Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»

Ответный выстрел советского танка был подобен нокаутирующему удару! Угловатый, с «рублеными» формами, Pz.Kpfw.IV содрогнулся всем своим стальным корпусом.

— Die Besatzung, verlassen Sie den Panzer! — Экипаж, покинуть танк!

Но они не успели: яростные языки пламени вырвались из-за бронированной перегородки моторно-трансмиссионного отсека, боевое отделение заволокло клубами едкого дыма. Стальные внутренности «Панцера-IV» превратились в мартеновскую печь, где броня раскалилась докрасна, а потом стала оплавляться, как воск. А через несколько секунд рванул оставшийся боекомплект 75-миллиметровых унитаров! Взрывом башню отбросило далеко от искореженного, обугленного остова боевой машины. Из пяти человек немецкого танкового экипажа не выжил никто.

* * *

Но не только тяжелый «Клим Ворошилов» громил врага. Легкие и маневренные «малютки» Т-40 показали фашистам, что и у них есть зубы. В течение всего времени битвы за Москву эти танки весьма активно использовались.

В основном для решения вспомогательных задач, например операций в лесисто-болотистой местности. Однако острая нехватка танков вынуждала бросать в бой «сороковки» в качестве танков непосредственной поддержки пехоты. И это несмотря на их слабое вооружение и бронирование.

Естественно, что в таком качестве они уступали даже легким немецким танкам Pz.Kpfw.II, не говоря уже о средних Pz.Kpfw.III или Pz.Kpfw.IV. Немецкие 37-миллиметровые противотанковые пушки Pak.35/36 пробивали Т-40 на любых дистанциях и ракурсах боя. Как результат, потери сверхлегких «сороковою» были очень высокими. Но потери эти были в большей степени боевыми, так как по сочетанию надежности и маневренности Т-40 был весьма эффективен.

К тому же на командирских танках-амфибиях устанавливалась коротковолновая телеграфно-телефонная радиостанция 71-ТК-3. А это позволяло старшему лейтенанту Горелову руководить боем.

Сверхмалые танки Т-40 совершенно неожиданно оказались очень эффективны именно в лесу. Они мелькали между деревьями, скрываясь в снежных вихрях. И вели постоянный огонь из своих крупнокалиберных пулеметов. Смертоносные механизмы Дегтярева-Шпагина были исключительно надежным и эффективным оружием. Особенно на близкой дистанции. Их кинжальный огонь сковывал силы противника, мешал гитлеровцам перегруппироваться, отвлекал экипажи немецких танков. Благодаря легкости конструкции, унаследованной от «водоплавающего прошлого», и низкому давлению на грунт Т-40 обладали хорошей маневренностью. К тому же на гусеницы «танков-малюток» наваривались шипы или переворачивали гребнем наружу от двух до восьми траков. Сцепление с грунтом повышалось, и танк мог двигаться лучше.

И все равно — несколько танков были уничтожены. Печальная участь для машин, изначально разработанных не для прямого танкового боя, а для разведки и форсирования водных преград.

* * *

И тем не менее гитлеровцы были разбиты. Внезапность атаки советских танкистов и мотострелков и высокая плотность огня решили исход этого боя. Пулеметные и автоматные очереди буквально выкосили немецкую пехоту. На лесной дороге догорали руины уже более десятка немецких танков и бронетранспортеров. Между ними на оплавленном и почерневшем снегу валялись тела в серых, мышиного цвета, шинелях. Запекшаяся кровь вперемешку с серым пеплом и копотью.

«Клим Ворошилов», маневрируя, методично расстреливал немецкие танки. Пушка Л-11 посылала один снаряд за другим. Опытный танкист Николай Горелов постарался выбить в начале боя средние танки Pz.Kpfw.III или Pz.Kpfw.IV. А теперь у немцев осталась одна только «гусеничная мелочь» вроде Pz.Kpfw.II или трофейных чешских «Skoda» LT vz.35. или Pz.Kpfw.38(t) Ausf.В «Praga». А разделаться с ними советскому монстру боевой массой почти что полсотни тонн было совсем не трудно.

Оставшиеся немецкие танки медленно отползали с места побоища. Гитлеровские башнеры тратили один снаряд за другим в тщетной надежде хотя бы задержать неумолимого мстителя с красными звездами на башне, но — тщетно. Только рассыпались искры рикошетов по броне сталинского механизированного богатыря! Да новые шрамы украшали непробиваемый путиловский доспех.

«Панцеров» встретили с флангов мотострелки с бутылками зажигательной смеси. Жидкое пламя жадно растекалось по броне, по сетчатым крышкам радиаторов, просачивалось внутрь через щели в лючках. Спасения от этого страшного в своей простоте оружия не было никакого. Экипажи немецких танков либо сгорали заживо, либо взлетали на воздух от детонации оставшегося внутри боекомплекта.

Прикрывающая легкие машины немецкая пехота была выбита практически подчистую ураганным огнем легких танков-амфибий. А без нее и грозные боевые машины стали беззащитными.

Разгром гитлеровского панцербатальона был неизбежен. Внезапно все оставшиеся немецкие танки прекратили движение. На одном из «панцеров» открылся наглухо задраенный люк. Из башни выбрался танкист, судя по фуражке, офицер. На его черном от копоти лице сверкали белки глаз. Сейчас «истинный ариец» более всего походил на представителя наиболее презираемой нацистами национальности.

— Nicht schißen! — Не стреляйт! Гитлер — капут! Ми — сдавайс! — Он помолчал, обводя взглядом картину полного разгрома. — Bataillonen kaput… Jetzt ist alles aus! — Батальону конец… Теперь все кончено!

Его рука потянулась к кобуре. Сухо хлопнул в наступившей вдруг после канонады боя тишине одинокий пистолетный выстрел. Вороненый кургузый «вальтер» выпал из закопченной ладони.

Глава 4

Die Pfeile auf dem Karten die Menschen an der Spitze ^[13]

Генерал-полковник Гейнц Гудериан склонился над штабной картой. На разлинеенном градуировкой листе стремительные стрелы прорывов «панцер-дивизий» вязли в зубчатых линиях обороны русских, в отметках лесов и болот, оврагов и рек. Русские перешли к упорной обороне, но самое главное было не в этом. Оборонительные действия большевиков в корне отличались от обычного для них «врастания в землю до последнего солдата». Эта их тактика, использовавшаяся летом 1941 года, была, безусловно, героической. Однако она же позволяла четко локализовать наиболее сильные участки сопротивления русских, а затем обойти их с флангов, окружить и уничтожить.

Так Heinz-Brausewetter — «Гейнц-ураган» действовал еще во Франции против знаменитой «неприступной» линии Мажино. «Ролики» Гудериана попросту обошли линию обороны французов и перерезали их линии снабжения, углубившись стремительным маневром далеко в глубь позиций «лягушатников». При этом престарелые генералы Республики никак уже не могли противостоять новой тактике блицкрига. Только этот выскочка де Голль предпринял первую и последнюю смелую контратаку 4-й танковой дивизии у Лаона и Абвиля. Тогда, во второй половине мая 1940 года, именно Гейнц Гудериан противостоял молодому французскому полковнику. ^[14]

В тот раз изменчивая и причудливая фронтовая судьба столкнула де Голля практически лицом к лицу с генералом Гейнцем Гудерианом, германским танковым теоретиком. Его книга «Внимание, танки!» явилась как бы немецким аналогом книги де Голля «За профессиональную армию».

Сам Гудериан спустя много лет в своих «Мемуарах солдата» напишет: «Мы были информированы о присутствии 4-й бронетанковой дивизии генерала де Голля, который давал о себе знать с 16 мая… Де Голль не уклонялся от боев и с несколькими отдельными танками 19 мая прорвался на расстояние двух километров от моего командного пункта… Я пережил несколько часов неуверенности…»

Они оба были апологетами «молниеносной» танковой войны. Вот только «Быстроходный Гейнц» был любимцем фюрера, полностью разделявшего с ним стратегию новой «войны моторов». А вот де Голлю приходилось преодолевать сопротивление твердолобых и замшелых стратегов, воюющих по канонам еще Первой мировой.