Сеул, зима 1964 года

— Так значит, сегодня вечером пойдёте на прощальную церемонию с умершей? — спросил я, повернув голову. У профессора промелькнула смущённая улыбка.

— Как думаешь, я заплачу?

— А?

— Заплачу ли я, глядя на лицо мёртвой Чонсун?

— Ну конечно, не заплачете.

— …

— …

— Ну, тогда и незачем идти…

Верно сказано. Теперь уж и слёзы не помогут разрушить ту крепостную стену.

— Вам грустно? — спросил я с улыбкой.

— Хм… я как раз сейчас над этим думаю… — ответил профессор.

И я снова не удержался от улыбки.

1961, декабрь

ПОЕЗДКА ЗА ГОРОД

Как-то в первую субботу мая в одиннадцать часов утра тридцать пять сотрудников идущей в гору торговой акционерной компании «Ёниль», занимающейся экспортом морепродуктов, были одарены белыми четырёхугольными конвертами. «Акционерная компания» — всего лишь название, на самом же деле Юн Ёниль являлся единоличным владельцем этой фирмы. С округлого усатого лица директора никогда не сходила улыбка, однако эта улыбка была единственным, чем этот господин с щедростью одаривал окружающих. Он был ещё тем скупердяем — обычно выдавал своим работникам вместо новогодней премии по бутылке рисового вина. На ироничное замечание одного смельчака, получившего такую бутылку вместо премиальных, мол, благодаря вам проведём конец года в приятном опьянении, наш директор с той самой своей пресловутой улыбкой ответил: «Да бросьте!»

Тот малый, если только он не соврал, проводил старый год «благополучно опьянев», ловя время от времени любезную улыбку директора, а в наступившем году был как-то незаметно уволен. И никто даже не пытался заводить разговор про его увольнение.

Большинство коллег догадывалось, что с того самого момента, как этот наш бедолага поддел шефа, его участь была предрешена. Очевидно, что и сам смельчак не заблуждался насчёт своего незавидного будущего. Это было своего рода самоубийство, а о тех, кто пошёл на это по собственной воле не принято судачить. И если всё же упоминали этого горемыку, то примерно в таком духе, мол, видно, он, и вправду, был пьян…

Ну, да это дело прошлое, но вот — вышеупомянутый скупердяй-директор в одну из суббот мая в одиннадцать часов утра раздал подчинённым приглашения на загородный пикник. Похоже, текст приглашений, заставивший приоткрыться пересохшие от работы губы служащих, чтобы издать лёгкий радостный вздоха, выплеснулся из-под широкого, покрытого пушком, лба директорской секретарши и машинистки в одном лице, мисс Ли.

Складывалось впечатление, что директор и его секретарша мисс Ли, вооружившись одной ручкой на двоих, создали вышеописанный шедевр. Это приглашение напомнило агитационные машины с громкоговорителями на крышах времён гражданской войны 1948 года, когда войска северо-корейской армии оккупировали территорию Южной Кореи. Тогда из динамиков разносился приятный нежный женский голос, ясно и отчётливо проговаривающий фразу за фразой, и не подлежало сомнению, что это приказ, хотя было приложено немало усилий высказать его в мягкой форме.

Подумать только! Держать в руке приглашение и представлять себе агитационную машину северо-корейцев! Я не ошибусь, назвав это приглашение приказом. Приказ, который выполняешь с радостью… Итак, тем утром в офисе царила весьма тёплая атмосфера мира и дружбы, будто только что наступила цветущая весна. Светло-синие жалюзи с лёгким постукиванием колыхались от ветра, залетающего в открытое окно. «Надо же, какая неожиданность!» — негромко, но с нескрываемой радостью в голосе, всё ещё зажимая конверт в руке, проговорила одна из сотрудниц другой, той, что сидела напротив. «Не иначе, старику Скруджу нынче ночью привиделся сам чёрт…» — проговорил другой сотрудник. «Такие поездки обычно и проводятся в это время, чего тут особенного… Так и полагается… Другие уже во всю ездят, только мы отстаём», — пробормотал начальник отдела. «В любом случае это — радостное событие! Очень даже вдохновляет!» — сказал ещё кто-то. И даже гордость компании — огромные настенные часы размером с дверь, торжествующе пробили одиннадцать тридцать, их низкое и глухое «Бом!» гулко отозвалось в стенах офиса.

Приглашения в белых четырёхугольных конвертах с подписанными фамилиями сотрудников разносила по столам, снуя туда-сюда по офису, коротко остриженная девушка — ученица женской вечерней торговой школы. В компании она исполняла мелкие поручения, и непонятно, по какому такому недоразумению она пропустила младшего сотрудника отдела по освоению нового рынка, вечно сутулого Мэн Санджина, который с беспокойным видом сидел на своём месте. Он внимательно проследил за руками этой миловидной девчушки, которая, раздав все конверты, вернулась и села на своё место у входной двери в офис. Однако в её миниатюрных пухлых розовых ручках ничего не было. «Ну, теперь и до меня очередь дойдёт, разве унесёшь за один раз все тридцать пять конвертов одновременно?» — подумал Мэн. Однако девушка, склонив голову, начала щёлкать костяшками счётов. Немного погодя она снова встала с места. Но в руках её по-прежнему ничего не было.

Эти пустые руки бодро прошествовали к шкафу, что примостился в самом уголке офиса, подхватили стоявший на круглом столе огромный чайник и налили воды в стакан. А затем залпом выпили. Мэн Санджин видел, как тонюсенькое, с веточку, горлышко сглотнуло, пропуская через себя воду.

А потом девчушка снова вернулась на своё место и села — на этом всё закончилось. Мэн, решив, что он, возможно, сам недосмотрел, внимательно оглядел свой стол. Белого конверта не было. Может, она по ошибке кинула его не туда? Он заглянул в щель между своим и соседским столом, за которым сидел Ли. Пусто. Он встал, переставил стул и поглядел под ним. Пусто. Он даже решил залезть под стол и заглянул в плетёную мусорную корзину, рядом с которой почти весь день томились взаперти его бедные ноги, не видя и лучика света. И там не было. Он проверил все ящики стола и пошарил в карманах пиджака. Однако злополучного конверта нигде не было, единственное, что ему удалось обнаружить, так это маленький кармашек под поясом брюк, предназначенный для хранения печати.

В конце концов Мэн Санджину стало ясно, что конверта он не получил. По какой такой случайности? По какому недоразумению?

Время летит быстро. Хотя нет, движение людских сердец опережает даже бег времени. Мэн отказался от поисков конверта, и в то время, когда он сосредоточено раздумывал о том, как же могло случиться это чёртово недоразумение, в офисе уже не слышалось радостных возгласов и не чувствовалось давешней радужной атмосферы. То с одной стороны, то с другой доносилось недовольное ворчание:

— Нет, ну вы только подумайте, и почему, как нарочно, надо было устроить этот выезд в воскресенье! — пробурчал один.

— То ли дело — поехать вместе с семьёй и отлично погулять, да ещё и за счёт фирмы, но тут даже и намёка нет на такой расклад, — пробормотал другой.

— А я завтра с моим собиралась в Инчон, и что теперь прикажете делать? — шепнула на ухо одна из сотрудниц другой.