Власть без славы. Книга 2

B то время как Джон Уэст ждал к себе архиепископа Мэлона, явился Ренфри. Джон Уэст всегда радовался, когда Ренфри заглядывал к нему. Ренфри был последним из тех, с кем он когда-то начинал, и он один остался верен ему. Притом после войны Ренфри, пользуясь своим положением в керрингбушском муниципалитете, нажил немалые деньги для Джона Уэста, а кое-что и для себя; из отчетов муниципалитета он узнавал о недвижимом имуществе, назначенном на торги, покупал его на деньги, взятые у Джона Уэста, а затем перепродавал по более высокой цене.

Ренфри теперь было восемьдесят два года — он был тремя годами старше Джона Уэста. Он почти совсем облысел, глаза его за толстыми стеклами очков ввалились, веки были красные.

Ренфри нацеливался на очередную недвижимость, назначенную на торги, о чем он и сообщил Джону Уэсту. Потом он подробно рассказал, как ему удалось провести своего человека при выдвижении кандидатов от лейбористской партии в керрингбушский муниципалитет.

— Понимаешь, Джек, — сказал он в заключение, — я стоял на одной стороне улицы и заполнял профсоюзные билеты табачников для тех, кто голосовал за нашего кандидата, а Том Смит на другой стороне — билеты дубильщиков для тех, кто голосовал за его соперника. Наш получил на пять голосов больше. Где же Тому за мной угнаться, я всегда писал быстрей его!

И Ренфри захохотал во все горло; Джон Уэст ответил слабой улыбкой. В эту минуту вошла горничная и доложила о приходе Дэниела Мэлона. Едва архиепископ вошел, Ренфри сказал: — Я уже ухожу, ваше преосвященство.

— Пожалуйста, не уходите из-за меня, мистер Ренфри. Лучше расскажите, как дела в Керрингбуше?

— Ого, мы там задаем жару коммунистам! И мы только что отказались предоставить им помещение для их собраний.

Хоть Колин Ласситер и уверял, что Ренфри «не отличит коммуниста от эскимоса», сам Ренфри считал себя грозой австралийских коммунистов.

После ухода Ренфри архиепископ уселся напротив Джона Уэста и прямо приступил к делу. Он сказал, что виделся и с Кили и с Криганом, и оба они считают целесообразным выставить свои кандидатуры в разных округах.

— Должен сказать, мистер Уэст, что я с ними согласен, я понимаю ваши чувства, однако все мы должны превыше всего ставить интересы Католического действия и святой церкви. Быть может, вы обдумаете все это и измените вашу точку зрения?

— Если Криган желает выступить противником Кили, это меня не касается, — уклончиво ответил Джон Уэст.

— Но Криган говорит, что он предпочел бы не делать этого, если бы вы не настаивали.

Джон Уэст немного смутился и не знал, что ответить.

— В конце концов, — устало и монотонно продолжал Мэлон, — Кили — ревностный католик и неутомимый борец против коммунизма. Признаюсь, он мне так же мало симпатичен, как и вам, но мы должны трезво смотреть на вещи. Что за беда, если мы дадим им обоим возможность пройти в федеральный парламент, где они будут наиболее полезны церкви?

Джон Уэст молчал. Он знал, что Мэлон прав, но ему трудно было признаться в этом. Последнее время Джон Уэст подумывал о том, что следует поддержать либеральную партию, потому что только один Мензис действительно хочет круто расправиться с коммунистами. Правда, Чифли засадил в тюрьму руководителей профсоюза горняков во время забастовки, засадил секретаря коммунистической партии Шарки за призыв к мятежу, — но только запрещение компартии успокоило бы страхи Джона Уэста, а Чифли снова и снова отказывался объявить ее вне закона. Но перекинуться теперь к либералам — значило бы для Джона Уэста признать, что почти полвека усилий, направленных на то, чтобы заручиться решающим влиянием в лейбористской партии, потрачены зря.

Истолковав молчание Джона Уэста как знак несогласия, Мэлон продолжал настойчиво: — Католическое действие достигло больших успехов, стремясь осуществить пожелание святого отца, который сказал, что коммунизм должен быть уничтожен. Члены Католического действия составляют списки коммунистов, снабжают тайную полицию именами и адресами — это трудная, но очень важная задача. Руководит этим делом отставной сыщик. В прошлом году по всей Австралии в каждом приходе были составлены списки католиков — членов профсоюзов, потом представители местных организаций Католического действия поговорили с каждым из них в отдельности и предложили аккуратно посещать профсоюзные собрания. Хотя посещаемость собраний от этого и мало увеличилась, но зато мы завербовали несколько новых членов Движения. Большое дело делает и наша газета «Свобода»; мы часто выпускаем антикоммунистические листовки.

Джон Уэст выпрямился. — Да, я часто вижу, как они исправляют коммунистические надписи на стенах и заборах. К примеру, коммунисты написали: «Освободите Шарки!», а они переправили: «Повесьте Шарки!» Остроумно, нечего сказать!

Мэлон усмехнулся: — Таков уж стиль Кили и Парелли.

— Что ж, хорошо, ваше преосвященство, я согласен не вмешиваться больше в борьбу Кили и Кригана, но с одним условием: пусть Кили прекратит нападки на меня. — Джон Уэст говорил с трудом, словно каждое слово жгло ему язык.

— Он, конечно, согласится на это, мистер Уэст.

Они еще немного поговорили о политике. Мэлон оказал, что, по его мнению, на выборах победят либералы, Парелли виделся с Мензисом. Мензис намерен провести свою предвыборную кампанию под лозунгом борьбы с коммунистами. Он поставит компартию вне закона, и коммунистам и всем, кто будет заподозрен в принадлежности к коммунистической партии, запретят занимать руководящие посты в профсоюзах. Парелли согласился на то, чтобы в случае победы либералов Движение рекомендовало лейбористскому сенату не противодействовать антикоммунистическим законам.

— Видите ли, мистер Уэст, Католическое действие наталкивается на значительную оппозицию в профсоюзах, даже со стороны многих католиков. Коммунисты все еще заправляют в большинстве крупнейших профсоюзов. Если Мензис придет к власти и устранит коммунистов из профсоюзов, наши люди захватят многие руководящие посты. Тем временем Католическое действие сделает все, чтобы приблизить лейбористскую партию к европейским католическим партиям центра — помнится, вы подсказали эту мысль мистеру Парелли года два тому назад; и затем, когда лейбористы снова придут к власти, положение будет чрезвычайно благоприятным для церкви. Таков наш план. И я полагаю, мистер Уэст, что вы совершили прекрасный поступок сегодня. Этим вы послужите всемогущему богу и святой церкви.

В декабре 1949 года либеральная партия победила на федеральных выборах, и Р. Дж. Мензис занял пост премьер-министра. Джон Уэст дал на предвыборную кампанию десять тысяч фунтов либералам и лишь тысячу фунтов лейбористам. Он сказал Фрэнку Лэмменсу, что только Мензис способен отменить контроль над ценами, покончить с карточной системой и разгромить коммунистов.

Однако результаты выборов не радовали Джона Уэста — он был слишком поглощен своим больным сердцем, страхом смерти.

Джо женился и переехал в дом, купленный для него отцом на другом конце города. Теперь Джон Уэст остался один с Нелли, горничной и сиделкой в огромном мрачном доме, стены которого потрескивали и стонали, словно вспоминая все то, чему они были свидетелями на протяжении полувека.

Страх смерти совсем расшатал нервы Джона Уэста. Он все еще каждое утро сам доил свою козу и таскал с собою бутылку козьего молока. Он купил новые патроны для своих револьверов, опасаясь, как бы кто-нибудь из его явных или тайных врагов не покусился на его жизнь. Он ел только то, что было приготовлено у него в доме, потому что боялся, как бы кто-нибудь не отравил его. Когда же страх на время переставал терзать его, он страдал от одиночества, и тогда мысли его обращались к Мэри. Перебирая в памяти прошлое, он иногда упрекал себя. Не виноват ли он отчасти в ее отъезде? Что-то она сейчас делает? Она опять вышла замуж — есть ли у нее дети? Неужели и второй ее муж — коммунист? А может быть, она вышла за состоятельного человека… кажется, он врач. Может быть, она сама теперь отказалась от своих прежних взглядов? Впервые за последний месяц Джон Уэст заговорил с женой — спросил, не получала ли она писем. Нелли холодно ответила, что Мэри изредка пишет ей, но в этих письмах нет для него ничего интересного.