Наглое игнорирование (СИ)

Повыскакивавшие из кузовов бойцы уже перекликались с теми, кто был в подвале и оттуда гулко и радостно кто-то вопил "Свои, свои!!!"

Надо было искать вход, тут стена только. И окно над кузовом, сразу как-то не заметил. Огляделся, тронул за плечо танкиста, показал пальцем на окошко. Тот кивнул и шустро оба влезли в окно, стараясь не порезаться о торчащие из рам осколки стекол. Спрыгнули в комнату. Бедненькая такая обстановка, да еще все перевернуто вверх дном. На стенке – строчка пулевых дыр, очередь автоматная прошлась, зеркало разбитое, бумажки всякие ворохом, лужа уже подсохшей крови на полу. Сунулись в соседнюю комнату, тоже – никого. Лестница, на ней скорчившийся немец, густые потеки по ступенькам и сапог уже нет, в носках сидит. Дверь на улицу закрыта, но свет через множество дырочек достаточный. Скатились в подвал, зацепив валявшуюся каску, та загремела вниз – а там уже Берестов, не пойми как успевший раньше. Подвал вроде и немаленький, а народу полно – и своих видно, двое из санитаров сами у входа лежат, отсвечивают бинтами в полумраке. Воняет кровью свежей, пороховой гарью и маринадами всякими.

А на улице пальба оживилась, так бы сказал, что с десяток стволов лупит. Автоматы, винтовки. Пулемет только с нашей стороны барабанит.

Это хорошо. И – надо выбираться отсюда побыстрее.

По старшинской привычке пересчитал сразу всех, кто на глаза попался. Сверху по лестнице дробный легкий топоток – Маша буквально ссыпалась по лестнице. Шапка чертом на затылке сидит, глаза сверкают – хороша девчонка!

— На втором этаже и чердаке трое наших из пехоты и танкист один – я им патроны отдала! — звонко отрапортовала Берестову.

Волков удивился – из двух отделений и экипажа танка мало что-то штыков активных осталось. Потом сам же себя поправил – иная рота только по названию рота, а людей в ней – и взвода нет, так что и с отделениями та же песня верно. А получается, однако, паршиво – раненых много и в две машины хоть их внавал клади – не влезут. Но внавал не выйдет, тяжелых даже на первый взгляд – дюжина, это точно лежачих, а остальных как? Пешком погнать – так постреляют, только на скорость расчет, если чертовых пулеметчиков Кутин не упокоил и не покалечил – к их услугам несколько десятков окон в домах тут на окраине, сменят позицию и причешут пехоту, пока отступать будут эти сотни метров. А дальше та самая гадость, когда надо раненых вытащить с нейтралки, а она под обстрелом прицельным. И хрен подпустят, гады, наоборот – еще и санитаров постараются покалечить и угробить по своей подлой привычке.

Берестов тем временем послал еще четверых прибывших на подмогу, прикрыть подступы. Санитары, временно ставшие стрелками, грузно затопотали, таща наверх запас гранат и патронов.

— На первом этаже не вставайте – они гранаты кидают. Подберутся снизу и кидают, — предупредил лежавший у двери на лестницу раненый.

— А на второй? — задержался на минуту санитар, последний из четверки.

— Не попадают, охламоны. Учены плохо. Пару своих потеряли от своих же колотушек – угомонились.

— Понятненько, — и четвертый припустил за товарищами.

А плохо дело, однако, выходит. Отходить стремно. Надо немцев в деревне зажать, перед тем, как откатываться. Ворваться получилось отлично. Маневр был грамотно обеспечен огнём. Какая ни есть, а артиллерия, вступив в дело, никого попавшего под обстрел не радует. Теперь обратно сложнее. Немцев боевитых в деревне мало – и по всему судя – не фронтовики. То ли СС, из тыловых полицейских, то ли армейские обозники, то ли фольксштурм, то ли самооборона деревенская – тут по приказу гитлеровскому наплодили всяких недоделанных формирований из кого попало. А вернее всего – как обычно, всякой твари по паре. Сколько – непонятно всего зольдатов, но до взвода вполне наберется. Зачищать деревню некем. Бойцов в доме по пальцам пересчитать можно. Если получится раненых и своих медиков под прикрытием огня вывезти за ручей – уже пудову свечку боженьке обещать можно. Если капитан бросит санитаров в атаку, вполне понесет потери и завязнет, может потом не суметь раненых вывезти, а спасение раненых и своих людей и есть главная цель рейда.

Танкист глухой подошел – до того пробежался по дому, глянул, что да как.

Мощным шепотом своим сообщил, что в соседних комнатах подвала – пятеро наших убитых, видать гранатами с той стороны в окошки закидали. На первом этаже тоже следы боя, но убитых и раненых нет, наверху наши засели хорошо, подступы теперь держат плотно.

Берестов подозвал к себе, спросил, что старшина думает. Негромко спросил, но раненые аж стонать перестали, прислушались и насторожились.

— Я б погрузился и отошёл. Тем более, что патронов для пушки 20-миллиметровки вовсе не тыщи. И натравил на гансов боевые подразделения первой встречной бригады, — честно сказал Волков.

Начштаба кивнул. Потом глянул с выражением на раненых. Ну, понятно, не мальчик, сам пересчитал и убедился, что не вывезешь сразу.

Сидевший неподалеку младший лейтенант с артиллерийскими эмблемами на погонах, с забинтованными на шины ногами неожиданно ясным голосом заявил:

— Если есть, как не под обстрелом раненых вытащить, то хорошо. Если нет, пусть дальше в подвале живут. А немцев в сторону моста по-любому не пускать. Они туда и идут, судя по всему. Подмогу дополнительную вызвать полагалось еще раньше, чем туда ехать. Надеюсь, сделано. Держаться, пока не подойдут. Плюс случайные помощники могут на огонек подтянуться. Есть еще такие части по охране тыла. Их тоже штучат за порядок позади фронта.

— Высфали подмоху, — постарался успокоить окружающих капитан. Потом стал спрашивать у лежащих и сидящих в подвале – что с танком и оставшимися двумя грузовиками. Как и положено, в ходе боя у всех сложилось совершенно разное впечатление. Впрочем, у большинства раненых получалось, что танк все же сгорел. Стоял неподалеку в проулке, держал под прицелом центральную улицу, с него все и началось – пехота и не заметила, как с той стороны улицы немцы подобрались и несколькими фаустами запалили в момент. Еще и сейчас горит, наверное, хотя солярку с него и слили, когда ставили. Один из экипажа наверху воюет, другой в танке остался навсегда, а последний – вон в дальнем углу обгорелый лежит, сначала выл, а сейчас примолк что-то.

Ни капитан, ни старшина не стали удивляться странному числу танкистов, неполный экипаж, понятно, также не поразились и тому, что пехотинцев оказалось не штатное количество. Что с машинами – неясно осталось. Когда прибыли эвакуаторы, то немцев в деревне то ли еще не было, то ли тихарились. Только первый автомобиль с тяжелыми в санбат поехал – его как раз и изрешетили паскудные пулеметчики, видать, командир эваковзвода был сразу ранен – на мост не попал, увяз на бережке, ну и кранты там всем. Второй грузовик дернул порожняком, стоял он за домом, как сейчас прибывшие – и из поля видимости уехал, хотя и по нему МГ молотил, как осатанелый.

Кивнул начштаба старшине, выдвинулись на лестницу. Шепнул, что надо осмотреться и все же понять – что с медсанбатовскими автомобилями. Тут не попрешь, надо глядеть.

Поглядели. Вроде целы. Во дворике стоят, видны тенты на кузовах.

Волков выслушал приказ, выбрал пару человек понадежнее, велел глухому прикрывать и скользнул в окошко на первом этаже. За ним следом – бойцы. Мерзкое ощущение чужого взгляда. По одному, пригнувшись, дернули во двор, обнесенный высоким забором. И старшина вполголоса выматерился. Оба грузовика только с виду целыми стояли – шины пропороты ножами, под машинами – лужи воды и масла – какая-то сука прострелила радиаторы и моторы. Дохлые машины. У того, что ближе – из бензобака шланг свисает. Бензин, значит, сливали, для своего транспорта, не доглядели наши. И засиживаться не след – бабахнуло неподалеку пара винтовочных выстрелов, от забора кирпичной пылью повеяло. Грохотнул очередями сверху ППШ танкиста глухого. Больше не стреляли.

Метнулись тем же ходом обратно. Живы – целы, но разведка без толку оказалась.