Пуля для тантриста. Экстремальный роман

- А ведь Христос родился на четыре года раньше, чем это принято считать. И, следовательно, распят был…

- … Да, да, да, не в 33, а в 37.

- Роковое число, возраст гибели лучших поэтов, числовой код катастроф, тридцать седьмой год…

- Это у тебя от погоды такой настрой. Да Бог с ним, не думай…

- Бог, модное ныне словечко, Бог! А кто знает, что есть Бог?

- Козырь в политической игре…- прозвучал женский голос

- Не скажи…У американских индейцев тоже был свой Бог - Великий Дух. Впрочем, Бог есть, и есть его посланцы, но кто ж знает подлинное его имя и все такое. Известно только, что Бог – откуда-то сверху, а команду себе вербует на Земле. Кто он, как знать? Высший сверхразум, космический сгусток какой-то суперэнергии? Постичь его невозможно, да и зачем постигать?

- А как же Библия, заветы, молитвы? А посты? - возразил женский голос.

- Ну какие там еще заветы, он на мелочевку не разменивается. Смешно прямо, сверхразум и какие-то там человечьи правила, молитвы с целью мелкого подхалимажа и попрошайничества, что-то вроде заклинаний, система диеты с названием «пост», и так далее. Наверно, Богу все же важнее что-то более существенное: биоэнергетика души? Хотя, и это, возможно, зависит от питания, и тогда посты вовсе не ерунда, и помыслы наши тоже. И все наши насилия над собственной душой и волей во имя веры, значит, имеют смысл. Во имя веры.

- Да чего ты напрягаешься, - пошел в наступление женский голос. - Даже смешно, честное слово. Хочешь верить – верь. Желаешь – молись. Выбери себе религию по вкусу – и в путь. «И каждому воздастся по вере его». Аминь. И все проблемы. Чего тут философствовать-то. Я, например, верю в Христа. А что, молодой, симпатичный, и не бабник. Принципиальный, с характером, то что надо. Это м о й мужчина! Святые угодники мне тоже нравятся. Ну и все остальные тоже. Сильные личности. Еще мне нравится носить изящный крестик на серебряной цепочке, красить яйца на Пасху, и гадать в Крещенье. Также я верю в переселение душ, и надеюсь в следующем рождении появиться в семье какого-нибудь австралийского миллиардера.

- Ну и дождь! Во ливануло!

- Это что. Вот на прошлой неделе было похлеще, такой ураган, чуть окна не повышибало! Это был Бог дождей, страстный, как любовь! – взвился другой женский голос.

- Ольга в своем репертуаре.

- Нет, правда же!

Ольга прошлась по веранде и села на скамейку возле Варенникова. У него ёкнуло в сердце и где-то ниже пояса.

- It was super! – продолжала она, чуть откинув голову. – Look: The window бухнуло и распахнулось от удара ветра, like after explosion… Тугая струя воздуха рванула шторы. Они взвились и судорожно забились о стены… Что-то крутилось в бурлящей вспыхивающей тьме за окнами, металось среди молний… Это было еще в Москве, на прошлой неделе, я же сказала. Я высунулась на балкон, чуть приотворив дверь. Порыв ветра накрыл меня с головой, отшвырнул внутрь комнаты, и яростно треснул дверью по корпусу телевизора. В комнате было все не так. Летали рукописи и газеты, раскиданные сквозняком, по полу ползли журналы. На стене трепетала карта мира, и раскачивались тяжелые картины в рамах.

- Ну это уже целая поэма в прозе, - перебили ее. – Знаем-знаем, ты талантливая.

- А Сашко-то наш оклемался, - кивнули на Варенникова. - Оля, это ты на него благотворно действуешь.

Александр потянулся, сел и произнес: « Да». Ему предложили кальян, и он с удовольствием сделал несколько долгих затяжек. Вода в кальяне бурлила, угольки дымились, сладкий дым отдавал малиной и морошкой. «Это запах Ольги», - подумал он. Раньше она носила очень короткие юбки, но сегодня была в джинсах. Варенников отметил про себя, что она слегка поправилась, и это ей шло. Украдкой он то и дело посматривал на нее. Ему страстно хотелось высказать ей все, что накопилось в душе, хотелось трогать ее длинные пушистые светлые волосы, смотреть не отрываясь на ее пухлые красиво изогнутые губы, уголки которых то слегка опускались, то взлетали вверх. Но он не мог, он не смел.

И даже не понял, как сделал это. Он э т о сделал! На глазах у всех он вытащил ее в сад, и там, среди высоченных кустов смородины и малины, возле облепихи и жимолости, он…

Он поведал ей свою детективную историю. Он втянул ее в это! ЕЕ! САМУ ОЛЬГУ!

Она любила всякие приколы. И прикололась. Ведь она ему не поверила. Но притворилась такой простодушно-доверчивой, такой наивной, и посоветовала …

Такое посоветовала! И он послушал.

И она взялась за дело. Но было это уже потом, после выходных, когда гости разъехались.

Ее тряпки, ее косметика, и парик ее подружки Ирэны, и вот Александр превращен в Александру. Теперь его звали Шурочкой. Он сам себя не узнавал, из зеркала выглядывала хрупкая рыженькая девушка в очках, с длинными накрашенными ресничками и розовыми губками. Шурочка была хороша.

Потом Ольга и Ирэна учили его двигаться по-женски, это было трудно. Впрочем, у многих женщин нынче мужская походка, да и одежда у них «унисекс»: те же джинсы, майки, свитера, кроссы. Варенников все же научился ходить немножко по-другому, ну не так уж чтобы сильно по-женски, а средне, нейтрально. Вполне современная дамочка вышла. Хорошенькая, и вместе с тем обычная, каких много.

Теперь смело можно было возвращаться в Москву, никакой киллер его не распознает. Да. И соседи тоже.

Но все оказалось не так просто.

В Москву возвращались все вместе. В метро расстались. Александру было как-то не по себе в новом обличье. Но ничего не поделаешь, надо привыкать, и он старательно, во всю силу своего творческого пыла, своего недюжинного таланта, пытался вообразить себя женщиной. О чем думают женщины, как они мыслят? Пока добирался до дома, перебирал все возможные варианты женского восприятия. Но куда мужчине до тонкостей женской души, куда уж там! Им не понять… Варенников только воображал, что понимает. Он зашел в парфюмерный магазинчик, долго рассматривал косметику, купил компактную пудру и лак для ногтей, вышел. Остановился возле ювелирного, примерил колечко с топазом и цепочку. Но не купил, дорого. Я бы тоже не купила, хотя очень хочется, у меня нет золотой цепочки, никто не дарит, тоже мне, бой-френды хреновы, ну и пусть, на самом деле мне не нужны всякие там бирюльки, я их просто не ношу. Ладно, это так, вырвалось. Возле дома на рынке он купил себе сетчатые чулки с широкой ажурной резинкой, черные. Ему понравилось делать такие покупки. «Не так уж и плохо быть дамочкой», - подумал он, расплачиваясь за сумочку на длинной ручке.

Возле квартиры он вдруг спохватился, что нет ключа. Долго шарил по пакетам. Наконец, сообразил, что они в кармане джинсов. Просто сверху было надето модное платьице, которое носят с брюками.

Наконец, он дома. Сразу прошел на кухню, достал недопитую бутылку «кавевека», и ему полегчало. Потом он спал. Долго. Пока в голове не улеглось. Пока душа не угомонилась. И он подумал о том, что надо сходить в храм к отцу Макарию, исповедоваться, причаститься, попросить совета и духовной помощи. Но мысль эта тут же испарилась, и он снова впал в забытье.

Проснулся среди ночи, и потянуло на свежий воздух. Вышел. Тепло, красиво, огни реклам, редкие веселые парочки то тут, то там всплывают. Вышел на проспект, прошелся, свернул в переулок. Взглянул не звезды, на яркую полную луну. Затянулся.

Кто-то неслышно подошел сзади, обнял за талию, шепнул:

- Девушка, почему одна?

Варенников резко обернулся. Его лапал высокий плотный кавказец. Не успел он ахнуть, как стали душить и стягивать джинсы.

- Я люблю, когда сзади, - сиплый шепот обжег ухо, дыхание было горячее и тяжелое… Кавказец был не один, еще какой-то тип присоседился.

На Варенникова словно столбняк нашел, но через минуту он пришел в себя и стал яростно брыкаться…

«Надо бежать в храм к отцу Макарию», - промчалась мысль, - давно там не был, вот и началось… Надо срочно в храм…»

Ну не хочу я писать об этом. И не буду. И как он потом снова из Шурочки вернулся в Александра, тоже не хочу. Просто пережил все, и опять самим собой стал. Но через пару дней охота на него возобновилась. Стреляли теперь из «джипа». Промазали. Пришлось бедняге прятаться в заштатном городишке с названием Дберь. Обычный грязный нищий городишка, с безработицей, пьянкой и малолетними проститутками.