Атакуют гвардейцы

Герой Советского Союза

генерал-полковник авиации

Кубарев Василий Николаевич

Атакуют гвардейцы

Глава I. Начало пути

Закончен курс обучения в Одесской школе пилотов имени П. Осипенко. Сданы государственные

экзамены. Находясь в лагерях, мы ждали приказа наркома обороны.

Стоял декабрь 1938 года. Утром заморозки, в палатках холодно. Но все это нас не смущало. Все мы были

молоды, здоровы, веселы. Вставая утром по сигналу «Подъем!», с особым удовольствием обтирались

выпавшим за ночь снегом.

— Ого-го, — покрякивал Гриша Кудленко, энергично растирая грудь, руки, плечи. Его мускулистый торс

порозовел, а над широкой спиной вился парок. Он тут же скатал снежок и запустил в Кравцова.

— Ну, держись!

И снежки замелькали в воздухе. Кравцов угодил одним из них в правое плечо Кудленко. Тот схватил в

руки свежий снег, скомкал его и запустил в обидчика. Но «перестрелка» быстро прекратилась. Появился

старшина курса и напомнил, что пора приводить себя в порядок и строиться на утренний осмотр.

После завтрака мы шли на строевые занятия. Готовились к предстоящему торжеству. Курсанты

старательно отрабатывали строевые приемы в движении, печатали шаг, «ели глазами» начальство, дружно кричали «ура!».

Наконец наступил волнующий день. На плацу построился весь личный состав школы. Начальник штаба в

торжественной обстановке объявил приказ наркома обороны о присвоении очередной группе

выпускников воинских званий.

С тех пор прошло 35 лет, а я как сейчас вижу застывшие шеренги курсантов. Развевающееся на ветру

знамя школы на правом фланге. Над головой холодное декабрьское солнце. Внимательные,

торжественные [6] лица товарищей. Перед строем — начальник училища, начальник штаба, комиссар.

Начальник штаба называет фамилии курсантов:

— Кудленко.

— Я.

— Кравцов.

— Я.

— Кубарев.

— Я.

Один за другим мы подходим к начальнику школы и получаем из его рук лейтенантские «кубари». На

душе огромная радость, лица у всех сияют улыбками. Мечта юности сбылась — мы стали военными

летчиками.

А потом состоялся праздничный вечер в Доме Красной Армии, Гремела музыка, кружились в вихре

вальса пары, отплясывали русского.

Я не охотник был танцевать, а потому больше смотрел на товарищей. Подошел Гриша Кудленко.

Новенький темно-синий френч красиво сидел на его ладной фигуре. Белая рубашка с черным галстуком

оттеняли загорелое, широкое лицо друга. Его серые глаза смеялись, и весь он в эту минуту, казалось, светился радостью. Он только что вырвался из круга танцующих. Гриша был родом из Киева, а точнее —

из Святошино и, как всякий украинец, имел веселый нрав.

— Как дела, товарищ лейтенант? — шутливо улыбаясь, обратился он ко мне.

— Нормально, товарищ лейтенант! — И мы дружно и громко рассмеялись.

Да, мы — лейтенанты, летчики. Впереди большая жизнь — полеты, полеты, полеты...

Праздник закончился поздно ночью.

Через несколько дней началось распределение по строевым частям. Лучших курсантов-выпускников

оставили при школе в качестве летчиков-инструкторов. В их числе оказался и я. Откровенно говоря, это

известие меня обрадовало и в то же время... огорчило. Обрадовало потому, что командование школы так

высоко оценило мои успехи в летном деле. Огорчило потому, что я хотел быстрее попасть в боевой

истребительный полк и там, совершенствуя свою выучку, стать настоящим воздушным бойцом. [7]

Но приказ есть приказ. Его нужно выполнять, а не обсуждать. Да это и не в моих было правилах. С

первых дней учебы я точно выполнял то, чему учили командиры. В этом залог всех успехов.

Летчиками-инструкторами были оставлены также Гриша Кудленко и Коля Тарасов — мои лучшие друзья.

И это обстоятельство меня несколько успокоило. Еще до распределения мы собирались просить

командование направить всех нас в один полк.

— Начальству виднее, что делать с нами, — философствовал Кудленко.

Гриша по своему складу характера считался оптимистом и никогда не унывал. За это и любили его

товарищи. С ним всегда было весело.

Коля Тарасов — уроженец города Калинина — являлся другим человеком, более сдержанным.

Но у нас имелось и много общего. Все мы беззаветно любили летать. Да и кто не любил голубое небо в те

далекие годы! В. Чкалов, В. Коккинаки, М. Раскова и П. Осипенко своими подвигами настолько

прославили советскую авиацию, что каждый мальчишка мечтал тогда только об одном — стать летчиком

и, подобно им, «покорять пространство и простор».

Сближало нас еще одно общее качество: стремление не просто летать, а летать мастерски. Для этого, конечно, надо было старательно учиться. И мы учились, не жалея ни сил, ни времени.

Помню свой первый самостоятельный полет.

Происходило это ясным июльским утром. По команде я занял свое место в кабине самолета. Все было

привычным, и в то же время — необычно. Рядом не сидел инструктор — верный наш помощник и

наставник.

Первый самостоятельный! Как-то он пройдет? Ведь от его исхода многое зависит. Хорошо слетаю —

дорога в небо открыта. Плохо — снова тренировочные полеты с инструктором.

Вячеслав Артемьевич (мой инструктор) понимал мое состояние. Через его руки прошел не один десяток

таких вот курсантов. Он хорошо знал своих подопечных, кто и на что способен.

Среднего роста, блондин, стройный, в аккуратно заправленной гимнастерке, он производил впечатление

собранного, уверенного в своих силах человека. Да [8] Иванов и был таким на самом деле. Мы брали с

него пример, равнялись по нему во всем — в учебе, поведении, даже в умении держаться и выглядеть

молодцевато.

Вячеслав Артемьевич, не торопясь, поднялся на плоскость, стал рядом с кабиной. Потрогал парашютные

ремни, заглянул мне в глаза. От его неторопливых движений веяло спокойствием и уверенностью. А в

карих глазах бегали веселые искорки.

— Ну, Кубарев, ни пуха ни пера! Делай все так, как учил, — и, похлопав своей тяжелой, загорелой рукой

по плечу, спрыгнул с плоскости и отошел в сторону.

Механик подбежал к пропеллеру и ухватился за нижнюю лопасть.

— Контакт!

— Есть контакт!

Механик резко рванул лопасть воздушного винта вниз. Мотор чихнул раз-другой, а потом ровно

зарокотал. Левой рукой передвигаю сектор газа вперед. Самолет побежал по зеленому ковру аэродрома.

Внимательно слежу за направлением взлета и за стрелкой указателя скорости. 50... 60... 90 километров.

Пора! Плавно беру ручку управления на себя. Земля начинает уходить вниз.

В общем, полет прошел нормально. Я получил отличную оценку.

А сколько это стоило трудов! Мы старательно изучали аэродинамику, устройство мотора, отрабатывали

взлет, посадку, ходили в зону на пилотаж. Все это повторялось по многу раз...

И все это уже в прошлом. Теперь мы — лейтенанты, военные летчики, и не просто летчики, а

инструкторы. Нам, вчерашним курсантам, доверили обучать молодых парней. И мы гордились оказанным

доверием и старались оправдать его.

Но прежде чем подняться в воздух с курсантом, пришлось снова учиться. Теперь уже изучали методику

организации занятий, проведения тренажей, выполнения полетов в кабине инструктора.

Всему этому нас обучали опытные педагоги. Исключительно высоким авторитетом пользовались у нас

летчики-инструкторы И. Горбунов, Ю. Антипов, К. Пепеляев, М. Пугачев, А. Горбачев, М. Мухин, к

которым [9] я относился с искренним уважением еще будучи курсантом.

Мы ценили их не только за то, что они умело и терпеливо обучали курсантов, но и за их простоту, общительность. Таких людей по-настоящему уважают. Их требования выполняются беспрекословно.

Работа летчика-инструктора очень сложная, требующая большого напряжения физических и моральных