Пуля для тантриста. Экстремальный роман

- Кто ты? – спросил он.

- Как это кто? – ответила она. – Я Счараюнкра.

- Кто? – переспросил он.

- Ты что, не знаешь, кто такая Счараюнкра? – ответила она вопросом на вопрос. – Вижу, что не знаешь. Ну так даже лучше.

- Отчего же лучше? – удивился он.

- Загадочней, - ответила она. – Я вообще загадка, даже для самой себя. Никто не знает, что я такое, да я и сама этого не знаю.

Она глянула на него своими синими всполохами глаз, и ему показалось, что это зарницы. Ее губы были удивительно пухлые, нежно розовые и влажные, как роса. Она была необычайно красива. Теперь она приобрела совершенно четкие очертания, и больше не казалась туманной.

Он смотрел на нее не отрываясь, позабыв о том, что надо перекреститься и прочесть молитву от наваждения. Он вообще обо всем забыл.

Пламя лампадки вытянулось и принялось плясать, как сумасшедшее. Ладан расплавился и испарился. Со свечой творилось и вовсе нечто невероятное. Но Макарий ничего вокруг не замечал.

Она медленно, словно нехотя, приблизилась к нему. Села на край постели. От ее запаха голова его пошла кругом. Он почти терял сознанье. И в этот момент раздалось:

- Прочь от него, бесстыжая, сгинь! Оставь его в покое! Не тронь!

В келье появилась Жанна, она ринулась на Счараюнкру, в ярости разрывая воздух. Обе призрачные женщины вцепились друг дружке в волосы и принялись драться. Из прически Счараюнкры посыпались сверкающие каменьями заколки, волосы растрепались. Она с силой оттолкнула Жанну, и тут же набросилась на нее, схватила за горло и принялась душить. Жанна остервенело ударила противницу коленом в живот. Та с воплями отпустила ее, и поднялась в воздух. Она сверху попыталась напасть на Жанну, но та взлетела к самому потолку, и принялась вращаться вокруг своей оси, словно волчок. Поднялся сильный ветер, лампадка слетела на пол, но не разбилась, слава Господу. Лампадное масло разлилось и вспыхнуло. Массивная свеча заплясала в подсвечнике. Яркая полоска огня побежала по дощатому полу, но призраки не замечали этого и продолжали драться в воздухе.

В этот миг Макарий опомнился, и принялся истово креститься и громко читать молитвы. Пламя погасло. Женщины растворились, словно утренний туман.

Монах встал, поднял с полу лампаду и наполнил ее маслом. Зажег в ней фитилек, и бухнулся на колени перед образами. Он горячо молился до самого рассвета.

На исходе солнцестоя монахов перебросили на древосплав в помощь окрестным мужикам. Макарий, Афанасий и Мисюрь приотстали от прочих и пошли лесом, сокращая путь. Солнце искристо плескалось в зеленоватой глубине небес, где безмятежно парили розовые и оранжевые бригари, пятнисто-клетчатые ирливги кувыркались и радостно посвистывали, а под ногами путников пышно цвели золотистые лилии и голубые ветродувки. Но долго любоваться этой красотой было грешно, и монахи сосредоточились на внутренней молитве.

К реке они вышли первыми. Густые мощные потоки воды неслись вдоль берегов, с грохотом бились о громоздкие сооружения из сплавляемых бревен. Мужики, широко расставив ноги и балансируя на мчавшихся плотах, подогревали друг друга руганью, грозили баграми, и азартно гоготали.

Монахи остановились, ожидая указаний. Вскоре подошел игумен, а следом и остальная братия.

- Ну, с Богом, за работу, - сказал настоятель отец Евпатий. – Берите же багры.

Вслед за остальными, Макарий ухватил багор.

Чернецы принялись цеплять баграми одиночные стволы и затаскивать их на берег. Монах Леонид, высокий широкоплечий детина с острым топориком за поясом, деловито осматривал древесину.

- Дубовые бревна дальше тащите, - командовал он. – Правее, правее складывайте… Бойся зашибиться… Сосну тащить и складывать левее… Левее, говорю, эй!

Десятники углем и меловыми камнями размечали бревна. Другие же работные люди опиливали их по нужным размерам. Острый аромат спелого дерева и смолы разливался в воздухе, смешиваясь с запахами бурной реки и травы.

Пацаны занимались досками.

- Миша, много у тебя ребятня досок заготовила? – спросил отец Леонид парня, который увлеченно размечал торцы бревен, подлежащих расколу.

- Да, отче, для бочек-то досок хватает. А вот для лодок маловато будет. Лес плохой поставили плуты. Вели срочно поменять бревна. Они жуком порчены.

- Велю! А откель те бревна будут?

- С Вереи пригнали купцы.

- Миша, а на бочки пустить можно? – спросил парня монах.

- Работы лишней много будет, но попробуем размеры подогнать.

- Молодец, - похвалил его отец Леонид.

Он окинул взглядом подростков, увлеченных работой, и подумал о том, что скоро вся эта ватага уедет на промысел с рыболовами. Потом его мысли снова вернулись к лесу. Он подошел к монахам, и распорядился, чтобы трое из них занялись отбором древесины для нужд монастыря.

Макарий вместе с Афанасием и Мисюрем взялись за сортировку.

Макарию сладостно дышалось этой свежестью, и работалось в охотку. Душа переполнялась благодатью. Телу было горячо и блаженно. Ничего больше в жизни ему не хотелось, только этого умиротворения, внутренней радости, и размеренного напряжения мышц.

Устал, отошел в сторонку и сел на бревно. Рядом с ним кто-то легко и тихо опустился, обдав его запахом духов. Такой знакомый запах, что он вздрогнул и обернулся. Жанна! Опять она! Из того самого прошлого, где было много боли и горечи, которое он глубоко забыл. Да и было ли оно? Конечно, нет, ничего не было и быть не могло, это опять вражье наваждение!

Он принялся истово креститься и читать молитву святого Киприана от демонической силы. Но призрак лишь расхохотался и положил свою маленькую ладошку на его мозолистую ладонь.

- Ты ошибался, тантрист, смерти не существует. Есть лишь несколько иная форма жизни. А мне без тела легче, я теперь всегда там, где хочу быть, я очень быстро перемещаюсь. И еще я поняла…

- Что ты поняла? – перебил ее Макарий.

- Я поняла, что люблю тебя, дурачок. Хорошо, что на свете есть Небо, море звезд и дожди с облаками. Хорошо что на небе есть Солнце, и земля, и Цветы под ногами! Хорошо, что есть чувства и разум, и любовь, мой чудак, между нами. Жаль, что только не сразу, увы, можем все объяснить мы словами!

- Ты что, стихами заговорила? – удивился он.

- С тобой, Андрюша, не только стихами заговоришь, а чем угодно, ты меня просто поражаешь!

- Одного понять не могу, почему ты не там, куда попадают души умерших.

- Да потому, что туда не все души попадают, - ответила она. – Я выбрала тебя, мне с тобой интереснее, и я тебя очень сильно люблю.

- Тогда оставь меня в покое и не искушай, - ответствовал Макарий. – Здесь моя ниша, здесь я обрел себя, и посвятил жизнь Господу нашему. Успокойся уже.

- Не, не успокоюсь, пока ты не вернешься в наше родное измерение, - заявила она. – Не дело это, по чужим мирам шастать. Ты ж не здешний.

- Здешний я, какой же еще, - сказал Макарий. – А ты есть бесовское наваждение, внушаешь мне что-то, чего, уверен, никогда и не было.

- Вспомни получше.

- Знаю я вас, бесов, вы можете такой морок на человека навести, вспомнится то, чего и не бывало вовсе! – воскликнул Макарий. – Сгинь, сгинь, нечистая сила!

- Дурачок, одно слово, ду-ра-чок, - глубоко вздохнула она и легко вспорхнула с бревна. – Ну ладно, пока, до встречи, миленький мой!

Она махнула ему рукой на прощанье, и исчезла.

Макарий вытер рукавом пот со лба, и отдышался. Сердце колотилось в бешеном ритме. По всему телу выступила испарина, так, что нижнее белье прилипло. Неприятное и странное чувство мешало собраться с мыслями. Он не мог сосредоточенно помолиться. Ему было не по себе. «Почему я не спросил, кто ее убил?» - прорвалась внезапная мысль, но он тут же смял ее и выкинул прочь. Как можно убить того, кого нет? И не было никогда. Никакой другой жизни, никакого убийства, ничего. Ничего не было!

Он поднял взгляд к небесам, таким глубоким и спокойным, потом посмотрел на свисающие к земле длинные сосновые ветви с густой иссиня зеленой хвоей. Сквозь них просвечивал берег, река, мельтешащий народ.