Приключения бывшего мичмана(СИ)

— Я организовал некоторое подобие вашего ансамбля. Попытался, но ваш — лучше!

Ребята и девчата из хора довольно улыбаются и с сожалением говорят:

— На шермиции мы не попадаем, нам надо уезжать.

На прощание солист хора затягивает песню о казаке, ее подхватывают другие голоса и над степью гимном дружбы белорусского и донского казачества плывет задумчивая мелодия. Под впечатлением мой атаман напутствует:

— Любо вам!

Мы прощаемся и озабочиваемся, как Козицыну вручить подарки и как для этого к нему подступиться, ведь он же нарасхват. Недалеко казачонок лет семи в танце выделывает разные коленца под одобрительные аплодисменты зрителей и пение девичьего хора в цветастых платках и кокошниках. Мальчонка одет в шаровары с лампасами, камуфляжную куртку с капюшоном, а на голове — кубанка с красным верхом и крестом.

Кубанка — форменный головной убор казаков, который трансформировался из низкой папахи. Есть версия, что ее название появилось во время Первой мировой войны. Кубанка изготовляется из выделанных черных и цветных шкурок каракуля, смушки, мерлушки с оригинальным кожаным, либо матерчатым цветным верхом. В северных регионах папахи шьют из волчьей шкуры. У донских казаков верх кубанки — красный, у астраханских — желтый, у терских — синий. Через центр верха папахи крест–накрест проходят две белые линии. Верх кубанки сшивается из четырех кусков ткани, а галун в форме креста превратился в традицию. Таким образом, крест связан с кроем головного убора. Сначала кубанку шили высотою «в две головы» и жители Карачаево — Черкесии носили ее лишь в праздники. Когда кубанка перешла к казакам, то уменьшилась и ее высота, что было связано с неудобством передвижения в густых лесах и в плотных зарослях. Так появилась короткая пластунская кубанка. Сегодня кубанка является весьма востребованным головным убором среди казаков даже на войне. Об этом же говорят и слова ростовского атамана:

— Все наши воевали в кавалерийских папахах с красных верхом для верховой езды. Кубанки горят в Украине. У меня было две штуки, но я все роздал.

Среди казаков распространена красивая легенда, объясняющая появление креста на кубанке не системой кроя. Крест на кубанке нашивается сверху, чтобы Господь видел казака и всегда его оберегал. Как бы там ни было, но выплясывающего казачонку, Бог убережет хотя бы потому, что он сызмальства предан традициям своих отцов, дедов и предков.

Ростовский атаман беседует с огромного роста немолодым казаком, который в руке держит нагайку. По сравнению с ним низенький Евгений Николаевич с небольшим пузком смотрится забавно. К ним подходит мой атаман, другие казаки и разговор продолжается на фоне музыки духового оркестра:

— Ну, вы как, своего батьку избрали?

— Мы своего президента избрали досрочно, другие это сделают завтра.

Кто–то из местных с сожалением сетует:

— Эх, нам бы вашего батьку, навел бы он порядок, призвал бы к порядку миллиардеров и олигархов. Передайте, что мы, россияне, очень гордимся им и приглашаем к нам владычествовать.

Вмешивается другой:

— Ты от себя говори, чего ты за всех выступаешь.

Сколько людей, столько и мнений.

— А как ваш президент относится к казачеству?

Мой атаман говорит, что не мешает. Мы своим делом занимаемся и никаких замечаний не имеем.

— А денежку какую–нибудь выделяет? — допытывается самый любознательный.

— Нет. Чего нет, того нет.

Нас откуда–то зовет Евгений Николаевич, мы отходим, а собеседники желают нам всего самого лучшего. Духовой оркестр продолжает играть, вливая в наши души праздничное настроение. Слышу на ходу, как один казак обращается к другому:

— Ну как тебе живется с молодухой?

— Я с молодой женой — молодею.

— А я с доброй женой — добрею, видишь, как раздобрел.

После обеда здесь обычно начинает дуть прохладный ветер, поэтому большинство одеты в куртки. Вместе с ветром мы ощущаем и сосание под ложечкой. Для приготовления кулеша и донской ухи используется восемь полевых кухонь и множество казанов, котлов и чанов. Некоторые кухни приступили к раздаче ухи, каши и шашлыков. Мы находимся у бивуака, возле которого стоит КамАЗ Козицына, здесь над горящими кострами установлены три казана на специальных подставках. Рядом — сбитый из фанеры длинный стол, к нему казак степлером крепит цветастую пленку. В стороне раздаются крики «любо». Мы подходим к другим рядам, где раздают кулеш, здесь казаки за столами с удовольствием поглощают пищу с дымком. На природе у кого аппетит не взыграет, вот Евгений Александрович и заикнулся, не пора ли и нам закусить, ростовский атаман к казаку, стоящему на раздаче обращается:

— Дай мне с белорусским атаманом поесть.

В ответ слышим:

— Пожалуйста, только давайте ваши талоны.

Евгений Николаевич даже растерялся и механически уточняет:

— Какие, такие талоны?

Казак на раздаче спокойно инструктирует атамана:

— Вы найдите Ярового, у него зарегистрируйтесь, после этого вы сможете получить талоны, по которым я вам и выдам пайку.

Это сказано без раздражения и очень благожелательно. У ростовского атамана даже язык не поворачивается, чтобы вежливого раздатчика послать… к тому же Яровому, а заодно, к пшеничному, ржаному и овсяному. Бюрократизм и казачество, явления несовместимые, это как огонь в костре и вода в казане. Если вода закипит, то зальет костер, а если нет, то огонь полностью высушит казан. Евгений Николаевич возмущен, у него не хватает ругательных слов и он говорит:

— Надо найти Моцаря, взять из его машины наше сало с водкой и где–нибудь присесть.

Так и сделали, а пока туда–сюда ходим, Евгений Николаевич пыхтит:

— Зачем из–за каких–то талонов я буду унижаться перед каким–то Пшеничкиным! Да пошли они… Вы уедете, а я лягу в госпиталь, где сейчас находится их атаман. Скажу ему без стеснений, что я думаю о его казаках–бюрократах, тем более на кулеш использовали нашего бычка. И вообще, я считаю, что на празднике каждый должен быть накормлен без унизительной раздачи талонов.

Зато по пути мы смотрим соревнования по джигитовке. Молодые казаки выделывают такие фортеля, что аж дух захватывает: на скаку шашками рубят лозу, которая установлена на специальных подставках и очень круто владеют пикой. Они разыгрывают и возможные боевые ситуации, когда, например, казака ранят, а конные на ходу подхватывают его за портупею. Это выполняется настолько виртуозно и изящно, что зрители с восторгом хлопают в ладоши. Мимо на статном жеребце проезжает казак, а впереди у него в седле сидит мальчуган не старше пяти лет, казачок, ведь он в папахе и в лампасах. Нам навстречу движется пара. Казак с окладистой бородой в папахе, в длиннополом бешмете, подпоясанный узким ремешком, в шароварах с лампасами, которые заправлены в хромовые сапоги гармошкой. Рядом с ним жена в зеленом цветастом платке и в платье с цветами, а поверх наброшена куртка. Каждый самовыражается как ему заблагорассудится, даже в форме одежды казаков нет единого образца. Наверное, это и есть один из кирпичиков демократии. Хотя история этой традиции идет с тех времен, когда казаки надевали на себя отбитые у разных врагов всевозможные трофеи.

Мы возвращаемся к пустому столу без скамеек и здесь на углу пристраиваемся. Мой атаман, не спеша, с чувством, с толком и расстановкой нарезает шмат сала аппетитными шпалками и мы подкрепляемся. Он приглашает казаков отведать белорусской закуски и те смело угощаются, нахваливая сало, тем более его на столах не видно. К нашей скатерке–самобранке присоединяется невысокий подъесаул, щупло–жилистого телосложения. Он представляется Сергеем Ивановичем, у него обветренное, морщинистое лицо. Вряд ли бы его я запомнил, если бы не последующая с ним беседа.

Метрах в пятидесяти в клетке ведутся поединки по смешанным боевым искусствам М-1. Наибольший интерес у зрителей вызывают бои младшей группы. Ребята легки, их движения быстры, а из–за детской непосредственности они эмоциональны и бою отдаются целиком, не экономя сил, поэтому в спаррингах выкладываются полностью.