Наследство Карны

В проеме дверей, загородив его, появилась Дина, но Олаисен разглядел фигуру в кровати.

— Ханна, что случилось? — в волнении воскликнул он.

Ему никто не ответил, и он продолжал:

— Боже мой! Если бы я знал, что тебе плохо, я бы никуда не уехал! К-счастью, из-за непогоды нам пришлось вернуться.

Он сам верил своим словам.

— Если бы я знал, что ты так больна…

— Где мы можем поговорить наедине? — не здороваясь, спросила Дина.

Он хотел было пройти в спальню, но Дина, приставив ему к груди руку, вытолкнула его в коридор и вышла следом за ним. Потом закрыла дверь.

— Я хотела послать за доктором. Но она не посмела.

— Это так серьезно? — озабоченно спросил Олаисен.

— Я не отвечаю на глупые вопросы. Мы можем спуститься в гостиную?

Да, да, разумеется! Он был само внимание, пропустил ее вперед и без конца благодарил за то, что она пришла к Ханне. Это так великодушно.

— Замолчите! — сказала Дина, спускаясь по лестнице.

Двери гостиной закрыл уже он — чтобы им никто не помешал. Все время он внимательно наблюдал за Диной. И старался соблюдать спокойствие.

— Садитесь, Олаисен! — пригласила его Дина и показала на стул возле кафельной печи, словно гостем был он, а не она.

Он сел поудобнее. Потом рукой показал ей на стул. Взгляд без труда повиновался ему.

Но Дина продолжала стоять, уперев руки в бока. Олаисен догадался, что ей уже доводилось стоять в этой позе.

— Я предупреждала вас, Олаисен! Но вы все-таки снова избили ее!

— Дорогая… Если фру Дина немного успокоится, то, возможно…

— Меня не касается, что вы подозреваете Ханну в связи с вашим братом и с Вениамином. Но вы продолжаете ее бить! А это уже мое дело! У меня с вами деловое соглашение, Олаисен. Вы нарушили часть условий. И это более серьезно, чем вы можете себе представить.

Она приблизилась к нему. Еще шаг, и он мог бы прикоснуться к ней. Он весь побелел, рот искривился, лицо стало некрасивым.

— Я вас не понимаю.

— Вы забыли, что я сказала вам, когда показала плод, который вы выбили из ее тела? — шепотом спросила Дина.

Он поднял было руку, но тут же снова уронил ее на колени.

— Вы помните, что я вам сказала?

Он побагровел от гнева. Красивые губы зашевелились, но все-таки выражали мужское достоинство. Изогнутая верхняя губа нервно растянулась под холеными усами.

— Ханна солгала, чтобы…

— Ей не нужно лгать, у меня есть глаза!

— Это ложь! Ложь!

Его голос вдруг изменился. В нем послышалась мольба ребенка, пойманного на месте преступления.

Дина сделала последний шаг, схватила его за рубашку на груди и рванула ее вместе с волосами.

— Ложь? Может, и то, что я поношу вас в вашем же доме, тоже ложь? Попробуйте ударьте меня! Не стесняйтесь! Но я-то вам отвечу! За Ханну я изобью вас до смерти!

Олаисен попробовал освободиться, но Дина держала его мертвой хваткой. Он хотел встать, тогда она навалилась на него всем телом.

— Я вас проучу, вы еще горько раскаетесь, что когда-то не остались равнодушным к дочери Стине.

На губах у нее выступила пена, но она улыбалась, словно вся эта сцена доставляла ей удовольствие.

Олаисен не привык к такому обращению. Ему ничего не стоило одним ударом сбить женщину на землю. Но женщину-компаньона не сбивают с ног. Это не приносит прибыли.

Он молчал. Только вскинул руки. В его жесте не было угрозы, просто ему захотелось пошевелить руками. Он наконец понял, что перед ним достойный противник.

Олаисен не поверил, когда Дина отпустила его и он услыхал:

— Вставай, парень! Бей!

Он поглядел по сторонам, словно хотел улизнуть. Прислушался, не слышит ли кто-нибудь, что здесь происходит.

— Я не понимаю… У меня нет причин…

— Нет, так будут!

Он оцепенел.

— Боишься? Разве ты не мужчина, который умеет драться? Бей! Не стесняйся! Ведь ты умеешь бить женщин! Бей!

Ее шепот гремел у него в ушах. Но с компаньонами не дерутся. Всему есть предел.

— Вставай! — прошептала она над ним.

— Хорошо, что нас никто не видит. Это какое-то безумие, — произнес он наконец.

— Боишься? Может, мне первой ударить тебя?

Он завертел головой и поднял руку, чтобы успокоить ее.

Тогда она кулаком ударила его в нос. Переносица хрястнула. На рубашку брызнула кровь.

Еще не веря в случившееся, он прикрыл руками лицо. Потом вскочил со стула.

Дина быстро отпрыгнула назад и схватила кочергу.

— Ну! — выдохнула она, сверкнув глазами.

— Вы сошли с ума! — растерянно проговорил он.

— Тем лучше!

Он видел, что она ждет, сжав кочергу обеими руками. В глазах горела прозрачная решимость. Она все продумала! Все рассчитала! И была готова осуществить свой план.

Олаисен шагнул к ней, протянув руки. Он был похож на укрощенное животное. Дина замахнулась кочергой.

Пока он прикидывал, насколько она сильна и как бы ему, изловчившись, схватить ее за руку, действительность вдруг исчезла. Это было странное ощущение. Даже не ощущение, у него сохранился только слух. И все-таки он еще не верил, что она его ударила.

Должно быть, он упал, во всяком случае, когда он пришел в себя, он лежал на столе. Кочерга висела на своем месте. Служанка, услыхав шум, появилась в дверях.

— Господин Олаисен нечаянно упал на печку. Принеси тряпку, его надо вытереть! — сказал Динин голос.

— Господи Боже мой! — воскликнула девушка.

— Если он не очнется, придется послать за доктором, — решительно сказала Дина.

Общими усилиями они положили его на диван, и служанка принесла воды.

— Дайте мне глоток водки, — слабо простонал Олаисен.

Служанка принесла графин и рюмку.

— Можешь идти. Ему нужен покой, — сказала Дина и поднесла рюмку к губам Олаисена.

Ее насторожило выражение его лица.

— Потише-потише, драться уже поздно, — усмехнулась она.

— Вы могли меня убить. — Олаисен потрогал голову.

— В следующий раз… Но я предпочитаю вас разорить. Что вам больше по душе? Если вы еще раз…

Они измерили друг друга взглядом, словно пытаясь проникнуть в мысли друг друга. Что-то их объединяло. Новая ненависть? Своеобразный союз, возникший из жажды мести? Любопытство? Или то, что они понимали безумство друг друга?

Трудно сказать, из-за этого или из-за того, что Олаисен еще не совсем пришел в себя от удара, но он быстро менялся.

— Я не хотел… Не знаю, что на меня нашло. Но между ними что-то есть. До сих пор. Я знаю! — Он как будто делал признание. Так говорят с матерью, а не с деловым партнером. Порывшись в кармане, он достал носовой платок. Это было естественно — ведь кожа на голове была рассечена. И наконец сказал то, что мучило его больше всего, — сознание, что он обманутый муж. — Во мне словно шлюзы открылись. И я потерял… На самом деле я не такой…

Дина села.

— Вам следует быть осторожней. Так нельзя. В следующий раз вы ее просто убьете. Вы этого добиваетесь?

— Нет! Честное слово, нет! Ведь у меня есть сыновья, мои ангелы. Я не хочу, чтобы они остались без матери. Пожалуйста, поверьте мне!

Он все еще прижимал платок к голове, которая раскалывалась от боли.

— Вам конец, если вы убьете ее. Думайте об этом и днем, и ночью, пока не поймете. Вы в любом случае ее потеряете.

Дина говорила, словно они обсуждали, сколько рабочих можно принять на верфь, не понеся убытков.

Олаисен слушал ее с благоговейным ужасом.

— Вы всем расскажете?.. — спросил он, помолчав.

— Я? Нет, за меня это сделают другие. Уже и так ходят разговоры, что Олаисен бьет свою жену.

— Кто так говорит?

— Например, рабочие на верфи. Ваша служанка…

Он осторожно, двумя пальцами, прикоснулся к затылку.

— Черт! Как болит!

— Охотно верю. Но это пройдет.

Он налил себе еще водки, забыв предложить ей.

— А про их связь они говорят? Ханны и доктора…

— Эта связь существует только в вашем воображении. Но если вы не прекратите ее бить, люди решат, что у вас есть на то причины. Вы же выгнали из дома брата! Мальчишку! У людей будет повод позубоскалить, когда они поймут, что председатель управы дурак.