Орша (СИ)

Если ты меня ревнуешь, значит, любишь, да?

Отчего же губки дуешь на меня всегда?

Сначала хотела с тобой подружиться, потом умудрилась в тебя я влюбиться.

К чертям эту дружбу, зачем мне она?

Когда от тебя лишь любовь мне нужна!

Тихо падает снег на ладони и тает. Ты сейчас далеко, мне тебя не хватает.

Как хотелось бы мне в этот снег превратиться и на руки твои потихоньку ложиться!

Тебя здесь нет, и мне так грустно, вокруг ночная тишина.

И сердце цихо-цихо бьется из-за того, что рядом нет тебя.

За твою милую улыбку, за твои милые глаза,

На небе ангелы дерутся, а на земле страдаю я!

Тоскливо как-то на душе, ведь я хочу, хочу к тебе.

Но ты, наверно, сладко спишь. Спокойной ночи, мой малыш!

Когда мне грустно на душе, когда печаль одолевает,

Я вспоминаю о тебе. Ведь мне тебя так не хватает.

Я спать хочу, но мне не спится, моя душа к тебе стремится.

Я мысленно к тебе лечу, тебя увидеть я хочу.

И, НАКОНЕЦ, ФИЛОСОФСКИЕ СЕНТЕНЦИИ

Тяжело собирать выбитые зубы сломанными руками.

Единственная светлая полоса в моей жизни — это рулон туалетной бумаги.

Помни и не забывай формулу такую,

Что квадрат двух алых губ равен поцелую.

Хочешь быть красивой дурой? Занимайся физкультурой.

Один лишь взгляд, один лишь голос твой

Дороже мне всей мудрости земной.

В школу ходят не учиться, в школу ходят не страдать.

В школу ходят, чтоб влюбиться и друг друга повидать.

* * *

Ванька всегда куда-то торопится, но больше всего ему жалко спускать время на физиологические нужды. Подавленное желание коварно и норовит поймать Ваньку в самые беззащитные моменты: в дороге, например, или в магазине. Тогда Ванька встает на месте, скрестив ноги. Говорит: «Вы идите, идите, я вас потом догоню». Вчера он попросил отвезти его в приют повидаться с друзьями. Мы стояли на автобусной остановке и играли в вопросы-ответы. Он спросил, кто придумает названия для машин, и на середине рассказа о братьях Рено шепнул:

— А мы можем вернуться домой?

— Ты что-то забыл? — спрашиваю.

— Нет.

— Хочешь писать?

— Нет.

— Какать?

— Нет, — страдальчески сморщился Ванька. — Я уже…

Он в раскоряку брел к дому и оправдывался:

— Это все потому, что скамейки на остановке нет. Я бы сел, попу заткнул, и обошлось бы…

* * *

Ванькина голова как-то странно устроена. Вроде, все на месте — два уха, нос — один, глаза, чубчик. Под чубчиком — извилины. Я лично их не видела, но верю школьным урокам анатомии, где нам говорили, что по-другому не бывает. Наверное, Ванькины извилины слишком прямые или чересчур короткие. Информация в них не застревает, а соскальзывает куда-то под стол. Поэтому Ванька делает уроки, свесившись со стула вниз головой.

— Ваня, ты что делаешь?

— Думаю.

Уроки с Ванькой отжимают меня, как центрифуга старый пододеяльник. Ванька мычит, тупит, зависает и, сказав «Б», навсегда забывает про уже сказанное «А». Я объясняю одно и то же раз по десять разными словами. Изнемогаю. Чувствую острый соблазн тюкнуть его по темени. Тут же подворачивается обоснование: а вдруг тюкну, и мозги заработают, как приходил в чувство старый телевизор от удара кулаком по крышке? Сдерживаюсь. Дожидаюсь просвета в Ванькином мычании, хвалю, глажу по головке.

— Ваня, ты умница! Включил мозги — и все понял, правда?

Ванька не уверен, но радостно соглашается. Он ничего не имеет против грубой лести. На ощупь голова у Ваньки покатая, твердая и теплая — ну, совсем как настоящая. И меня это немного успокаивает.

Сегодня справляли бабушкины поминки. Вторая тетка поднабралась и пошла мной гордиться. Села рядом, погладила по голове.

— Инга у нас такая умница! — говорит. — Писательница!

— Как писательница? — поражаются родственники и оглядывают меня так, словно впервые видят. До этого момента живые писатели встречались им только в учебниках по литературе и были бородаты, пузаты или лысы. Мне стыдно за свою фальсификацию — у меня не только ни одной книги, даже усов нет.

— Тетя Люба преувеличивает, — отбиваюсь я.

— Она скромная! — не теряется Тетя Люба. — Сценарии пишет! Видели по телевизору «Видримасгор»? Вот!

«Видримасгор» никто не видел. Подозреваю, что тебя Люба тоже. Но всем он заочно нравится.

— Обязательно посмотрю титры, — говорит дальняя родственница справа. — Чтоб гордиться.

Грубая лесть тети Любы льстит им всем, и они ничего не имеют против.

* * *

Решила с понедельника работать. Плотно. Есть над чем и вообще, соскучилась. Но у высших сил были свои планы и они построили их, как обычно, максимально остроумно. В понедельник заболел зуб — вырвали. Вырвали плохо, с воспалениями. Ну, думаю, ладно, сегодня отстрадаюсь — завтра поработаю. На завтра Ваньку скосил свиной грипп. Во всяком случае, такой диагноз поставила пришедшая по вызову замордованная врачиха. Приказала всем, кроме кошки, готовиться к заплыву. А я, грит, с вами прощаюсь, на больничный ухожу. Ушла, кашля и шмыгая. Но все было не так плохо. Весь вторник Ванька сладко проспал. Успела что-то сделать. Вдохновилась. Ну, думаю, завтра поднажму как следует, и золотой ключик у меня в кармане. На завтра из школы выперли Ваську с гнидами в голове. Тетка очень возмущалась. Закатила в школе скандал. Сказала, что у них там антисанитария и рассадник, а у нас такая чистота, что даже кошка не вшива. Ближайшая проверка выявила вши у всех, кроме кошки. День ушел на бритье тех, кто не возражал походить лысыми, обработку тех, кто был против, стирку шапок и глажку подушек. Ладно, думаю, завтра все в школу, Ваньку привязать к кровати и работать. Утром оказалось, что школу закрыли на карантин по гриппу на неделю. Фак! Но я не сдаюсь. Загнала парней в другую комнату, отправила девок гулять, воткнула в уши наушники и пытаюсь работать, не обращая внимания на счастливые вопли и трясущиеся стены.

Победители и жертвы педикулеза, картина маслом

Дети — источник заразы

Болею Ванькиным гриппом уже третий день. Нос распух, кашель ломает грудную клетку, глазам жмут впадины. Зато научилась из положения лежа кидать сопливые салфетки в коробку для растопочного мусора. Ванька соорудил мне прикроватный столик: притащил стул, положил на него книжку по труду для первого класса, цветную бумагу и ножницы, чтобы мне было чем заняться помимо баскетбола.