Участок

– Я попробую, – сказал Кравцов, глядя в окно и не глядя на Людмилу. – Но не надо, чтобы он знал, что я ему помогаю. Понимаешь?

– Конечно.

Людмила пошла обратно. По пути думала, как задержать Виталия, но ничего не придумала. Сказала ему только:

– Ты рано собираешься, автобус в Сарайск еще не скоро.

– Юлюкина попрошу, он отвезет. Я ему машину чинил, с него причитается.

Услышав это, Людмила, немного помедлив, опять вышла.

И отправилась прямиком к Юлюкину. Тот копался в огороде. Поприветствовав Людмилу, сорвал помидор и поднес ей:

– Угощайтесь! Красота какая, правда? Бычье сердце называется.

– Очень красиво, да. А скажите, машина на ходу у вас?

– Что, в город надо? Отвезу с удовольствием!

– Нет, как раз не надо. Понимаете... – Людмила замялась: сказать правду или нет? Решила сказать:

– Вы про пожар знаете, конечно?

– А кто не знает?

– На Виталия думают, будто он виноват.

– Глупости! – уверенно воскликнул Юлюкин.

– Конечно, глупости. Но он хочет уехать.

– Это напрасно.

– В том-то и дело. Он мне сказал, что собирается вас попросить в город его отвезти.

Юлюкин прищурился то ли на солнце, то ли на Людмилу, которая всегда нравилась его вдовому сердцу.

– Понял, Людочка. Все понял. Скажу, что машина сломалась.

– Не выход. Он тут же предложит починить.

– Тоже верно.

– А вы вот что... Может, вы ее как-нибудь действительно сломаете? Ну, не так, чтобы сильно, но чтобы не сразу поправить?

– Это как-то странно, Людочка... Машина у меня одна, сами понимаете...

Людмила огорчилась. И тут Юлюкин почувствовал себя мужчиной, способным на жертвы. И сказал решительно:

– Не беспокойтесь, Людочка, сделаем!

И попрощавшись с Людмилой, он пошел к своему дряхлому «Москвичу». Открыл капот. Поразмыслил. И придумал: отсоединил шланг бензопровода, выстругал деревянную затычку, сунул в шланг и вставил его обратно. После этого сел в машину, попробовал ее завести. Она завелась, но тут же заглохла.

Юлюкин удовлетворенно кивнул.

Выйдя из машины, он увидел, как по селу идут Терепаев и Лев Ильич Шаров.

Терепаев и Лев Ильич Шаров пришли к Синицыной.

– Здравствуйте, бабушка! – приветливо и даже игриво поздоровался с нею Терепаев. Милиционеры вообще довольно часто обращаются к старикам и старухам юмористически. Может, потому, что пожилые люди по немощи своей редко являются преступниками и, следовательно, серьезного отношения не заслуживают. А если они становятся, наоборот, жертвами, то обычно на таком мелочном уровне, что опять-таки смех один.

Но Синицына не приняла этого юмора.

– Зоя Павловна меня зовут.

– Очень приятно, Зоя Павловна, – исправился Терепаев. – У нас, значит, это самое. У нас такая цель визита. Может, вы видели чего?

– Я много чего видела.

Терепаев переглянулся со Львом Ильичом.

– А конкретно?

– Войну видела, – начала перечислять Синицына. – Полет Гагарина в космос видела, правда, по телевизору и потом уже. Тогда-то телевизора у нас не было. Много интересного видела.

Льву Ильичу не терпелось, и он уточнил:

– Зоя Павловна, вчера пожар был. Дело серьезное. Может, видели кого у мастерских? Ночью, перед пожаром?

– Так бы и спрашивали. Видела, конечно.

Терепаев тут же раскрыл папку и приготовился записывать.

– Кого?

– Ну, Микишина видела, потом Савичева видела, они с работы шли, это еще светло было. Потом Виталю Ступина видела.

– Так! – записывал Терепаев.

– Потом, значит, после Витали, это уже совсем темно, кто-то к воротам подошел, поторкался. Смотрю: разбежался, ухватился за верх стенки и залез. Посидел там немного и во двор спрыгнул.

– Так-так-так! – радовался Терепаев. – А может, это Ступин и полез?

– Ему зачем? У него ключи есть.

– А на кого похож, не рассмотрели, Зоя Павловна? – спросил Лев Ильич.

– Да вроде на брата твоего.

Терепаев захлопнул папку и с удивлением посмотрел на Льва Ильича.

Лев Ильич пожал плечами.

– Ничего не путаете?

– Не путаю. У меня зрение хорошее. И рост, и походка – все похоже. Он же ходит мелко так, живенько. Точно, он был.

После паузы, вызванной усваиванием неожиданной информации, Терепаев спросил:

– Больше никого не видели?

– Гешка еще на мотоцикле своем раскатывал.

– До Андрея Ильича или после? – спросил Терепаев. И тут же уточнил: – Я в смысле: до человека, похожего на Андрея Ильича? Или после?

– А он и до него катался, и после. Потом поутих, потом опять начал.

– И когда поутих?

– До пожара еще.

– И больше никого не было?

– Вроде никого.

Выйдя от Синицыной, Терепаев сказал:

– Все-таки Андрея Ильича спросить надо. Для проформы.

– Можно. Но он скрывать бы не стал.

– Да нет, скорее всего, не он был. Но спросить надо. И этих работяг твоих тоже надо спросить: может, возвращались. Сам говоришь, у них свои причины были тебе отомстить и пожар устроить.

– Если и возвращались, не скажут.

Терепаев успокоил:

– Скажут! Мы психологию применим! Я людей насквозь вижу, когда врут. У меня вон сын растет – большой выдумщик. А я его перед собой ставлю: рассказывай, где был, что делал? И сразу понимаю, если врет. Он, правда, почти всегда врет, паразит. И я ему тут же меру пресечения: по лбу его. Не кулаком, конечно, пальцем. – Терепаев согнул указательный палец и показал, как он это делает.

– А если вдруг не врет? – Льву Ильичу это было интересно как отцу подрастающего сына.

– Ничего страшного! Поучить никогда не мешает! Кто у нас следующий?

– К Микишину пойдем.

Они пошли к Микишину. Николай Иванович встретил их неласково:

– Ничего сказать не могу. Я первым ушел, еще шести не было.

– То есть ты раньше времени работу бросил? – тут же прицепился Лев Ильич. – Ты же не доделал кузов!

– Доделай его! Там инструменты специальные нужны! Краска специальная! Вы ее нам дали? А Савичев, если уж говорить, вообще чуть машину молотком не пробил! Таких бугров наколотил, что...

И больше ничего конкретного Микишин не сказал.

Савичева озадачить представлялось нетрудно: у Терепаева и Льва Ильича на него, как выражаются сыщики, кое-что уже было.

– Подтвердились мои предположения, Савичев! – с ходу заявил Лев Ильич. – Поувечил ты машину!

Савичев, однако, эту хитроумность разгадал и реагировал спокойно:

– Злится на меня Микишин из-за сына, что дочь за него не вышла, вот и наговаривает!

– Врет, значит? Не портил ты машину?

– Ну, попортил немного. А какая теперь разница, если она погорела?

– А если бы не погорела? – предположил Лев Ильич.

– Ну, тогда исправил бы.

– А может, ты подумал, что легче поджечь, а? И никаких следов? – подсказал Терепаев.

– Я что, дурной? И главное дело – когда бы я поджег? Я уходил, там еще Виталька оставался. Вот у него и спрашивайте.

– А может, ты забыл что-нибудь? – продолжал подсказывать Терепаев.

– Ничего я не забывал.

Допрашивая, Терепаев осматривал Савичева как-то по-особенному. А тот, разговаривая, спокойно сидел на крыльце и чинил вентерь, вплетая недостающие прутья.

– Ну-ка, встань! – сказал вдруг Терепаев.

– Чего это?

– Встань, встань!

Савичев, усмехнувшись, встал.

– Похож? – спросил Терепаев Льва Ильича.

– На кого?

– На твоего брата?

– Вообще-то да... – Лев Ильич понял, к чему клонит Терепаев. – И рост, и фигура...

– А я о чем говорю! Ну-ка, пройдись, Савичев!

– Еще чего! – отказался тот. – Я вам не клоун!

– Это следственный эксперимент! – объявил Терепаев. – Тебе что, трудно пять шагов сделать?

– Да хоть десять!

Деревенскому человеку (да и любому нормальному вообще) очень трудно делать что-то напоказ и без цели, он этого стесняется. Поэтому Савичев взял ведро и пошел к колодцу, будто ему нужна вода.