Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

У соседей случилось несчастье: дочка Джамалая, которая вышла замуж, вернулась домой. Ее муж оказался наркоманом, драчуном! Семье Джамалая перед всеми неудобно: больше месяца девушка пряталась, не выходила к людям. Ведь она только ушла замуж – и тут же вернулась! Трудно теперь устроить жизнь. Соседи будут шептаться и показывать пальцами на их окна. Как пережить горе?

Отец семейства горюет страшно и позволил себе то, что никогда не позволял – он выпил спиртного и пришел в гости. До этого мы виделись лишь на улице, по дороге на рынок, но он никогда не заходил к нам. И мы никогда не видели его выпившим. Зайти к женщинам, в доме которых нет мужчины, – очень неприлично по кавказским обычаям. А уж пьяным, так вообще невозможно!

Мы с мамой были в ужасе: в нашей семье никто не пьет, даже не садится за стол, где стоит спиртное, и что делать с пьяными, мы совершенно не знаем. Не мешкая, я поспешила в дом Джамалая и позвала Исмаила. Парень быстро собрался, и мы побежали обратно, к нам. Исмаил уговорил отца вернуться домой. Почтительно сказал, что мать сильно плачет и ей плохо. Джамалай извинился, оперся на сына, и тут же откланялся.

А наши соседи (те, что торгуют водкой, и вторая жена милиционера) нас осудили: мол, выпивший человек пришел посидеть, поговорить, а мы так.

03.12.

Мы на почте: я, мама и Тамила. Маленькая девочка сидит вместе с нами на потертом диване. Тут веселее и теплее, чем в холодном доме! Иногда мы выбегаем на улицу – играем с Тамилой в догонялки. Она смеется и танцует вокруг снеговика с черными камешками-глазами, пока я и мама расчищаем дорожку от снега около входной двери.

Посетителей на почте нет. Приходят письма из Франции, Бельгии, Австрии – от тех счастливцев, кому удалось покинуть отчий край благодаря своему достатку. Многие жители республики погибли, не имея финансовой возможности выехать до ближайшего региона России – не то что в Европу. За письмами никто не приходит: родные либо погибли, либо обнищали. Или не знают, что почта работает.

Вчера я была в “Молодости”. Начальник поймал меня у редакции и сказал:

– Зачем ездила в Гудермес? Зачем рассказала председателю?! Неужели со мной нельзя было договориться?

А я ответила:

– Тебя вызовут в министерство, там и “договаривайся”.

И ушла.

Алан не на шутку испугался. Бегал по министерству – искал, куда я пошла жаловаться. Но не нашел.

Я же в приемной министерства написала заявление с просьбой пересчитать финансовые средства, выделяемые на нашу редакцию. Мне дали гонорар за два месяца 1600 р. и зарплату 2751 р. Как это понимать? Если у меня десять полных страниц в газете за месяц! Но несмотря на все неприятности, мы с мамой купили мне дубленку. Искусственную. Но с воротником “под лисицу”. Такую красивую!

П.

06.12.

Вчера ругалась с Профессором. Он возмущенно кричал, что никакого права я не имела на них жаловаться, и мое заявление им отдали прямо из министерства, из главной бухгалтерии, даже не разобравшись.

– Вот так-то! Глупая искательница правды! – размахивал моим заявлением Профессор – Ничего ты не добьешься в этой стране! Понятно?!

И, желая мне отомстить, руководство газеты тут же придумало следующее: если я не буду сидеть в редакции с 9.00 до 16.00, то меня уволят за прогул! А я ответила, что никогда ни один корреспондент не сидел в редакции: все бегают в поисках ценных материалов. Но, если подобная мера будет применяться исключительно ко мне, то я подам в суд за дискриминацию. После чего развернулась и ушла.

Грустно. Я так и не добилась справедливости.

10.12.

Снег кружится и падает с неба в невиданных количествах. Он устилает землю, сгоревшие черные дома и такие же черные души. Я подметаю снег у почтового отделения, а через полчаса вновь хрустят сугробы и не открыть дверь.

В понедельник, 8 декабря, я и мама ездили в Дагестан. Мы хотели открыть счет в банке. Говорят, что за разрушенное жилье положена компенсация, а деньги переводят на счет. Но у нас его, разумеется, нет. Да и компенсацию нам никто не предлагает. Однако мы все же решили “подстраховаться”.

В ЧР запросто могут убить за компенсацию разрушенного жилья, поэтому здесь получать деньги очень опасно. Все люди боятся. Хотя знают: от обещанной компенсации за жилье дают только третью часть, а расписаться нужно за все, иначе убьют. Ведь убивают стариков даже за пенсию!

Но наша трудная дорога в Дагестан была зря. Нам не открыли счет, прогнали от окошка в банке, объяснив это тем, что открывают счета лишь по “особым” дням и часам! Не уточнив, по каким именно. Транспорт в Чечню ходит плохо, и мы не смогли вернуться. Пришлось ночевать у незнакомых людей. Мы заплатили 50 р. за постой и спали на старом диване до утра.

Алан в редакции встретился мне радостный. Веселился. Председатель решил общаться с ним по-хорошему, по-братски и лишь слегка пожурил. Алан объявил мне, что сотни стихов, которые я давала для газеты, пропали и он не знает куда (а многие из них уже были готовы к печати). Статью о стрельбе в клубе Алан забраковал, сказав:

– С ума сошла?! Такое нельзя писать о чеченцах! О чеченцах можно писать только хорошее!

Отец Алана прочно держит власть в газете “Известия”.

А семь дней назад мне приснился сон. Замок Теней в Белой пустыне. Там вечная мерзлота, и свет солнца никогда не проникает на территорию Дьявола. Идет отец Алана, а Тени кланяются ему и почтительно твердят:

– Сам отец Дьявола почтил нас своим присутствием!

Я оказалась в замке, в темных коридорах кошмара. Я стала искать, как зажечь свет. Но Алан (он же во сне Дьявол) схватил меня за руку и грозно сказал:

– Только попробуй!

Я бросилась бежать, потому как боялась замерзнуть в этом жутком месте, но коридоры-лабиринты никуда не вели. Однако я случайно встретила чьи-то Души. Вначале я увидела наложницу Алана. Она шепнула:

– Я умираю, потому что он так захотел. Я больше ему не нужна.

Понимая, что ничем не могу помочь несчастной, я бросилась дальше и наткнулась на убитого русского солдата, который почему-то был распят на кресте. В ужасе я застыла на месте, а мертвый русский солдат повернул голову и открыл глаза:

– Я погиб, – сказал он. – Знаешь, кто убил меня? Дьявол! Во время войны я был сильно ранен в ноги. Я просил помощи. Он сказал, что поможет мне, а сам взял нож и добил. Но я не оставил его. Я никогда не оставлю его в покое! Когда он совершал свое злодейство, пуговица сорвалась с моей одежды и укатилась под пол в его доме. В этом моя сила. Моя власть! Туда, где есть моя вещь, я имею право приходить. Я пугаю его. Я – его ночные кошмары! Он ничего не сделает мне теперь. Запомни – он Дьявол!

Я оглянулась и увидела, что зам шефа газеты догоняет меня, в черном плаще, похожем на крылья летучей мыши. Но тут прямо из стены замка проявился золотой с фиолетовым шар. Великое Око!

Алан догнал меня и пригрозил:

– Скажи, что твоя душа принадлежит мне. Скажи! Скажи!

Но сверкающее золотым и фиолетовым Око вмешалось. Оно заслонило меня от Дьявола своим светом. Я услышала нарастающий гул: “Скажи Дьяволу НЕТ! Скажи – нет! Скажи, что твоя душа принадлежит Богу!”

И я крикнула:

– Что бы ты мне ни сделал, моя душа принадлежит Богу!

Замок стал рушиться на моих глазах, падать и тлеть. Алан страшно завыл и исчез. Я оказалась в снежных полях и бросилась прочь от этого страшного места. Бежала, забыв про усталость, падала в сугробы…. и проснулась!

П.

21.12.

Ночь.

Ругалась в редакции с Аланом. Он громко послал меня на три буквы, прямо при почтенном председателе Союза журналистов! Председатель хотел было что-то сказать, но молодой журналист не растерялся и послал и его. Председатель в шоке от такого хамства не нашелся, как возразить, а я сказала: