Сэсэг(СИ)

- Тогда ни у кого ничего не было, только пятнадцать лет после войны прошло. Твой отец гол, как сокол, и у меня из приданного только павловский платок матери, да два медных обручальных колечка от бабушки с дедушкой остались. Что ты говоришь, Сереженька, сыночек. Когда ты у нас родился, у нас хоть что-то свое появилось. Отцу на работе комнату в малосемейке дали, вот мы и решились на первого ребенка.

- Тем более, - оживился Серёжа, - теперь-то нам легче будет. Ребята говорят, если в хороший лесхоз распределят, сразу служебную квартиру или даже дом дадут. А остальное и нажить недолго.

- И что, там так жить и будете? - мать взяла пузырек с валерианкой и начала капать в кружку, отсчитывая вслух. Накапав нужное количество, она пододвинула кружку отцу, который сидел возле окна. - Налей воды полкружечки, отец. - Взяв с подоконника трехлитровую банку с холодной кипяченой водой, он аккуратно налил в кружку наполовину.

- Да, а что? - Сережа следил, как мать мелкими глотками пьет успокаивающее.

- Ты о детях будущих подумал? Какое образование они получат, какая может быть школа в лесхозе, в какой институт после ее окончания дети твои поступить смогут, подумал?

- А что? Вон, Сэсэг поступила же в академию, после окончания школы в своем Усть-Ордынском? Поступила.

- Она, во-первых, по направлению шла, как ты сам сказал, что значит с ее серебряной медалью, пусть даже усть-ордынской школы, и при вашем конкурсе один человек на место - это верное поступление. А, во-вторых, ей после окончания отработать еще минимум три года надо будет в лесхозе, который ей направление сделал. Вы об этом подумали? Вы вообще, кроме своей любви о чем-нибудь думали? - Несмотря на выпитую валерианку, мать все-таки начинала заводиться. Сережа знал, чем это чревато. Дальше будут слезы, истерика, хватание за сердце, корвалол вместо валерианки, сердитый отец. - Сынок, зачем тебе сейчас жениться, жизнь портить? Отец тебе вызов от лесхоза нашего ближайшего сделает, у него там директор знакомый. Приедешь по распределению сюда. Здесь начнешь работать, осмотришься, через три года вызовешь свою Сэсэг к себе, и поженитесь, если к тому времени не передумаете. Ладно? - И мать, не дожидаясь ответа, встала и пошла в зал.

- Мать все правильно говорит, Сережа. На ноги немного встать тебе надо, а вот потом женись. Подождать надо хотя бы годика три-четыре, а там и женитесь.

- Не понимаю я, зачем ждать, что изменится?

- Сережа, ты дурак, и уши у тебя холодные. Мы же тебе говорим, жениться всегда успеешь, только какой из тебя сейчас муж? Маленький ты пока, вырасти тебе надо. И давай уже закончим этот разговор, мать совсем расстроил.

Отец встал со своего места и открыл настежь окно, затем тоже вышел в зал.

Запах валерианки сразу рассеялся, и в кухне запахло морем. Их дом находился недалеко от набережной. В порту периодически гудели разнообразные корабли, судна и суденышки, чайки белыми перышками носились над водой, сразу за окном по улице проезжали, гремя своими стальными потрохами, машины, и где-то за домом слышались звуки недалекой железной дороги. Жизнь большого портового города могуче ворочалась, передвигая вагоны, гоня машины, пуская в плавание по водной глади корабли, а маленьких человечков пригоршней высыпав на улицы, хаотично направляла в самые разные стороны, кого-то подталкивая, кого-то сводя вместе, а кого-то, усадив на лавочку, ласково грела на солнце.

Сережа как раз и не любил всей этой суеты, толкотни, ему нужна была тишина и уединенность, именно от этого он и хотел сбежать в лес, закончив академию. - Может правда пока подождать с женитьбой? - продолжил уже про себя Сережа. - Сэсэг все равно надо отработать в своем лесхозе, тут родители правы. Три года жить порознь, что это за семья у нас будет? Поехать к ней на это время? Но я не хочу три года терять, потом еще неизвестно, можно ли будет там устроиться после окончания, а здесь друг отца точно сделает мне вызов на распределение. Я пока лучше здесь обживусь, все устрою, а потом приедет Сэсэг, - убеждал себя Сережа. - В конце концов, у нас есть еще целый год учебы. За год еще многое может перемениться, Сэсэг, может быть, сможет решить вопрос с отработкой у себя в лесхозе. Конечно, они там ей доплачивают к стипендии чего-то, значит, надо будет вернуть что ли? Ладно, правда, есть еще год, за год разберемся как-нибудь.

Сережа еще раз посмотрел за окно, встал и прошел в зал, где что-то по сумкам собирали родители. Маринку, его сестру, отправили в пионерлагерь на третью смену, в июне и июле она просидела дома. Сперва отец брал отпуск, а затем мать, чтобы Марина не сидела одна. Ей было всего девять лет. Она была поздним ребенком. Родители души в ней не чаяли. Хотя Сережу они тоже очень любили, но дочка для них была желанным сокровенным счастьем, об которое они грелись и испытывали неубывную потребность заботиться. Именно забота и сбережение своего младшего ребенка стали главной целью и смыслом их жизни. Сережино намерение жениться на Сэсэг сильно их расстроило. В родительские планы не входила помощь старшему сыну, который, как они считали, может самостоятельно устроить свою судьбу. Сережа, по их мнению, уже почти взрослый мужчина, и они должны его оберегать только от серьезных необдуманных поступков, а с мелкими он справится и сам.

- Сережа, одевайся, поедем сейчас к Марине, проведаем ее. - Мама складывала в сумку какие-то вещи.

- Сегодня же пятница, там не пускают.

- Ничего, ничего, мы договорились, нас пропустят. Мы так каждые выходные ездим. Возьмем вещи в стирку. Надо бы чего-нибудь вкусненького ей передать, а ты ничего не привез.

- Откуда бы я привез? Я же на практике в лесу был и сразу оттуда домой рванул.

- Да ладно, тебе придумывать, скажи честно: забыл я все со своей любовью. Все и так понятно.

- Я же кроссовки венгерские привез, как вы и просили. Чего вы на меня набросились. Я о сестренке подумал еще в Ленинграде.

- Хорошо, молодец. Одевайся и поедем, а то времени с Мариной мало останется поговорить.

VII

После летних каникул поначалу отношения между Сэсэг и Сережей были несколько натянутыми. Они как-то оба избегали разговоров о женитьбе, о которой так мечтали перед расставанием. Нет, они по-прежнему любили друг друга, но каждый из них боялся первым заговорить о том, как же прошел разговор с родителями. Сэсэг давило страшное чувство вины, перед Сережей. Она вообще была подавлена и растоптана. Ей казалось, что он обо всем догадывается и от того не хочет с ней разговаривать о свадьбе. Сережа, в свою очередь, тоже не решался начать этот разговор. Уговаривать Сэсэг на перенос свадьбы на три года ему очень не хотелось, потому что она сразу начнет думать, что он разлюбил ее, и ему придется ее успокаивать и разубеждать, а так, делая вид, что над ними не каплет, можно тянуть время и когда-нибудь, рано или поздно, этот вопрос решится сам собою. Сережа не хотел и думать о том, что время, для того чтобы урегулировать вопрос с лесхозом об отработке Сэсэг после окончания, уходит, и уже через несколько месяцев ничего уже нельзя будет сделать. Он внутренне для себя согласился с доводами родителей и поставил срок женитьбы не ранее трех лет после окончания академии.

Они опять делали вместе стенгазету, и им опять было хорошо. По вечерам они долго сидели, запершись в своей каморке, и делали очередной номер. Первый раз в жизни, в конце сентября, Сережа с Сэсэг легли в постель. Случилось это почти случайно и буднично. Еще в начале недели Галя и Таня собрались в пятницу после занятий поехать на Невский, для того чтобы выбрать порядок на свадьбу Свете. Они звали с собой и Сэсэг, но она отговорилась тем, что ей на это время назначил консультацию руководитель диплома для обсуждения нескольких важных моментов. Начинались преддипломные хлопоты, и времени действительно постоянно не хватало. В пятницу, где-то часа через полтора после начала занятия, на кафедру заглянул Сережа. Сэсэг еще утром на лекции попросила его зайти за ней. Приоткрыв дверь и увидев, что преподавателя нет в аудитории, он тихонько прошел и подсел за её стол. Обняв за плечи, он поцеловал её в щеку. Три молоденьких студентки, тоже чем-то занимающиеся на кафедре, при этом смущенно захихикали. Сережа на ушко спросил: