Ткач (СИ)

-- Верно.

-- Питает Идра к вам симпатию. Уже не в первый раз замечаю. Там, где горондец, да и даже ваши же, эти, каменные люди...

-- Лапиры. Но они себя так не называют.

-- ...Там где горондец и лапир себе ноги переломает, вальбар разве что царапину получит. Потому, видать и охотники из вас куда лучше получаются.

-- Не сказать, что разница очень велика. Лапиры и горондцы нередко возвращаются из леса по кускам. Вальбары возвращаются одним -- но очень уж обгрызенным. Охотник без руки или ноги -- уже не охотник, так что повторюсь -- разница невелика. Среди наших охотников мало кто доживает до сорока, а среди тех, кто доживает, я не помню ни одного, кто сохранил бы все конечности. Не думал, что вельвианки почитают Идру.

Кендра отошла к небольшому столику с разнообразными баночками, начала рыться в поисках нужных лекарств.

-- Вельвианки почитают Идру не меньше дамерийцев. В наших сказаниях нет большой разницы с дамерийскими или сказаниями из Горонда. Идра -- один из первых людей на этой земле, один из первых охотников. Один из тех, кто сумел раздобыть и сохранить огонь, а потом использовать его для охраны городов и деревень. Каменные стены были много позже. Первым людей защищал огонь. Как и в ваших сказаниях, после тридцати лет жизни среди людей он ушёл в лес, изредка появляясь то тут, то там, а потом и вовсе исчез. Ни в одной из версий его не считают погибшим. У дамерийцев Идра отправился на Вечную Охоту, у горондцев он ушёл на поиски Сердца Леса, завладел им, и с тех пор сидит на троне из двух сросшихся буков, управляя всеми тропинками, реками и дорогами, в лесу. У вельвианок всё несколько иначе. Если у вас и горондцев Идра -- вечно бдящий защитник людей, приносящий удачу в охоте, находящий тропу даже в самом глухом лихолесье, то у нас он, прежде всего страж и хранитель Материнской Лозы. Страж знаний, дозорный лесных пределов, взимающий плату за каждый шаг и наказывающий за каждую ошибку. За неуважение, за беспечность, за жажду власти.

Кендра, наконец, нашла то, что искала. Вернулась за стол с банкой мази и чистым полотном.

-- Почему ты не ушла?

-- Что? -- она подняла голову, потом опять склонилась над его рукой. -- А куда бежать? Кому нужна хромая и уродливая калека? После того, что случилось под Тэннинге, лекари вроде бы должны быть в почёте, столько раненных, много работы и оплата прямиком из государственной казны. Но вот беда -- геметы не нуждаются в лечении. Я слышала, что в каких-то городах их забирают, пытаются лечить, но пока -- безрезультатно. Так что -- либо податься в мародёры, либо торговать собой на улице.

-- Толпа заводится быстро, особенно толпа пьяная, Кендра. Жернова выглядит городом, в котором трактир забьётся народом куда быстрее, чем библиотека. Стоит кому-то вспомнить твоё имя в неподходящий момент и через полчаса здесь будет жаждущая крови толпа.

Вельвианка открыла банку мази, и по комнате расплылся уже знакомый сладковато-терпкий запах. В банке, помимо мази, извивалось несколько тёмно-красных ростков неизвестного растения. Небольшие, бурые побеги на ростках были похожи на зубы хищника. Они всячески пытались выбраться из банки, одному из них это почти удалось, но вельвианка ловким движением пальца сбросила его обратно.

-- Я знаю, дамериец, что такое толпа и как быстро она заводится. Поверь, когда тебя забивают камнями и палками люди, которых ты своими руками зашивала, вправляла вывихнутые суставы, лечила их детей... Поверь, это достаточно хорошо запоминается. А сюда они не придут. Самые смелые и умные уже давно сбежали из Жерновов, те, кто остались и к первой вырубке-то подходят редко, не то, что сюда. Так что нет, дамериец, никто сюда не придёт, кроме геметов. А с ними я вполне и сама управлюсь.

Кендра мягкими, осторожными движениями втёрла мазь, достала чистое полотно, подложила под руку дамерийца. Потом быстрым движением вытащила из банки несколько извивающихся ростков, положила их на пострадавшую руку и плотно замотала полотном в несколько слоёв.

-- Первое время ростки будут печь и жалить, потом пройдёт.

-- Премного благодарен, Кендра. -- сказал дамериец, надевая перчатку. -- Староста говорил, что тебя бил только Бартус

-- Он трясётся за звание старосты и хочет делать вид, что всё под контролем. А одного человека под контроль взять куда проще, чем признать, что чуть ли не половина населения из тех, что остались в городке, пришли под его окна, чтобы линчевать ведьму. И его, если он попробует им помешать. Ну, вот он и не стал. Хорошо хоть дал времени на небольшой подарок.

-- Староста упоминал о каких-то мелких недомоганиях.

Кендра улыбнулась.

-- Ага. От тех мелких недомоганий у него скоро сортир по швам треснет-то -- столько набегов за день выдерживать... Да и не у него одного. -- Лицо женщины похолодело, голос упал. -- Были у меня, дамериец, чёрные мысли. Страшные мысли были. Когда набросились на меня те, кого ещё вчера лечила, те, кто ещё вчера улыбались и приводили показать своих детей. Стоило им услышать, что я убийца, -- набросились, словно одичавшие собаки. Слушать меня никто не хотел. Когда начали бить -- я терпела. После "гостеприимства" Зубрика это были мелочи, тем более что били, в основном, ногами и руками, за серпы и вилы не хватались. Вельвена велит терпеть, я и терпела. Но когда Бартус ударил отца...

-- Вельвена, насколько я знаю, запрещает причинять вред тем, кого лечишь. -- на удивление мягко заметил Рейнарт.

-- Это популярное мнение, дамериец. Но ошибочное. Каждому кто достаточно ей послужил, наша богиня даёт право сшить себе платье из лозы, даёт право на месть. Лоза может врачевать, может высосать из твоего тела яд и недуги. Но если её сжать, желая властвовать, желая принудить, желая причинить зло -- она ужалит в ответ. Один раз нам позволено отомстить. Страшно, со всей яростью и болью, со всей горечью. После этого отомстивший теряет своё положение в глазах Вельвены. Богиня отбирает у него силу и изгоняет прочь. Но право есть. И тогда, сжимаясь на земле под ударами, видя, как хлещет кровь из разрубленной шеи отца -- я жаждала воспользоваться этим правом.

-- Что за "гостеприимство" Зубрика?

-- Это наше с ним дело, дамериец.

Кендра встала, отошла к окну. Свет упал на её лицо, подчёркивая шрамы, делая их уродливее, чем есть на самом деле. Она почувствовала, что Рейнарт смотрит на них, провела по лицу рукой, отвернулась.

-- Зачем платье из лозы?

-- Чтобы каждый укол шипов напоминал тому, кто его надел, что месть -- разрушает. Тот, кто мстит -- отказывается созидать, ему больше не исцелить ни одной раны, не вырастить ни одной лозы. Последняя лоза -- та, из которой сшито платье -- засохнет и умрёт, как только месть осуществится.

Вельвинка замолчала, какое-то время неподвижно смотря в окно.

-- Сначала я была слишком разбита, чтобы пытаться отомстить, а потом обнаружила, что самые нужные книги остались в моём доме в Жерновах. Может оно и к лучшему.

-- Геметы. После твоего ухода они начали приходить в город.

Короткая, едва заметная улыбка, скользнула по её лицу.

-- В этом есть некая ирония. Я разместила по периметру города несколько охранных амулетов. Некоторая магия отпугивает геметов и магия амулетов была как раз такой. Пока я жила в городе, я поддерживала их связь и работу. Выгнав меня из города, жители сами лишили себя защиты. Но поскольку знал об этом только староста, то все теперь считают, что я их прокляла. Удобно. Что скажешь, дамериец?

Рейнарт пошевелил перевязанной рукой. Действительно -- пекло и жалило. Боль, казалось, стала ещё сильнее.

-- Что с геметами? Они приманивают собой хищников в город. Проблема в этом.

-- Много умерло?

-- Не знаю, но если так продолжится -- умрёт много. В Дамерии я такое видел и не раз.

-- Да, я слышала, что у вальбар жизнь тяжёлая.

-- Соседнюю с Фитридом деревню вырезали за ночь. Полтысячи человек. Вой, крики, вопли -- всё это хорошо было слышно среди ночной тишины. Но никто из Фитрида не пошёл на помощь -- выйти в такой момент означает верную смерть, и не только. Это значит ослабить защиту своего города. Кто-то там, в деревне, ошибся. Заснул какой-то караульный, плохо закрыли ворота, вовремя не заметили... Неважно. Один человек ошибся -- заплатила вся деревня. Крики и плач были хорошо слышны и длились почти до утра. Мы пришли туда на рассвете. Не нашли никого живого. Кого-то съели прямо на месте, кого-то по кускам растащили, я видел двоих, которые заперлись в подвале и там умерли. От ужаса. Были такие, которые запирались вместе с детьми и поджигали дом -- лишь бы не быть растерзанными.