Только не ешь бритву

вурное.

Откуда здесь столько духовых оркестров? – подумала она.

– Это один, его на машине везут, – ответил Физног. – Обслуживает весь город.

На дорогу выскочило белое существо, величиной с кролика, и бросилось под колеса.

– Что это было?

– Не знаю, кролик, наверное.

– Нет, это не кролик. Я видела кроликов.

– Кролик, – сказал Физног, – кролик. Не переживай.

– Зачем вы его переехали?

– Пусть не бегает по дорогам.

– И на кошку не похож, – сказала Люда, – я таких и не видела никогда.

Что-то совсем несусветное. Таких зверей ведь не бывает, правда? Остановимся?

Физног пожал плечами. Оркестр заиграл мелодию из недавно показанного фильма. Мелодия дергалась, хохотала, всхлипывала, но заканчивала каждую фразу обязательным исходным положением, по-военному.

– А деревья какие большие здесь, – сказала Люда, чтобы поддержать разговор.

– Деревья, они все время растут и растут, – скучно сказал Физног и скучно положил руку ей на колено.

Люда вздрогнула от неожиданности и от огорчения, что такое событие происходит так скучно. Она попробовала убрать руку и нажала на нее. Но рука была очень сильной и жилистой, а прикосновение казалось приятным. Если не полезет дальше, то ладно, – подумала Люся.

Рука подвинулась выше, приподняла край платья и остановилась на темных колготках.

– Убери! – сказала Люся со всей возможной твердостью. Уже к букве «е» твердость начала таять, а к восклицательному знаку ее и вовсе не осталось.

Оркестр заиграл изуродованную мелодию из «Крестного отца».

– Что убрать?

– Руку.

– Какую?

– Эту!

– Какую эту? – рука снова подвинулась выше и глубже.

– Вот эту!

– Ах эту! – Физног убрал левую руку с руля и машина покатилась сама собой. Дорога была почти пуста.

Оркестр вдруг перестал играть, в надежде на настоящую трагедию. Барабан еще шевелился.

– Не, не надо, – вскрикнула Люся, – не эту, не эту руку!

Физног положил левую руку на руль, а правую подвинул еще выше.

Оркестр заиграл еврейское «Семь-Сорок». Люся чувствовала, что с ней делают что-то грязное, но не слишком противилась, потому что хотела попробовать всего в жизни, и грязного тоже. Просто до сих пор случая не было.

Семь Сорок плавно перешло в народную песню, кажется, украинскую.

Люся проснулась и оскалила зубы от ужаса. Под одеялом шевелилось нечто. Она медленно опустила руку и пальцы наткнулись на мягкую шерсть. Это был всего лишь толстый столовский кот. Люся выключила радио, выбросила кота из постели и уснула без сновидений. Кот ушел в ночь.

В три часа ночи директор Юрич вышел из палатки и обошел лагерь. Все было тихо, так тихо, что даже скучно на душе. Все спят. И это в последнюю-то ночь. В наше время дети были потверже. Последняя ночь никогда не проходила без фокусов.

Человечество вырождается, раз рождает таких вялых детей, – так думал директор Юрич, прогоняя мыслями сон. Он постоял у каждой палатки, надеясь услышать нарушение. А сегодня полная луна, видно как днем. Такая ночь – и никого.

Он был