Полная безнаказанность

— Но мы справились, — сказала Мадлен.

— И даже смогли оплатить учебу девочек?

— Вопрос здравого смысла. Им нужно было хорошее образование и востребованные профессии, чтобы зарабатывать на жизнь, а не получать пособие по безработице.

Сара всегда любила животных, так что ей сам бог велел идти в ветеринары:

— Она, конечно, хотела стать врачом, но на медфаке учатся на несколько лет дольше, и девочка, несмотря на наши уговоры, отказалась. А настаивать не позволяло наше положение, — вздохнула Мадлен. — Слава богу, с Клеманс таких проблем не будет. Забавно: в семье адвокатов и деловых людей три девочки из четырех выбрали естественные науки!

Мадлен называла «девочками» и мам, и дочек — так, словно считала их ровесницами…

Шарлотта разделяла современное увлечение информатикой. Компьютеры были повсюду — в школе, муниципальной библиотеке, у друзей, но только — увы! — не у нее дома. Вопреки всем трудностям Шарлотта сумела проявить себя, добилась солидной стипендии и поступила в университет, а не в технический колледж. Она получила два диплома — не скажу, какие именно, — и это позволило ей самой выбирать, где работать.

Какой бы трудной ни была повседневная жизнь, они не чувствовали себя несчастными.

— Мы слишком сильно любили друг друга, чтобы горевать!

К вечеру они совсем выбивались из сил: техники, облегчающей жизнь современной женщины, в доме не было, так что стирали вручную, доили свою единственную корову, чтобы иметь к столу молоко и масло, сами пилили и кололи дрова.

— Денег на уголь у нас не было.

Они вязали свитера и шили себе одежду из купленных на рынке тканей.

— Овечью шерсть мы, правда, не чесали и не пряли! — со смехом добавила Мадлен. — Натуральное было не в моде, никто не купил бы у нас пряжу, но в случае надобности мы готовы были научиться. Ничто нас не пугало. Наоборот. Понимаете, когда человек совершает невозможное, у него есть повод гордиться собой. По воскресеньям мы ходили в церковь — в наших местах это необходимо, если хочешь сохранить свое положение. Альбертина с королевской осанкой восседала на скамье рядом с малышками, люди подходили, чтобы выразить почтение хозяйке «Ла Дигьер», а сами спрашивали себя: интересно, как ей удается платить служанке? Никто не догадывался, что она мне никогда не платила!

Девочки были прекрасно осведомлены об истинном положении дел. Они с детства присутствовали (а научившись считать, и участвовали) при бесконечных сложениях-вычитаниях, производимых взрослыми. Самое главное — питание и отопление. Ну с питанием все понятно, правда, я с удивлением узнал, что опасный грибок, пресловутый домовый гриб, пожирающий дома в Брюсселе, проник и в здешние места, а поскольку он любит сырость и холод, старый бойлер работал круглый год, за исключением нескольких самых жарких дней иными словами, надо было не только кормить девочек, но и защищать дом. У Шарлотты и Сары никогда не было свойственных юности запросов. По счастливой случайности в моде тогда были драные джинсы и дедушкины рубашки, которые продавались по три су за штуку на блошином рынке. В школе им завидовали: еще бы, мать разрешает им носить одежду, которую приходские дамочки считают непристойной! Они ходили, задрав нос, а дома, пересказывая все эти разговоры Альбертине и Мадлен, корчились от смеха. Их не учили бальным танцам, они не брали уроков тенниса и верховой езды, как одноклассницы, но плевать на это хотели: у них был их «Ла Дигьер». Принцессы в лохмотьях и венках из ипомеи, они царствовали над зарослями крапивы, превращали тыквы в «роллс-ройсы», котов в принцев, а бедность — в грезы.

На самом деле, лет через десять, дела слегка наладились. Однажды Альбертина прочла объявление в газете: издателю требовался корректор. Полагаясь на свои превосходные познания в орфографии и грамматике, она написала ему и забыла об этом, а два месяца спустя получила положительный ответ.

— Сначала издатель отверг кандидатуру Альбертины: в своем письме она ни словом не обмолвилась о каком-либо дипломе, а он — дуралей несчастный! — полагал, что французский выучивают в университете.

Работодатель показал Альбертине письма, полученные от других претендентов, она поняла, почему место досталось ей, и весьма порадовалась упадку образования. Издатель специализировался на выпуске школьных учебников и научных сочинений, авторы которых владели родным языком не лучше отвергнутых претендентов. Жалованье, предложенное Альбертине, показалось сказочным двум женщинам, влачившим полунищенское существование. Альбертина вернулась в «Ла Дигьер» с компьютером, дискетами… и в полном ужасе: она не решилась признаться, что впервые в жизни видит этого зверя! К счастью, Шарлотта уже освоила азы компьютерной премудрости и обучила им свою мать, а потом погрузилась в книги, чтобы пополнить знания.

— Две недели спустя Альбертина сдала первую работу и получила первый гонорар. В погребе оставалось несколько бутылок очень старого вина: мы решили отпраздновать победу и открыли одну из них — вино превратилось в уксус! — Мадлен рассмеялась и продолжила: — И тогда мы продали остальные по цене, которую диктовали их пафосные этикетки. Увы тем, кто попробовал их выпить!

Худшее миновало: теперь были деньги на жизнь, еду и не очень дорогую одежду, но не на дом. Если разбивалось стекло, они шли к старьевщикам, покупали, что придется, обрезали, как умели, вставляли и замазывали.

— Некоторые все еще держатся.

Я это заметил.

— По вечерам Альбертина читала девочкам книжки. Когда очередь дошла до «Робинзона Крузо», малышки смеялись: «А знаешь, мамочка, в нашем доме мы живем как Робинзоны!» И своим дочерям они прочли эту книгу одной из первых.

Не успела Мадлен закончить фразу, как в кухню вошла Сара, с растрепанными волосами и пятнами крови на блузке.

— Девочка моя! Что с тобой?

— Устала и зла как черт. У тебя есть что-нибудь чистое? А ведь я предупреждала этого осла Ларсенуа, что придется делать кесарево! Куда там, он все знает лучше меня: Бланшетта всегда телилась без проблем, чего тут выдумывать!

Я скромно отступил в сторону и отвернулся к окну, пока Сара, прекрасно меня разглядевшая, снимала блузку и мыла голову под краном, не прерывая свой рассказ.

— Я ждала неприятностей и приготовила инструменты. Мне пришлось хорошенько надавить на него, чтобы успеть, пока корова не начала телиться, как хотел этот болван!

— И тогда мать погибла бы, — вполне профессионально прокомментировала Мадлен.

— Бланшетта слишком стара, ее нельзя больше осеменять, но Ларсенуа тот еще старый скупердяй. Ладно! В конце концов я всех спасла.

Покончив с мытьем, Сара соорудила на голове тюрбан из махрового полотенца, переоделась и повернулась ко мне.

— Ну вот вы и познакомились с подноготной жизни деревенского ветеринара.

«А также с изумительной формой груди этого ветеринара», — подумал я, но благоразумно промолчал.

— Я умираю от голода, Мадлен. Он хотел, чтобы я осталась на обед, но я отказалась. Скряга мог вычесть стоимость еды из моего гонорара!

— Надеюсь, ты содрала с него достаточно денег.

— Можешь не сомневаться. Он наверняка поинтересуется у Лербье, не слишком ли я задрала цену.

— Собираешься его предупредить?

— Нет. Не хочу, чтобы он подумал, будто бы я ему не доверяю.

Она присела перед большой миской салата-латука с эстрагоном. Пока длился ее рассказ, я накрывал на стол, следуя указаниям Мадлен, после чего сходил за солонкой и наполнил графин водой. Сара с явным одобрением следила за моими действиями.

— Вы, похоже, прекрасно освоились с нашими порядками, — сказала она.

— Я живу один и вполне способен накрыть на стол.

— Вы сами готовите? — спросила Мадлен.

— Конечно. Не блестяще, но вполне терпимо.

Сара быстро покончила с едой. По двору к консультации направлялись две дамы с корзинками.

Это сестры Летелье. Они позвонили сегодня утром: у их кошек расстройство желудка.

— А ведь я предупреждала, чтобы не поили животных цельным молоком! Что же, тем лучше: два расстройства и одно кесарево — день удался.