Власть без славы. Книга 2

^{ЧАСТЬ ВТОРАЯ}

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ВЛАСТЬЮ

_{(1915–1931)}

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Рил займет прочное место в федеральном парламенте, даже если мне придется купить ему это место, — заявил Джон Уэст архиепископу Мэлону.

Они гуляли по холмам над рекой Яррой, неподалеку от особняка Джона Уэста, и беседовали о предстоящих выборах в федеральный парламент.

Узнав о привычке архиепископа совершать по воскресеньям послеобеденные прогулки, Джон Уэст и сам стал часто выходить из дому, чтобы пройтись, и всегда «случайно» встречался с Мэлоном.

Дэниел Мэлон лукаво поглядел на собеседника.

— Купить место?

— Ну да, купить! Вряд ли кто-нибудь из лейбористов, выдвинутых в парламент, снимет свою кандидатуру, даже ради Т. Дж. Рила. Но им можно предложить приличное вознаграждение.

— Разумеется, мистер Уэст. Слушая вас, я начинаю думать, что нахожусь ни больше ни меньше, как в Тамманихолле.

Они медленно шли по склону холма вдоль берега извилистой реки. Листья на деревьях, окаймлявших берег, начинали менять окраску; самые слабые уже падали на землю под натиском осени 1919 года.

Джон Уэст и архиепископ Мэлон беседовали главным образом о политике; и тот и другой словно вовсе забыли о своих прежних разногласиях по вопросу о воинской повинности. Немного погодя они повернули обратно, и каждый был чрезвычайно доволен собой.

Мэлон думал, что, заполучив в союзники этого странного энергичного человечка, церковь скоро приобретет в Австралии такое же политическое влияние, как и во многих других странах. Мэлон почувствовал даже, что начинает проникаться к Уэсту некоторой симпатией.

Прощаясь с ним, архиепископ мягко сказал:

— Да благословит вас бог, мистер Уэст. В постигшем вас недавно горе вы показали себя мужественным и справедливым человеком.

Джон Уэст вздрогнул. Он пристально поглядел Мэлону вслед, пожал плечами и медленно пересек широкую дорогу и лужайку перед белым особняком, к которому было пристроено новое крыло.

От неожиданного намека Мэлона на измену Нелли радостное настроение его померкло. Мысли о том, как завоевать поддержку католиков в лейбористской партии, разом вылетели у него из головы.

Войдя в дом, Джон Уэст услышал доносившийся откуда-то сверху детский плач. Он прошел в музыкальную комнату в новом крыле дома — там он обычно сидел теперь по воскресеньям и читал. Бросив шляпу на пол, Джон Уэст с размаху опустился в кресло и долго сидел, плотно сжав губы, глядя прищуренными глазами в окно. Какое же еще наказание придумать для Нелли, чтоб утолить наконец бушующую в нем ярость и заглушить чувство унижения?

Разве он забудет когда-нибудь ту ночь, когда родился этот ребенок? Он в волнении ходил взад и вперед по будуару, а в соседней комнате миссис Моран хлопотала возле Нелли. С тех пор он не сказал Нелли ни одного слова и ни разу не упомянул о ребенке. В доме воцарилась напряженная и зловещая атмосфера ненависти.

Джон Уэст подозревал, что старшие дети кое-что знают, но что именно — угадать он не мог. Дети были подавлены и напуганы. Гнетущая атмосфера стала бы совсем невыносимой, если б миссис Моран не умудрялась каким-то образом разряжать ее. Она сумела даже установить косвенный контакт между Джоном Уэстом и Нелли.

Джон Уэст чувствовал, что миссис Моран задумала наладить разбитую жизнь дочери. Этому не бывать, решил он.

В обычный для засушливого времени года жаркий и ясный день по главной улице рудничного городка Чиррабу, находящегося в северо-западной части Куинсленда, быстро шагал человек небольшого роста, коренастый, с рыжеватыми волосами. На нем были брюки из чертовой кожи и фуфайка с короткими рукавами.

Он шел быстро. Видимо, у него было важное дело, ибо жители Чиррабу ходили всегда медленно, а разговаривали и думали еще медленнее. Поравнявшись с дощатой высокой верандой отеля, он поздоровался со стариком, сидевшим на веранде, но не получил ответа, потому что тот спал. Он чуть не споткнулся об облезлую собачонку, которая равнодушно огрызнулась на него и чуть-чуть отодвинулась в сторону. Мелкая, раскаленная пыль облаком клубилась у него под ногами.

Человека звали Джордж Рэндом. Он шел с целью привести в исполнение заговор, задуманный несколько месяцев назад в Мельбурне «Красным Тедом» Тэргудом и Джоном Уэстом.

Городок выглядел запущенным и грязным. Повсюду валялись кучи бумажек и всякого мусора. Улицы были безлюдны, многие дома пустовали. Казалось, городок уже израсходовал всю свою жизненную энергию и в изнеможении прилег отдохнуть.

Чиррабу был самым богатым и многообещающим из всех рудников Куинсленда. Он находился на перешейке между заливом Карпентария и Коралловым морем, в районе города Кэрнса, и его рудные залежи граничили на востоке и западе с двумя другими богатыми рудой районами. В семидесятых годах, да и позже, район Кэрнса считался «золотым дном» и соперничал с Мексикой. Первые старатели добывали медь и серебро из необычайно богатых поверхностных залежей руды. До постройки Кэрнской железной дороги возили руду к побережью на волах. В 1900 году промышленная компания, состоявшая главным образом из немцев, построила в Чиррабу плавильный завод. Вскоре вокруг завода возник поселок, который, словно магнит, притягивая к себе людей и машины, быстро начал застраиваться. Природа наделила этот край богатством; к северу от него земля была опустошена лесными пожарами, а к западу — засухой.

В самом начале века в городок Чиррабу приехали двое молодых людей. Один из них, итальянец Гаррарди, был общительный толстяк с курчавыми волосами и бородой; другого звали Тэргудом. Это был рыжеволосый и рыжебородый полурумын, краснобай и весельчак. Молодые люди нанялись на рудник, сбрили бороды и стали работать, играть в азартные игры и пьянствовать. Вскоре в городок приехали еще двое молодых людей. Одного звали Джордж Рэнд, а другого — огромного молодого увальня с длинными вьющимися усами — Мак-Коркелл, или «Большой Билл». Эта четверка объединилась и вскоре приобрела среди жителей Чиррабу громкую известность: Мак-Коркелл и Тэргуд — как коноводы, а Рэнд и Гаррарди — как их партнеры.

Тэргуд получил кличку «Красный Тед». В то время эта кличка еще определяла не только цвет его волос, но и политические убеждения: Тэргуд начитался социалистической литературы и любил поговорить о политике, экономике и о том, что рудокопы должны бороться с владельцами рудников за повышение заработной платы и улучшение условий труда. Он внушал рабочим, что они должны держаться так же стойко, как держались стригали овец в забастовках девяностых годов.

В 1908 году городок Чиррабу переживал пору расцвета и жил так, как жили все процветающие городки на крайнем севере Австралии. Он мог похвастаться четырьмя гостиницами и несколькими кабаками и лавочками, где тайно торговали спиртными напитками; универсальным магазином, банком, публичным домом; несколькими красивыми особняками, где жили владелец завода и управляющие рудниками, множеством разнокалиберных домишек и, наконец, палатками и импровизированными хижинами на окраинах, как это всегда бывает во всяком беспорядочно разрастающемся городе.