Последний самурай

Мы вошли в столовую. На столике у двери стоял телефон. Он поднял трубку и попросил кого-то принести еще один прибор.

Он направился к столу в центре комнаты, я старался вести себя как можно осмотрительней. Я уже давно придерживался политики безупречно вежливого поведения с любыми людьми — ничто не приводит в большую ярость человека, совершившего какой-либо неблаговидный поступок.

Подстрекаемые осознанием собственной неправедности, они рано или поздно выдают себя. И нет никакой нужды грубить им или оскорблять.

А я смотрю, вы не напрасно тратили время в поездках по дальним странам, заметил я. У вас очень красиво.

Благодарю за комплимент. Можно расценивать это как побочный продукт не слишком блестящей карьеры. Надо сказать, первая твоя пара попыток удалась хуже, чем у нескольких дамочек. Естественно, они воспринимали все окружающее куда более au serieux. ²⁹

Он начал накладывать еду на тарелку и жестом пригласил меня сделать то же самое. Никогда не видел такого шикарного завтрака с таким обилием блюд. Дома мы обычно обходились одним. Примерно три дюжины яиц в разных вариантах — вкрутую, в мешочек, в виде омлета с сыром и во всяких других видах, и все разложены на специальные серебряные тарелки под серебряными же крышками, чтобы, не дай Бог, не остыли. Двадцать или тридцать разновидностей восточных сладостей и печений высились в корзинках соблазнительными горками. Три бледно-зеленые дыни, очищенные от косточек и кожуры, разрезаны на половинки и заполнены внутри кусочками все той же дыни, но только вырезанными в форме лун и звездочек. Еще одна огромная корзина с фруктами аu naturel, по большей части экзотическими, которые мы никогда не покупали в «Теско», потому что продавались они минимум по 99 пенсов за штуку. Там была серебряная вращающаяся подставка с двумя сортами горчицы, тремя видами масла для приправы, пятью сортами меда и двенадцатью видами джема. Там была копченая семга и еще какая-то копченая рыба, про себя я решил, что это, должно быть, сельдь. Там были высокие хрустальные бокалы со свежевыжатым натуральным апельсиновым, ананасным, томатным соком и еще соком гуавы и манго. Там стояли серебряные кофейники с кофе, чаем и горячим шоколадом, а также серебряная чаша со взбитыми сливками для горячего шоколада.

Я решил начать с дыни, омлета с сыром, трех печений, сока гуавы и горячего шоколада.

Я сказал: Вы считаете, она поверит, что на завтрак у вас сразу двадцать блюд?

Он сказал: Почему бы не придерживаться дома того же меню, что и в любом приличном отеле?

Я спросил: Почему пятеро в постели считается особенно аморальным? Потому, что не являющийся адюльтером акт традиционно считается приемлемым при наличии в койке лишь одной женщины? Или потому, что женщины могут быть вовлечены в гомосексуальные отношения и это противоречит высшей божественной воле?

Он сказал:

— В девяти случаях из десяти женщина предпочитает, чтобы ей не говорили того, чего она не хочет слышать.

Он сказал:

— В девяносто девяти случаях из ста куда полезнее знать, что именно люди считают дурным или неправильным. Тогда ты сможешь прочесть мысли своего противника, вычислить его слабое место. Не говоря уже о том, что сможешь предвидеть каждый его следующий ход.

Я налил себе еще шоколада и взял еще одно печенье.

А как получилось, что вы вдруг увлеклись карьерой дипломата? как можно тактичней осведомился я.

Он расхохотался.

О, да чисто случайно! Я был в круизе с несколькими друзьями. У нашего корабля начались какие-то неполадки в моторном отсеке, и нам пришлось сделать незапланированную остановку в маленьком гватемальском городке. Нет, конечно, все мы могли отправиться прямо оттуда домой, компания бы оплатила авиаперелет из Гватемала-Сити, но жители этого городка оказались очень симпатичными и гостеприимными людьми. Один из местных начальников был страстным любителем бриджа, и кроме того — невероятно гостеприимен. Он закатывал в нашу честь грандиозные обеды и приемы, даже с танцами, в том городке было куда веселей, чем на корабле. Нет, после ремонта большая часть пассажиров отправилась дальше, а мы с Джереми остались.

Хозяином нашим был британец, женатый на местной жительнице. Он выращивал бананы — там все занимались этим, причем в каких-то невероятных масштабах. К тому же его назначили британским консулом. Правда, в тех благословенных краях почти никто не говорил по-английски, а мы с Джереми не знали ни слова по-испански. Но бриджу это не мешало.

Прожили мы там пару недель, и тут вдруг мне пришла в голову идея совершить путешествие в глубь страны. И поскольку дороги там были просто чудовищные, если имелись вообще, было решено совершить этот вояж верхом. Я взял напрокат лошадь — крупную, сильную, пусть не породистую, зато очень выносливую. Седло являло собой большой квадратный ящик из кожи с огромной посеребренной лукой — не слишком элегантно, зато удобно. И вот я двинулся в путь в сопровождении мальчишки-проводника с плантации. Направились мы в горы. Но через некоторое время мальчик вдруг занервничал и начал жестами показывать, что мы должны вернуться обратно, надеюсь, ты помнишь, что по-испански я не понимал. Но я не обращал на него внимания, и мы поднимались все выше и выше.

Уже высоко в горах мы наткнулись на маленькую деревушку. На улице — ни души. Страшно хотелось пить, а потому я спешился и начал искать место, где можно было раздобыть воды. Вдруг из одного дома выбежала женщина, вся в слезах, закричала мне что-то, чего я не понял, и указала на дорогу.

Я снова сел в седло и поехал по этой дороге. Мальчишка отказался следовать за мной. Дорога резко свернула вправо, и тут глазам моим предстала картина, подтвердившая худшие опасения. Кругом было полно солдат, они держали под прицелом ружей крестьян, а эти несчастные копали могилы. Солдаты увидели меня и открыли огонь, но я тут же пустил лошадь в галоп. И унесся прочь от этого страшного места.

Он насыпал себе в кофе целых три ложки сахара. Разломил круассан, намазал его маслом и джемом.

И сказал:

Я понял, что ничем не могу помочь тем крестьянам, и единственное, что остается, — спасать собственную шкуру. Но на всем пути к гостеприимному городку страшно мучился чувством собственного бессилия. И думал: может, все-таки стоило подъехать к тому полю? Может, сам факт появления свидетеля на этом поле их бы остановил? Но то было забытое Богом место. Они могли пристрелить меня, бросить в канаву, закидать землей, и никто бы не узнал, где моя могила. На протяжении всего пути я терзался этими мыслями. Передать не могу, насколько это ужасно — увидеть такую сцену и знать, что не в силах вмешаться, не в силах исправить того, что происходит на этой забытой Богом земле. Я подумал: да я потом всю жизнь буду упрекать себя за то, что оказался таким трусом. Я просто обязан хоть что-то предпринять.

Я вернулся на плантацию уже к вечеру и рассказал моему хозяину о том, что видел. Он объяснил, что в округе появились лендлорды, пытающиеся прогнать с насиженных мест индейцев, им была нужна земля, к тому же у них имелась новая современная техника и люди с мачете стали не нужны. Индейцы сопротивлялись, не хотели уходить из своих деревень, тогда лендлорды напустили на них солдат, и те убивали несчастных десятками и сотнями, с молчаливого согласия насквозь коррумпированного правительства.

Было совершенно очевидно, что обращаться к властям бесполезно. И скакать обратно и пытаться разогнать солдат тоже было бессмысленно и подобно самоубийству. Но тут мне пришла в голову гениальная идея. Ты когда-нибудь слышал о Рауле Валленберге?

Нет, а что?

Ну да, конечно, ты еще слишком молод. Так вот, Рауль Валленберг был шведским консулом в Будапеште во время Второй мировой. Пришли немцы и начали вылавливать евреев и отправлять их в концентрационные лагеря. И тогда Валленберг начал выдавать евреям шведские паспорта! Евреи стояли на платформах, их были сотни, тысячи, и ждали, когда их увезут на бойню. А тут вдруг появлялся Валленберг и говорил офицерам СС: Этот человек — гражданин Швеции, я запрещаю вам забирать его! Разумеется, ни один из этих евреев ни слова не знал по-шведски. Потрясающая идея!