Великий перелом

Мцеппс, однако, не вполне понял вопрос.

— Я понял, как вы заменили его, да. Но представьте себе, что у вас нет замены всего блока. Предположим, вам надо отремонтировать часть, которая стала неисправной. Как вы отыщете ее и как отремонтируете?

Капитан Мэзер перевел уточненный вопрос ящеру.

— Ничего нельзя сделать, — сказал тот по-английски.

Затем продолжил на своем языке. Мэзеру пришлось дважды останавливать его и задавать дополнительные вопросы. Наконец он изложил Гольдфарбу суть:

— Он говорит, старик, что ничего сделать нельзя. Сборка — блочная. Если какая-то часть неисправна, выбрасывается весь блок. — Мцеппс добавил что-то еще. Мэзер перевел: — Идея в том, чтобы ничего не ломалось и выбрасывать ничего не требовалось.

— Если нельзя починить то, что сломалось, что хорошего в таком подходе? — спросил Гольдфарб.

Насколько он знал, заниматься электроникой без теоретических знаний о действии техники бесполезно — а если вы разбираетесь в теории, то вы уже на полпути к умению починить неисправность. Временами они случаются.

Через мгновение он решил, что несправедлив к ящеру.

Множество людей управляют автомобилем и знают о том, как он действует, ровно столько, чтобы залить бензин да залатать проколотую камеру. Тем не менее он не стал бы включать такого человека в команду, если бы водил гоночный автомобиль.

Мцеппс, похоже, придерживался своего мнения. Через капитана Мэзера ящер пояснил:

— Задача техника состоит в том, чтобы сказать, какая из частей больна. В любом случае мы не можем производить компоненты для нашей аппаратуры на этой планете. Ваша технология слишком примитивна. Мы должны использовать то, что привезли с собой.

Гольдфарбу тут же представился экспедиционный корпус викторианских времен в черной Африке, попавший в стесненные обстоятельства. Британские солдаты побили множество туземцев — пока хватало патронов, пока в пулемете «максим» не сломалась какая-то деталь, пока лошади не начали гибнуть от сонной болезни и пока сами они не стали гибнуть от малярии, оттого что заблудились… Да мало ли что может случиться в черной Африке! Если эта викторианская армия застряла без надежды спастись…

Он повернулся к Дональду Мэзеру.

— Знаете, сэр, я впервые почувствовал некоторую симпатию к ящерам.

— Не спешите, — посоветовал Мэзер. — Они полезны вам, и это истинная правда. Но они опасные противники, а значит, мы должны стать еще опаснее. Газы, эти вот бомбы… если мы не хотим утонуть, надо хвататься за все, за что сможем.

Это было бесспорно правильно. Но Мэзер тоже не понял, что имел в виду Гольдфарб. Дэвид посмотрел на разведчика. Нет, Мэзер явно не относится к тем, кто одобряет споры на основе исторических аналогий, даже если он знает смысл этого слова.

— Спросите Мцеппса, что он и его чешуйчатые друзья будут делать, когда у них закончатся запасные части.

— К тому времени мы уже будем разгромлены, — сказал Мэзер после того, как ящер дал ответ. — Он до сих пор верит их пропаганде, несмотря на потрясение.

— Полагаю, вряд ли можно ожидать от них высказываний о том, что они обречены, — допустил Гольдфарб. — Но если наш очаровательный пленник считает, что мы будем побеждены, почему он сотрудничает с нами? Он ведь помогает воевать со своим собственным народом. Почему не ограничиться сообщением своего имени, ранга и номера в ведомости на жалование?

— Интересный вопрос.

Мэзер воспроизвел несколько звуков паровой машины, обращаясь к Мцеппсу. Гольдфарб засомневался, следует ли задавать вопросы, интересные сами по себе, в дополнение к текущим вопросам по делу. Ящер ответил столь же пространно и даже с некоторой живостью. Мэзер изложил Гольдфарбу суть сказанного:

— Он говорит, что мы — его захватчики и, следовательно, его начальники Ящеры подчиняются начальникам так, как паписты подчиняются папе, но в гораздо большей степени.

Гольдфарб не знал, как католики подчиняются папе. Свое невежество он Мэзеру показывать не стал. Возможно, разведчик неприязненно относится к другим религиям, включая еврейскую. Нельзя, чтобы это мешало выполнению ею работы.

— Как с ними обращаются? — спросил он Мэзера, указывая на Мцеппса. — После того как мы закончим, куда он денется? Как он проводит время?

— Мы привезли несколько ящеров в Дувр для работы с вами, военными исследователями, — ответил Мэзер.

Местоимение «вы» удивило Гольдфарба, который привык считать военными исследователями людей вроде Фреда Хиппла, не относя это название к себе. Он предположил, что для боевого солдата вроде Мэзера любой, кто участвует в войне со счетной линейкой и с паяльником вместо автомата «стэн» и ручных гранат, считается интеллектуалом. Его удивление привело к тому, что он упустил часть фразы, сказанной разведчиком:

— …разместили их в здании кинотеатра, бесполезном при таком недостатке электроэнергии в городе. Они получают тот же паек, что и наши войска, но…

— Бедные дьяволы, — с глубоким сочувствием сказал Гольдфарб. — Это не противоречит Женевской конвенции? Я имею в виду умышленную жестокость.

Мэзер хмыкнул.

— Я не удивился бы. Вообще-то они получают больше мяса и рыбы, чем мы. Есть признаки, что они нуждаются в такой диете.

— И я тоже, — мечтательно произнес Бэзил Раундбуш. — О, как я нуждаюсь. Видите, как я страдаю по филею?

Капитан Мэзер вытаращил глаза и попытался продолжить:

— Тем, кто хочет, мы даем имбирь. У Мцеппса к нему привычки нет. Разговаривают между собой. Некоторые играют в карты, в кости и даже в шахматы.

— Это, наверное, не те игры, к которым они привыкли? — решил Гольдфарб.

— Мцеппс рассказал мне, у них есть игра в кости. Другие игры, я полагаю, позволяют им проводить время. Их собственных игр мы им не даем. Не можем. Большинство из них электрические, нет, вы бы сказали, электронные, так? Кто знает, не смогут ли они соорудить из них что-то вроде радиостанции.

— M-м, пожалуй, так. — Гольдфарб посмотрел на Мцеппса. — Он доволен?

— Я спрошу его, — сказал Мэзер, выслушал ответ и рассмеялся. — «Вы что, сошли с ума?» — перевел он.

Мцеппс сказал что-то еще. Мэзер продолжил: