Новый Мир ( № 1 2009)

Тут же — беседа Андрея Пермякова с Евгением Степановым.

Семен Расторгуев. “Интернет логоцентричен”. Беседу вела Василина Орлова. — “Органон”, 2008, 22 сентября <http://organon.cih.ru>.

“То, что сейчас заполнено веществом, — это, наоборот, пустоты с низкой энергией. Как куски льда в воде: чтобы они появились, необходимо не добавить энергию, а наоборот — извлечь. То, что мы видим, — значительно меньшая и, возможно, даже инверсная часть того, что есть. Упорядоченный мир, полностью объясняемый логически, в котором не возникли бы флуктуации после Большого взрыва, выглядел бы как лист бумаги, равномерно закрашенный одним цветом, а мир, который мы наблюдаем, скорее похож на лист бумаги, заполненный рукописным текстом. И самое интересное, что в Интернете как в зеркале нашей реальности существуют подобные явления. По данным исследований, существует „Глубокая паутина”, количество данных в которой в 500 раз превышает количество информации, доступной с помощью современных поисковых систем. Это страницы без внешних ссылок, страницы, доступные только зарегистрированным пользователям базы данных. А есть еще „Темная паутина” — сети, не связанные с Интернетом или засекреченные”.

См. также созданный Семеном Расторгуевым архитектурный портал http://cih.ru (“Центр Исследования Хаоса”).

Расцвет, но не Бронзовый век. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2008, № 35, 2 октября.

Говорит Данила Давыдов: “Поэзия сейчас переживает подлинный расцвет, даже не равный, но превосходящий Золотой и Серебряный века. Кстати, полагаю эти обозначения ложными и вредными — а особенно обозначение современности как века Бронзового. <...> Современная поэзия, как и словесность в целом, есть „многоукладное хозяйство”. Имея общие корни, нынешние поэты очень далеки друг от друга и в эстетических, и в мировоззренческих установках. Требуется определенная широта восприятия — и определенное великодушие, — дабы узреть — и оценить! — лучшие образцы по всему спектру. Таких лиц, увы, мало. И особенно — это уже вторая причина — их мало среди критиков. Беспрецедентная ограниченность 95% пишущих о поэзии, полагающих даже не вкус, а собственную инерционную привычку единственным мерилом, увы, дезориентирует сообщество ценителей поэзии. Эта же проблема, но в еще более тягостной форме, характерна для нашей академической филологии. <...> Ну и, конечно, есть постромантический миф о Великом поэте. Хорошо, пусть он не один, пусть их будет четыре штуки или там шесть. Но не шестьдесят, упаси господь! Мы, видите ли, не способны запомнить столько имен. Мы полагаем, что столько поэтов не бывает. И никакое предъявление контраргументов здесь не работает, потому что аксиоматичен архетип гения. Это, увы, самое страшное, это придется лечить очень, очень долго”.

Григорий Ревзин. Власть повышенной гибкости. — “Книжный квартал”. Ежеквартальное приложение к журналу “Коммерсантъ/ Weekend ”. Выпуск третий, 2008 (“ Weekend ”, 2008, № 34, 5 сентября).

“Я тут одному знакомому критику из Нью-Йорка показывал проекты небоскребов для России. А они все вверх улетают, стеклянные, извиваются, рисовать их принято как бы со 101-го этажа, кругом небеса, обычно по цвету срифмованные со стеклами, и еще облака для общего романтизма, так сказать, ищут бури. И он так смотрел их все подряд, а потом говорит (сам он человек неформальный): „Слушай, а чего они там у вас все накурились, что их так прет?” И действительно, знаете, есть в этих проектах какой-то галлюциногенный привкус. Такой холодной, ледяной даже возгонки какого-то дурмана, кальянный такой эффект, только очень европеизированный, лабораторный. <...> Вот это и есть уже найденный стиль нашего газообразного государства, строящего вертикаль. Значит, это так делается. Легко, прозрачно, воздушно, подвижно, лучше с извивом. Но холодно, дистантно. И так, как бы будто прет. Будто мысли молниеносно перескакивают с одного на другое, перед тобой вдруг открываются невероятные высоты и немереные глубины, скорость фантастическая, а голова ясная-ясная и кружится, кружится. Осталось найти воплощение в прозе, поэзии, кинематографе, живописи, музыке и театре”.

Андрей Рудалев. Настоящий рассказ. — “День литературы”, 2008, № 9, сентябрь.

“Наиболее важный и соответствующий времени жанр литературы сегодня — рассказ. Рассказ, потому что время неустойчивое, когда мы не можем поставить диагноз, а только изучаем симптомы. <...> Роман здесь неуместен, почти всегда он будет искусственен. Он не найдет ответы, а только потеряет первые ниточки к ним. Он не скажет ровным счетом ничего, а только запутает следы”.

“На мой взгляд, из настоящих удач последних лет можно выделить три книги рассказов: „Вожделение” Дмитрия Новикова, „Грех” Захара Прилепина и „Чеченские рассказы” Александра Карасева”.

Екатерина Сальникова. Жестокость без границ. — “Взгляд”, 2008, 13 сентября <http://www.vz.ru>.

“Традиционно поставленный вопрос: пропаганда ли это жестокости или не пропаганда? Я бы спросила о другом: а нужна ли жестокости пропаганда? В Средние века не было массмедиа, никто не смотрел телевизор, все массово ходили в церковь. Однако жестокости было хоть отбавляй. Постоянное ожидание скорого конца света отчасти являлось моральной самооценкой христианского мира. Классика заблуждений — „люди посмотрят, как убивают и грабят, и тоже пойдут убивать и грабить”. Они, может, и пойдут, но просто так, своим ходом. А скорее всего, посмотрят одни, а пойдут убивать и грабить совершенно другие”.

“Борьба с брутальным искусством кажется жалкой отмазкой от борьбы с реальной политикой. Искусство, на худой конец, можно убрать из телеэфира. Политику убрать некуда, и с ней ни одно общество всерьез не тягается. Тем самым общество выдает политике мандат на жестокость. И это жестоко”.

“Телевидение критикуют за отдельные каналы, произведения, кадры. На самом деле оно действует целиком и выявляет, за что надо критиковать весь современный мир сразу”.

См. также: Екатерина Сальникова, “Анимационный бум” — “Новый мир”, 2008, № 11.

7 вопросов Герману Садулаеву, писателю. Вопросы задавала Анна Рудницкая. — “Русский репортер”, 2008, № 38, 9 октября.

Говорит Герман Садулаев: “<...> вообще-то я не считаю других писателей конкурентами. Чем больше будет хороших романов, тем лучше для всех. Кооперация всегда лучше, чем конкуренция. Способность к кооперации — самое лучшее конкурентное преимущество. Сейчас серьезной и качественной литературе актуально не столько конкурировать внутри себя, сколько отвоевывать информационное пространство у отупляющего примитива массовой квазикультуры. Иначе вымрем, как пещерные кошки”.

А также — вопрос: “Судя по рецензиям на „Таблетку”, самой популярной цитатой из книги стало объяснение, почему формальная логика приводит к необходимости „уничтожения существующего строя”. Вы хотите уничтожить существующий строй?” Герман Садулаев отвечает: “Да”.

Стайер на экспорт. Беседу вел Илья Колодяжный. — “Литературная Россия”, 2008, № 37, 12 сентября <http://www.litrossia.ru>.

Говорит Герман Садулаев: “В моей эстетической иерархии современный русский писатель № 1 — это Николай Кононов, с его изумительной поэтически точной прозой. Писатель № 1 в версии социальных и лирических смыслов — Захар Прилепин.

В своих весовых категориях золотые медали у Владимира Сорокина, Виктора Пелевина, Ильи Стогова. <...> Я почти не читаю книги о чеченской войне. В основном это дрянь. Хорошо пишет Аркадий Бабченко. Захар Прилепин — но это не о войне, это больше.

А лучше всего по этой теме, наверное, рассказы Александра Карасева”.