бой за Кемпа-Гостецкую.

Это большое село, растянувшееся по берегу реки, представляло собой удобный для обороны естественный рубеж. С востока его прикрывал рукав реки — водная преграда, а с запада — дамба, где противник укрыл огневые точки. С высокого западного берега Вислы село хорошо просматривалось: отсюда оборонявшиеся получали артиллерийскую поддержку. Здесь гитлеровцы намеревались задержать наступление частей Красной Армии.