Шаги за спиной

вая распухшее красное запястье. Паренек молчал. Нищий снова показал на свое запястье, - как будто спрашивал который час. Паренек поднял руку с золотыми часами, сверкнувшими в луче солнца (электричка поворачивала широкой дугой) и сказал:

- Два пятнадцать.

Нищий снова показал на запястье, но паренек уже смотрел поверх его головы.

Интересно, от чего эти язвы? - думал Юра. И какие настоящие язвы от радиации? А может быть эти и настоящие, кто их знает? Хорошо я придумал с часами, надо будет рассказать шутку. Никита не поймет, а Штырь оценит. Какие красные глаза у этого нищего подонка, совсем без ресниц и припухли. Ему, как, повыдергивали ресницы? Или он сам себе повыдергивал, чтобы смотрелось пожалостливее. Выдергивать ресницы - это интересно. Надо попробовать на девочке - девочки вечно лезут в красавицы. Выбрать кого-нибудь похуже и помоложе. Вот Женька, например. Чтобы играть в теннис, ресницы не нужны. Буду выдергивать ей по одной, потом её глаза распухнут и станут такими же, как у этого. Ага, точно, её. Позвоню ей и скажу прийти. Пусть только не прийдет. Электричка уже подъезжала. 63

А Пашкин дом уже зарос, зарос до полустен бурьяном. Особенно свиреп был бурьян у наружного заборчика, некоторые его стебли уже перехлестывали через аккуратные зеленые треугольнички, прибитые сверху, и заглядывали во двор. Двор нежился в солнечной полудреме. Он почти забыл людей. Последними посетителями были местые пугливые воришки, заглянувшие в сарай и утащившие оттуда старенький спортивный велосипед со спущенным передним колесом и с паутиной по облезлой раме. В домик воришки не зашли, побоялись.

Дожди регулярно поливали клумбу и на ней цвели розы - пышные, яркие, сочные, самые лучшие, как цветы на могиле. Сегодня розы в росе, которую ухитрились сохранить с самого утра. Дикий виноград, вившийся по стенам и крыше и аккуратно подстригаемый раньше живым Пашкой, сейчас свешивался с железной голубой рамы перед дверями как полог. Чтобы войти, его нужно раздвинуть, он тяжело зашелестит и снова сомкнется за спиной. Дворик зарос травой, которую некому вытаптывать, в траве завелись резкие в движениях ящерицы, похожие цветом на старую медную ложку, цветущую на белых камнях дорожки; завелись шумные кузнечики, задирающие крылья у хвостика, чтобы пострекотать; завелись и бело-розовые шампиньоны, о сьедобности которых некому было догадаться.

Калитка скрипнула и они вошли.

Тамара обежала полукруг на носочках, балуясь, и заперла калитку на задвижку. Валерий был серьезен.

Она повисла на его шее сзади и он чуть согнулся вперед, поднимая её над землей:

- А я ещё ни разу не носил тебя на руках.

- Ты ещё много чего не делал ни разу, - ответила Тамара и с готовностью предложила себя для несения. Он взял её на руки и сделал несколько шагов.

- Почему ты такой кислый?

- Нет, просто так.

- Нет, не просто!

- Да, здесь просто очень тихо.

Он поставил её на белую плитку и заметил как шмыгнула ящерица.

- Просто здесь очень тихо.

- И