Privatизерша

И вы с наглым лицом приходите ко мне и говорите: давай накажем козла? Справедливо, да? Но дело в том, мистер, не знаю как вас, — что козлом-то как раз окажусь я.

— Разве все не так в бизнесе? — угрюмо проговорил Большой Вад. — Разве все это, — он махнул рукой, охватывая одним движением и дворец, и пруд, и пони, — все, чем вы пользуетесь, не результат деяний того козловского характера, от которого вы так яростно сейчас открещиваетесь? Чего же вы не пошли по миру после моего звонка? Отчего не уехали в Лондон, дабы предаться рыбной философии, с одной зубной щеткой и томиком Канта?

Мужчина плеснул в стакан виски, но теперь, прежде чем выпить, съел лимон.

— Вы плохо понимаете то, что я вам говорю… Через месяц после того как я был вынужден переехать сюда, растеряв половину своих активов, я воспылал ненавистью. Мне не составило труда понять, кому я обязан эмигрантством. — Приложив руку ко рту трубочкой, Лещенко со свистом плюнул в озеро. Зернышко лимона, словно пуля, вылетело из его руки и плюхнулось в озеро. И тотчас вода закипела. Мгновение — и снова образовалась тишина.

— Удивительное дело. Каждый раз, когда я что-то бросаю в пруд, я всегда попадаю в центр круга… Вы собираетесь мстить… Несчастный человек. Я о вас. Вы — несчастный. Ибо понятия не имеете, что такое месть. Однажды испытав чувство наслаждения от нее, я безвозвратно потерял возможность наслаждаться чувством прощения. Что, по-вашему, может причинить Чуеву наибольшее страдание? Вам известно?

— Потеря «Алгоритма».

Лещенко смотрел на Большого Вада достаточно долго для того, чтобы тот догадался, что к нему испытывают жалость.

— Вы действительно несчастный человек. Чуеву плевать на деньги. Ваша месть направлена не на тот объект.

— А вам известен тот самый, — саркастически выдавил Вадим.

Вздохнув, Лещенко посмотрел в пруд.

— Мне — да. И я нанес однажды удар по нему. И только спустя десять лет понял, насколько ничтожен.

— Вот видите, вам Чуев тоже кажется ничтожным, — злорадно отметил Морозов.

— Я ничтожен, мистер хороший, я, — и Лещенко провел по груди Большого Вада отсутствующим взглядом. — А, значит, и вы, коль скоро не понимаете главного…

Вадик поежился. Виски распарило нутро, оттого ветер комнатной температуры казался прохладным. Этот разговор ему уже показался законченным. Следуя сюда, он не думал, что встретится с сумасшедшим.

— Если бог меня простит за Чуева, это будет счастливый день. Но пока, чувствую, господь не на моей стороне. Ваше предложение прозвучало?

Морозов посмотрел на Лещенко и сообразил, что его выставляют вон.

— Конечно. И ответ на него я получил. Прощайте.

— Всего хорошего.

— Сука безмозглая… Маразматик кривой, — бормотал Вадик, выходя за ворота в полном одиночестве.

Таксист включил двигатель и повез странного клиента в Хитроу. Очень странный клиент. Прилетел рейсом из Вашингтона, поговорил с кем-то и снова улетает в Вашингтон. Таксист крутил руль и вспоминал, кто по национальности Белл. Это он, кажется, впервые изобрел