Власть без славы. Книга 2

«…в течение полувека его имя служит синонимом щедрости». Джон Уэст снова перечитал заметку, потом стал лениво листать страницы. Лапки нового пенсне давили ему переносицу; он снял пенсне, протер стекла платком. Потом вернулся к первой странице и начал внимательно читать сообщения о забастовке на угольных шахтах. Газета писала, что на предстоящих митингах выступят сторонники возвращения к работе. Джон Уэст удовлетворенно кивнул. Осуществляется то, о чем говорил архиепископ: Католическое действие помогает покончить с забастовкой изнутри. Благодаря этому известию, немного утих страх перед рабочим классом, преследовавший в последнее время Джона Уэста.

Забастовки не угрожали доходам Джона Уэста так прямо и непосредственно, как доходам других миллионеров — тех, кто владел угольными шахтами, пароходными линиями, сталелитейными заводами, но со времен второй мировой войны он опасался забастовок, потому что рабочие требовали повышения заработной платы, сокращения рабочего дня и политических преобразований. Как и другие миллионеры, он чувствовал, что коммунисты, стоящие во главе профсоюзов, намерены в конечном счете при помощи профсоюзного движения отнять экономическую и политическую власть у крупных капиталистов и передать ее рабочим и мелким фермерам. Хоть он и давал деньги Католическому действию, ставящему своей целью расколоть профсоюзы и нанести поражение коммунистам, он чувствовал, что бой идет без него. Главная роль в этом бою принадлежала Федерации предпринимателей и Торговой палате — он даже не счел нужным вступить ни в одну из этих организаций; и вот не он, а они помогают либералам и лейбористской партии, они используют газеты для влияния на общественное мнение и давления на правительство.

Джона Уэста радовало, что газеты отводят столько места на первой полосе пребыванию в Австралии американского кардинала Спеллмана и его свиты. На церковных празднествах, в заявлениях, сделанных представителями печати или по радио, Спеллман и его ближайший помощник — монсеньер Шин восхваляли «американский образ жизни», призывали австралийцев бороться против «подымающейся волны коммунизма» и весьма прозрачно намекали на необходимость под предлогом «превентивной войны» напасть на Советский Союз.

Джон Уэст познакомился с кардиналом в резиденции архиепископа Мэлона. Спеллман чрезвычайно ему понравился: вот человек, который называет вещи своими именами и ничуть не скрывает своей ненависти к коммунизму и России. — Я приехал сюда не только в качестве кардинала, но и посла, — откровенно сообщил он Джону Уэсту. — Австралия должна быть включена в блок Соединенных Штатов. — Кардинал весьма лестно отозвался об антикоммунистической деятельности Джона Уэста и разъяснил ему, что судьба австралийских миллионеров тесно связана с судьбой крупных американских трестов, что уже менее понравилось Джону Уэсту.

Он еще раз медленно перелистал газету и остановился на заметке о приеме кардинала премьером либерального правительства штата Виктория. Премьер — протестант и масон — заявил, что деятелям католической церкви принадлежат большие заслуги в деле борьбы с коммунистами, что правительство штата Виктория приветствует приезд кардинала и выражает уверенность, что его посещение рассеет странную антипатию, которая наблюдается в Австралии по отношению к США.

Он перешел к известиям из Канберры. Газета сообщала, что состоялось предварительное выдвижение кандидатов от лейбористской партии в федеральный парламент: выборы назначены на декабрь. По словам газеты, предстояли ожесточенные схватки, особенно между Кили и Криганом, за место, освободившееся после того, как бывший премьер-министр Джеймс Саммерс объявил, что уходит в отставку. Только разделение данного избирательного округа на два, в соответствии с законом, принятым при правительстве Чифли, может предотвратить ожесточенные столкновения между двумя враждующими лагерями.

Услышав, что Кили намерен снять свою кандидатуру в Ролстоне и добиваться места Саммерса в федеральном парламенте, Джон Уэст предложил Кригану сделать то же самое. Криган нехотя согласился. Два былых приятеля стали заклятыми врагами. Прежде Кили рыцарски ухаживал за сестрой Кригана, потому что «такие вещи нравятся избирателям», — теперь он перестал с нею встречаться. Криган стал ходить в церкви тех приходов, где было много сторонников Кили; а Кили, наоборот, усердно посещал церкви во владениях Кригана — Уэста. Число членов лейбористской организации в этих округах круто возрастало по мере того как оба соперника «завоевывали симпатии избирателей». Поддерживаемый Джоном Уэстом и Ласситерами, люто ненавидевшими Кили, Криган стал фаворитом в этой скачке.

Отложив газету, Джон Уэст решил позавтракать. Он принял лекарство, потом достал из ящика стола бутылку молока и апельсин. Он без всякого удовольствия съел апельсин, потом позвонил и, когда в комнату вошла машинистка, попросил ее вскипятить молоко.

Джон Уэст смертельно боялся заразиться какой-нибудь болезнью. Узнав от Девлина, что козье молоко реже содержит микробы, чем коровье, он купил козу и каждое утро собственноручно доил ее, а для пущей безопасности пил молоко только свежевскипяченным.

Две недели спустя Майкл Кили явился к архиепископу в его рабочий кабинет.

Он сообщил Дэниелу Мэлону, что, хотя избирательный округ, где прежде баллотировался Саммерс, и поделен теперь на два, Криган выдвинут кандидатом от того же округа, что и он, Кили. Это дело рук Джона Уэста. Между тем безусловно в интересах церкви, чтобы в парламент прошли и Кили и Криган.

Мэлон раздумывал в нерешительности, а Кили ждал, глядя в сторону. Он никогда не смотрел в глаза собеседнику, и каждое его слово, каждый поступок были продиктованы либо личной корыстью, либо интересами католической церкви. Недавно он внес от своего имени на рассмотрение парламента штата Виктория законопроект, целью которого было подавить всякую критику по адресу католической церкви; либеральное правительство, ищущее поддержки католиков, намеревалось принять этот закон, но вынуждено было отказаться от него, так как эта мера вызвала всеобщее возмущение. Кроме того, Кили внес законопроект о запрещении продажи и распространения противозачаточных средств, но и этот проект был отвергнут.

Колин Ласситер говорил, что Кили следовало бы быть иезуитом. Его религиозный фанатизм граничил с изуверством, он был снедаем честолюбием и превыше всего ненавидел коммунизм. Он мечтал о физическом истреблении всех коммунистов. Он ликовал, читая о пытках, которым подвергали коммунистов в фашистской Испании и гитлеровской Германии, — вот так и надо с ними разделываться!

Мэлон внимательно наблюдал за Кили. Посетитель ему не слишком нравился, но архиепископ ценил его как ревнителя церкви.

— Положение затруднительное, мистер Кили, — сказал он. — Позиция мистера Уэста вполне понятна. Его слово в этих округах долгое время было законом. И в конце концов он всегда щедро жертвовал на церковь, а в последние годы стал ревностным прихожанином.

— Он бесчестит церковь! Ваше преосвященство, я настоятельно прошу, чтобы церковь вмешалась и предложила Кригану баллотироваться в другом округе, тогда мы оба попадем в Канберру. С какой стати мы позволим старому негодяю Уэсту срывать планы Католического действия?

— О, мы не должны быть чересчур суровы, мистер Кили. Прошлое мистера Уэста — дело его совести и нашего создателя. А кто сказал, что вы не побьете Кригана?

— Криган победит, потому что ему помогают Ласситеры и Уэст; но я все равно не отступлюсь. Не сейчас, так позже я одолею его. Однако эта вражда подрывает позиции Католического действия в лейбористской партии. А можно было бы покончить с этой враждой, если бы я и Криган баллотировались в разных округах.

Архиепископ устало вздохнул. — Я вас понимаю, мистер Кили. Я повидаюсь с мистером Уэстом и посмотрю, что тут можно сделать.

— Скажите ему, что, если он согласится, я больше не буду нападать на него публично.

Кили распрощался. Он сел в свой автомобиль и, едва отъехав, усмехнулся, очень довольный: «Старик Дэн вразумит Уэста!»