Privatизерша

латить посреднические услуги. Надеюсь, вы не заставите меня объясняться по поводу изменения моих планов?

— Что это значит, Бен? — хрипло спросил Вадик. — Что это значит, черт побери? Вы дали мне слово, а теперь, кажется, уже нарушили его?

— Я давал слово человеку, который заявил, что владеет ситуацией. На деле выяснилось, что вы просто позвонили мне, потом позвонили Чуеву и назначили встречу в ресторанчике Майами. Я могу узнать, в чем вы видите свое участие в наших с Чуевым делах? Каким образом вы собираетесь поддерживать и продвигать этот проект?

— Разве эти вопросы не стояли перед вами, когда вы предлагали мне триста двадцать тысяч долларов чистой прибыли ежегодно?

— Стояли. Но вы заявляли, что являетесь поверенным лицом Чуева. В ресторане выяснилось иное. Вы даже не сообщили Морозову, кто я такой.

— Черт возьми, я сообщил!.. Я не знаю, что на него нашло!

Гордона переубедить было сложно. То есть невозможно.

— Закончим на этом, мистер Морозов. Очень жаль, что вы заставили меня объясняться по поводу изменения моих планов. Но, чтобы попытаться хоть как-то убедить вас в том, что пятидесяти тысяч достаточно для оплаты ваших услуг, я задам вам один вопрос… Разве не вы говорили, что Чуев в обязательном порядке согласится на передачу мне двадцати процентов активов в виде облагаемой налогами прибыли?

— Чтоб тебя перекосило, сука… — простонал Большой Вад, видя перед собой почему-то не Гордона, а Арта.

Два потертых монстра переговоров только что побрили посредника. Вадик и сам делал так не раз, он пользовался этим приемом часто, но ему и в голову не могло прийти, что пройдет немного времени, и на месте трясущегося от гнева участника общего бизнеса может оказаться он.

Прошло три месяца — и Гордон с Артом заключили контракт. Процесс пошел. Была еще какая-то надежда на то, что оба смилостивятся. Морозов рассчитывал уже на это. Триста с лишком тысяч в год, ну, пусть не триста, пусть сто — сумма, позволяющая перебороть обиду. За эти деньги можно играть роль обиженной снежинки в массовке в блокбастере, в котором ты намеревался сыграть роль второго плана.

Но никто доброй воли не проявил. Его просто забыли. И этот звонок Арта спустя три месяца — словно уксус в почти зажившую рану. Чуев никогда не звонит просто так, проснувшись и испытав колебания оболочки ауры. На него надета задубевшая шкура, которая не то что колебаться от сновидений не может, а которую из дробовика не пробьешь.

Ответ на вопрос, почему с ним так поступил Арт (Гордон — не в счет, Гордон действовал по обстановке, которую зарядил Арт), был только один. Рита все-таки рассказала ему о происшествии в ванной комнате Бедакера. Только это могло заставить Чуева так поступить с человеком, который стоял у колыбели будущего Чуевых.

— Артур, Артур… — просвистел, как сломанный кларнет, Большой Вад, — а когда-то мы доверяли друг другу больше…

Через две недели после телефонного разговора самолет, на борту которого находился Морозов, коснулся шасси бетонной полосы аэропорта