Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

На следующий день после занятий они снова были на том же месте. На тротуаре ученики выстроились в длинную очередь за листовками. Ван Блерк сел в машину и уехал. Через пятнадцать минут он вернулся в сопровождении полицейского офицера. В течение получаса они, не выходя из машины, следили, как Кейт и Эндрю распространяют листовки с призывом к бойкоту.

Двадцать шестого июня 1952 года оба конгресса начали кампанию неповиновения несправедливым законам. Они руководствовались гандистской концепцией гражданского неповиновения и полностью отвергали насилие. Африканцы и индийцы преднамеренно нарушали тот или иной закон апартеида и таким образом провоцировали аресты.

Эндрю узнал о начавшейся кампании из газет и обсудил все до мелочей с Эйбом. Очень многое в организации кампании их не устраивало, поэтому они отказались от активного участия в ней.

Однажды в конце августа, возвращаясь из школы, на Кейптаунском вокзале, возле киоска с мороженым, он увидел небольшую толпу. Она разрасталась все больше и больше, и Эндрю тоже решил посмотреть, что происходит. Из разговоров он понял, что только что было арестовано несколько участников кампании за то, что они демонстративно заняли купе, предназначенное только для белых, и что теперь полиция пытается отвести их в участок. То и дело раздавались возгласы «Свобода!», «Африка!», и собравшиеся поднимали вверх большой палец. В мгновение ока Эндрю протиснулся сквозь толпу. Полиция надела на арестованных наручники, теснила и толкала участников кампании. Среди них Эндрю увидел Джастина. Он шел с гордо поднятой головой, не желая убыстрять шаг. Джастин тоже заметил Эндрю и чуть заметно улыбнулся ему, подняв большой палец в конгрессистском приветствии.

Удивленный и ошеломленный, смотрел Эндрю, как Джастина и других уводят в тюрьму, и не мог в полной мере осознать, что происходит. И вместо того чтобы отправиться домой, он пошел к Эйбу.

— Помнишь, в прошлый вторник мы говорили о кампании неповиновения?

— Помню, — ответил Эйб.

— Тогда мы пришли к выводу, что это всего лишь очередная выдумка конгресса.

— Да.

— Сегодня я видел, как участников кампании вели в тюрьму.

— Что ты говоришь?!

— Среди них был Джастин.

— Кто?

— Джастин Бейли.

— Ну и что?

— Когда видишь близкого друга в наручниках, все предстает в ином свете.

— Не будь слишком сентиментальным.

— Да, я сентиментален я не стыжусь признаться в этом. Я чувствовал себя трусом, потому что не шел с ним рядом.

— Какое благородство! Видишь ли, Эндрю, с существующим положением нужно бороться на разумной основе. Перемен нельзя добиться грубой игрой на человеческих чувствах.

— А как обстоят дела с апартеидом на транспорте?

— Методы борьбы должны меняться. То, что годилось вчера, может оказаться неподходящим сегодня.

— В какой-то степени ты прав.

— Чего надеются добиться люди, подобные Джастину? Жалости со стороны властей предержащих?

— Я этого не знаю.

— Их надо бить по самому больному месту. По их карману, а не по совести.

— Пожалуй, ты прав. Но когда я увидел Джастина в наручниках, у меня что-то перевернулось внутри. Хотя толком и не могу объяснить, что я испытал при этом.

В октябре вспыхнули волнения в Порт-Элизабет. В Нью-Брайтоне белый полицейский пытался арестовать африканца, укравшего банку краски. Друзья попробовали вызволить его из-под охраны, и тогда полицейский выстрелил в толпу. Ситуация становилась все более напряженной, на место происшествия был спешно вызван полицейский отряд. И тогда началась схватка. Четверо белых было убито, десятки африканцев ранены, семеро смертельно.

В ноябре полиция прибегла к силе в Ист-Лондоне. Участникам религиозного собрания было приказано немедленно разойтись. Приказ полиции остался без внимания, и тогда в ход были пущены дубинки. Многим африканцам раскроили черепа. Это переполнило чашу терпения. Возмущенная толпа напала на белую монахиню, которая посвятила себя многолетнему служению африканцам в Ист-Лондоне, и убила ее.

Эндрю понимал бессмысленность своей затеи и тем не менее подал заявление с просьбой сохранить за ним место учителя в этой школе на следующий год. Ван Блерк, должно быть, охарактеризовал его начальству как активного агитатора, потому что в полученном на заявление ответе говорилось, что, к сожалению, его должность уже занята. Позже он узнал, что вместо него взяли студента университета без диплома. Эндрю оказался в тяжелом положении, но тут на помощь пришел Эйб.

— У нас в школе есть вакансия учителя английского языка и истории в старших классах.

— Чудесно.

— Мы с Альтманом рекомендовали тебя.

— Разумеется, иначе и не могло быть. Альтман работает в одной школе с тобой. Как поживает старик?

— Как всегда. Кстати, у нас директор — человек здравомыслящий.

— Этого не скажешь о дорогом ван Блерке. Так кто же твой босс?

— Де Ягер.

— А, теперь я вспомнил. Можешь ему сказать, что у меня десятилетний стаж. Год работы у ван Блерка стоит десяти в любом другом месте. Интересно, будет мой любящий шеф скучать обо мне?

Ван Блерк был чрезвычайно рад расстаться с Эндрю и на будущее решил комплектовать штат учителей за счет покладистых и далеких от политики студентов последнего курса.

Глава восьмая

В апреле 1953 года состоялись очередные всеобщие выборы. К участию в голосовании были допущены только белые и — в порядке исключения — цветное население мужского пола в Капской провинции. На этот раз Националистической партии удалось увеличить количество мест в ассамблее до девяноста четырех, и, захватив обе палаты, она фактически избавилась от серьезной оппозиции (В парламенте.

И снова последовала целая серия законов. Закон «Об общественной безопасности». Генерал-губернатор может в любое время объявить чрезвычайное положение в какой-нибудь области или по всей стране. Чрезвычайное положение без каких-либо дополнительных объявлений может существовать в течение целого года. Закон «О разделении различных средств обслуживания». Отныне сегрегация на транспорте и в общественных местах приобретает силу закона. Закон «О внесении изменений в уголовное законодательство». Любое лицо, выступающее против расистских законов или подстрекающее к подобным выступлениям других, может быть подвергнуто штрафу. Закон «О школьном образовании банту». Правительство целиком принимает на себя контроль за образованием африканцев. Миссионерские, или приходские, школы должны отвечать требованиям правительства, в противном случае он «будут закрыты. И так далее и тому подобное.

Эндрю был счастлив очутиться в стеенбергской средней школе вместе с Эйбом и Альтманом. Последний преподавал в младших классах и был вполне доволен своей новой должностью ассистента учителя младших классов. М-р Ягер оказался отличным человеком, отзывчивым, тактичным и не очень дотошным. Если у него и был какой-нибудь недостаток, то это излишняя набожность. Иногда на общих молебнах он читал молитву более получаса, обращаясь к ученикам и к богу на обоих государственных языках страны — на английском и африкаанс. И все же это было бесконечно лучше, чем ван Блерк и Тирвлай. Жизнь потекла приятно и размеренно. После общего молебна — урок закона божьего и еще три урока. Потом большой перерыв на обед, снова три урока — и вместе с Эйбом домой. Чаще всего их подбрасывал на машине Де Ягер, живший недалеко от Солт-ривер, а иногда они ехали на поезде от Стеенберга до Кейптауна и оттуда на автобусе в Уолмер-Эстейт.

Поездка на поезде, в общем-то, была утомительной, и они обычно коротали время за чтением книг и газет. Но однажды произошло событие, которое внесло разнообразие в эти скучные поездки.

Был один из тех великолепных, напоенных ароматом теплых дней, которые случаются в южных предместьях Кейптауна в сентябре, задолго до рождественской жары, когда люди быстро устают и легко раздражаются. Де Ягер предупредил Эндрю и Эйба, что задержится в школе, а это означало, что им придется добираться на поезде.