Орша (СИ)

Эту картину увидел Иван и прибежал ко мне перепуганный:

— Там Вася весь в крови, и тетя Оля его моет!

Когда выяснилось, что Вася в другом шоколаде, Иван сказал с пониманием:

— Ну, бывает, што ж…

* * *

Нас посетила зубная фея. У Василия она уже забрала все верхние зубы, а он в замен отрастил два резца и два клыка — очень по-мультяшному. К Ване она явилась в виде качелей, и одним ударом собрала весь урожай. Ваня никому не показывает обломанные зубы, считает, что это некрасиво. Сделал два исключения — для меня и для доктора. Мне удалось заглянуть ему в рот сразу после аварии. Тогда ситуация была критической, и Ваня был растерян. С тех пор на все просьбы показать зубы, Ваня только крепче стискивает челюсти. Поэтому я очень удивилась, когда Вася вдруг стал делиться впечатлениями.

— Я видел, у Вани все зубы сверху обломаны и торчат кусочки.

— Он тебе показывал?

— Нет. Я сам видел, когда он кричал: АААААААААА. Мы так играли, смешили друг друга. Ване мои шутки смешными не кажутся. А у него очень смешные шутки. Он даже сам скажет и смеется.

* * *

Сидит Ванька и гладит кошку Жужу, вспоминает:

— У меня была белая кошечка. Еще чище и белее, чем эта. Она кусалась. Один раз укусила меня до крови. Палец вот так — хача! Она под забором умерла. Ее муравьи съели. Она легла под забор, уснула или просто полежать, а ее съели. А я иду, думаю, откуда столько муравьев? Откуда столько муравьев? А там она лежит.

— А я видел полосатую кошку, которая лежала мертвая, а в ее дырках были мухи. Зеленые.

Ванька дурашливо закрывает кошке уши:

— Не говори при ней. Она боится…

* * *

Для Ивана не существует слова «нет». Вернее, сказать можно, он возражать не станет, но потом все равно сделает по-своему. Захотел перебраться в мою выгородку, спросил разрешения у тетки. Тетка не разрешила. Проснувшись утром я нашла Ивана на соседней кровати. Оказалось, что ночью он обоссался. Тетка переложила его на сухую кровать, а потом так и ставила.

— Теперь надо дверь поставить и совсем одни тут будем, — радуется Иван. — А ишшо можем через ту веранду ходить, будет у нас отдельная квартира.

У него вообще на меня далекие планы.

— Скажи, Ынга, а вот если фундамент совсем развалится, шо с домом будет.

— Не развалится, мы его укрепим.

— А вот если не успеем укрепить, тогда шо?

— Тогда дом рухнет, и нам придется куда-то переезжать.

— Ура, мы поедем к тебе в Питер!

Но к главному вопросу подходил осторожно, долго мялся, прежде чем спросить.

— Я все думаю, Ынга, ведь ты когда-нибудь уедешь…

— А что, хочешь занять мою кровать?

— Я хочу, чтобы ты осталась.

Опаньки! Похоже, я попала. А ехала на полгодика — тетке помочь. Мы с Иваном, как ниточка с иголочкой: за водой на колонку — вдвоем, в огороде ковыряться — вместе, в лес на великах — на пару. Вчера Иван привез на велосипеде мешок булыжников для сада. Булыжников было много, велосипед навалился на Ивана, как раненая лошадь. Иван мелко семенил по дороге и орал на всю округу:

— Ынга, помоги!

Вышла, докатили вместе.

— Куда ж ты, Ваня, столько нагрузил?

— Это ж для тебя все.

* * *

Бабушку звали София — мудрая, значит. Бабушка соответствовала имени и была скорострельным автоматом для выдачи советов — неважно, просили ее об этом или нет. Бабушка умерла — традиция осталась. Она вклеена в стены, вмазана в потолок и растерта по полу. Здесь вас научат всему: воспитывать детей и мужей, копать землю, стирать белье, сажать картошку, доить козу, варить варенье, вязать коврики из тряпок и пр. и т. д. И если вам кажется, что вы что-то умеете — забудьте, все равно научат заново. Мы называем наш дом Женсоветом им. бабы Сони. В этом году ему стукнет 84 года, столько же, сколько было бабушке. Как и баба Соня, дом пережил войну, оккупацию и перестройку. А теперь переживает последствия стихийного бедствия экономического подъема. Вчера нам поставили новые окна. Выковыряли старые оконные коробки, распилили пошире проемы.

Наш потертый женсовет вылупился на улицу немецким пластиком, как деревенская старуха в очках от Dolce & Gabbana. Иван в восторге, без конца открывает свое окно и, свесившись с подоконника, разговаривает с козами. Кошка в шоке — еще вчера она прыгала в форточку, а сегодня не понимает, что это за белая гладкая хрень, с которой соскальзывают когти. Мухи отбили о новое стекло головы. Соседи второй день обивают порог — всем интересно, почем обошлось, как открывается и где взяли денег.

— Слыхала? — неизвестно чему радуется Ольга. — Ходят слухи, что мы богатые бабы. Глядишь, женихи повалят!

Не приведи Бог! Я плюю через левое плечо и стучу по дереву. Но женихи все-таки повалили. Весной это также неизбежно, как паводок.

Провинция прямолинейна. В мужья тут предлагаются, как яблоки продают — прямо из-за забора, оценив мимоходом мою задранную в асане горы задницу.

— Эй, красивая, почему одна работаешь?

Также бегло оцениваю кандидата: полный рот золотых зубов, на каждом пальце по синему перстню.

— Я спрашиваю, муж твой где?

— А вон там, — говорю, — работает. Слышишь?

Со двора слышится скрежет зубовный выдираемого из дерева металла — этот тетка крушит гвоздодером старый курятник, чтобы на его месте построить парник. «Жених» понимающе кивает и идет дальше — искать бесхозный дом и недолюбленных женщин. Благо у нас в провинции по весне за каждым забором бабьи задницы, как грибы растут — ни сеять, ни пахать не надо.

* * *

Если бы у честности было имя, ее бы звали Ольгой, как мою тетку. Тетка — сама честность. У нее круглая коротко стриженая голова, круглые честные очки, которые увеличивают и без того большие честные глаза. Я ни разу не видела, чтобы тетка забрала себе найденное на дороге добро или вязала излишек сдачи в магазине. Она не врет даже уборщикам мусора, которым врут все.

— Сколько человек в доме прописано?

— Четыре! Четыре! — подсказываю я.

— Один, — честно говорит тетка.

— Тогда и мусора мы берем один мешок!

В своих привычках тетка тоже честна, как дедушка-Ленин. Он громко пердит, не скрывая, чистит нос при окружающих и открыто поедает козявки. Ой, только не надо мне тут «Ах, как это безобразно!» Все едят козявки! Только незаметно и в избранных местах: туалете или ночью под одеялом. А тетка делает это честно. А кому не нравится — тот просто пусть не смотрит. Услышите, как тетка чмокает, обсасывая палец, — отворачивайтесь. Мы все так и делаем. Но я это все не к тому. Это чтобы вы понимали, о чем речь.

Я стараюсь прививать детям внимание к природе. Выкопаю червяка — поговорим о регенерации, наткнемся на майского жука — о метаморфозах. Семена падают на благодатную почву. Иван и Василий стали присматриваться к окружающему миру, находить удивительное. Они то и дело тащат меня смотреть, как воробей охотится на стрекозу, или паук пеленает муху. На днях речь зашла о змеях, и я показала парням ролик про змею-яйцееда с раздвижными челюстями. Иван и Василий были в шокэ от изобретательности живой природы. А после Иван примчался с требованием все бросить и бежать смотреть на тетку.

— Ынга, у Тётиоли, видала, как челюсти ходят?! И вверх, и вниз! Как это она так натренировалась?

Я не побежала подглядывать за теткой только, потому, что хорошо знаю эту ее привычку: задумавшись, выколупнуть языком вставные зубы и обсасывать их, как леденец. Тетка сосет челюсти всегда, а Иван заметил это только сейчас. Удивительно!

* * *

В фильме Отара Иоселиани «И стал свет» показана жизнь африканской провинции. Там мужики и бабы живут вместе по сезону. Летом, когда бананы сами на голову падают, порознь, а с наступлением сезона дождей вместе. В нашей провинции все ровно наоборот: зимой каждый в своей норе, а по весне начинается парообразование. Гормоны в этом процессе играют вторичную роль, на первом месте практическая необходимость. К примеру, семейная жизнь моего кузена Сансаныча. Каждую весну он возвращается в лоно семьи. Жена его отмывает, откармливает, дает в руки лопату и фронт работ: копать от сих и до обеда. Сансаныч перекопает огород, засеет грядки и получает пинка под задницу. А все потому, что был не дальновиден и сделал на участке автоматическую поливалку. Автоматическая поливалка заменяет его во всем, только картошку сама не копает.