Бульон терзаний

– Я, я буду их ломать, но не сильно! – рядом с часами уже стояла Елена. – Покажите, чего тут можно крутить, а чего нельзя.

Горюнин продемонстрировал, как открыть стекло, как перевести стрелки. Тем временем новенькие вынесли на сцену декорации первого действия. Один из них предложил поставить два боковых щита под незначительным углом к центральному, чтобы усилить ощущение уходящей вдаль перспективы, и режиссер идею одобрил.

Владимир проверил, хорошо ли открывается дверь, плотно ли закрывается. «Вошел» в декорацию. Между тонким фанерным щитом и задней стеной сцены оставалось небольшое пространство: здесь до поры до времени затаятся Молчалин и Софья. Он «вышел» обратно.

– Главное, не влететь в эту дверь с разбегу – там стенка, – сказал он. – Впрочем, тех, кто будет пользоваться дверью, сейчас как раз нет. Тогда начнем сначала. Надо, чтобы танец сразу захватил зрителя. Елена спит на сцене с книжкой. Часы поставьте вон туда. Ульяне приготовиться.

Один из новеньких предложил на обороте каждого щита написать номер действия и порядковый номер – чтоб не запутаться. И был отправлен на поиски маркера.

Водитель Петра Светозаровича уже сидел за пультом и готов был в любой момент запустить колдовской вальс. Княжны вооружились метлами и накинули поверх черно-белых платьев синие халаты.

– Я думаю, вы справитесь без меня, – оглядев их, сказала Ядвига, – а мы с гостями бала будем репетировать на первом этаже.

И под ревнивые взгляды княжон увела новеньких за собой.

– Видите, как все удачно сложилось! – подходя к Владимиру, сказал Федя. Таким самодовольным тоном, как будто это он сам все столь ловко придумал.

– Да. Ядвига снова нас выручила. Так, а ты почему не в платье?

– Я же в третьем действии только выхожу.

– Кто в третьем действии бабушка – тот весь спектакль бабушка. Переодевайся и учись двигаться. А то наступишь на подол и растянешься на сцене.

Ведьмы-уборщицы повторили свой танец три раза, прежде чем Владимир полностью все одобрил.

Явились Снежана и Дмитрий и заняли свои места между стеной и декорацией.

Федя бродил по залу в черном платье, демонстративно кутаясь в шарф и корча страдальческие физиономии.

В начале третьего действия Ядвига вывела на сцену испуганных гостей бала. Княжны тут же перестали ревновать и посмотрели на них свысока: это не конкурентки.

– Спину прямо! Носок тянуть! И запомните: на спектакле все должны быть в одежде черно-белых тонов! – распоряжалась Ядвига. – По двое. Теперь по трое. Спину прямо, я сказала! Хорошо, хорошо, только дома все повторите перед зеркалом. Вообще, неплохие кадры могут получиться.

– Кстати, о кадрах, – спохватился Петр Светозарович, – Нина, кто у нас фотографирует?

Нина замешкалась. Обычно фотографии мебели для каталогов делал Эдуард Петрович, а если он был в отъезде или творческом кризисе – приглашали специального человека за отдельную плату.

– На фотографа денег не выписали, – сверившись с записями, пискнула Нина, – только на видео.

– Надвигается катастрофа! – страшным голосом сказал Петр Светозарович. – У кого-нибудь есть знакомый бесплатный фотограф?

– У меня друг. Немного фотографирует, – раздался в звенящей тишине голос Молчалина. – Могу позвать.

Его друг, конечно, был не профессионалом, а только любителем. Вдобавок свой старый фотоаппарат он продал, а новый еще не купил. Но Дмитрий знал, у кого одолжить неплохой аппарат. А если он позовет друга, решается вопрос с девушками. Ни одна не посмеет возмутиться, что он не пригласил ее на спектакль. «Понимаешь, единственная, – скажет он, – нужно было спасать ситуацию и срочно искать бесплатного фотографа. Вот я Тараса и приволок. А билет-то мне дали только один!» Это ведь будет даже правда. А то, что он скажет эту правду не одной, а трем «единственным»… Ну не требуйте слишком многого от Молчалина!

Но фотографом дело не ограничилось.

– Значит, на видео деньги у нас есть, – хищно ощерился Петр Светозарович. – И кто же будет производить видеосъемку?

Нина поспешно отступила в тень. Об этом она совершенно забыла. Владимир пару раз взмахнул рукой, пытаясь привлечь ее внимание, и указал на веб-камеру. Но Нина его не поняла. Зато понял Петр Светозарович. По-своему.

– А, ну конечно, Владимир. Нина, записывай, камеру приведет Владимир.

– Откуда, как? – оторопел тот.

– Вы же постоянно снимаетесь в кино. Значит, камеру найдете. Давайте продолжать репетицию. Нина, что ты стоишь, записывай. Дмитрий – фотограф, Владимир – видеокамера. Все за тебя приходится делать!

Нина с сочувствием взглянула на режиссера и развела руками: мол, ничего не поделаешь, пишу.

«Хватит с вас веб-камеры! – зло подумал тот. – Нашли палочку-выручалочку!» И тут же забыл обо всем, полностью погрузившись в третье действие.

На следующий день, в воскресенье, к началу репетиции явились все, кроме Петра Светозаровича. Ядвига сказала, что не знает, в чем дело: сама она с утра ездила в парикмахерскую и до «Арт-Табурета» добиралась на такси, а у мужа был какой-то важный разговор, но он обещался быть вовремя. Не было и водителя босса, и телефоны ни у одного не отвечали, поэтому Владимиру пришлось самому сесть за пульт. Чтобы не терять времени, прогоняли сцены, в которых не был задействован Фамусов.

Вскоре мебельный босс явился – мрачный, в сопровождении Павла Петровича.

Владимир было испугался, что старший директорский сынок выдумал способ сорвать спектакль или того хуже – позавидовал Эдуарду и в последний момент попросит какую-нибудь роль. Но тот тихо устроился в углу и глотал леденцы от кашля. Начали первое действие. Фамусов играл кое-как, и даже Ульяне, которая вилась вокруг него ужом, не удавалось спасти ситуацию. Когда же дошло до сцены, в которой Фамусов призывает Петрушку с календарем, действие и вовсе посыпалось. Деревянный Петрушка выглядел убедительнее, чем Петр Светозарович.

– Нет, нет, давайте с начала эту сцену! – не выдержал Владимир.

Петрушка послушно потрусил за кулисы, встал на изготовку. Петр Светозарович вышел на авансцену. Осветитель, вообразив, что сейчас прозвучит какой-то важный монолог, направил на него луч прожектора. Он, впрочем, не ошибся.

– Да, Владимир, вы были правы. Не очень-то у меня получается. Играйте как-нибудь без меня, – сказал директор и спустился со сцены.

– У вас дела, вы не сможете сегодня репетировать? – спросил Владимир. – Давайте мы с вами…

– Я играть не смогу. Я вот посмотрел на все это… Как оно – хорошо очень получается. Ловко так. А мне медведь на ухо наступил, или как это говорится. Словом – без меня. Я перехожу в зрители.

– Но вы – Фамусов! – еще не осознавая масштабов трагедии, сказал Владимир. – Это главная роль.

– Ну ты видишь же – не получается, – проникновенно сказал босс. – Не тем голова забита.

Повисла драматическая пауза, которую прервал звонок телефона.

– Але, слушаю! – рявкнул в трубку Петр Светозарович. – Я говорю – слушаю!.. Так найди и поговори еще раз! – Он убрал телефон и повернулся к Владимиру: – Найди кого-нибудь помоложе. Кто выучит за неделю все слова. Время еще есть, можно как-то выкрутиться. Я же не в последнюю минуту ходу дал. А мне, к тому же, надо будет встретить и проводить в зал одного очень важного человека с супругой. Сам Он придет!

– Какой еще Самон? – непочтительно переспросил Владимир.

– Ну Он! Сам! Благодетель наш! С супругой. Павлик три часа на морозе около спа-центра их караулил, чтобы билеты вручить лично.

– Два раза от охранников откупался! – прохрипел Павел Петрович. – Не положено стоять рядом с территорией, не имея членства.

– Так что вы тут репетируйте, ищите замену. А мы поедем решать дела поважнее.

Водитель босса, большой безмолвный свидетель трагедии, подошел к шефу и, склонившись, прошептал что-то ему на ухо.

– Ладно. Ядвигу потом домой привезешь, – ответил Петр Светозарович и добавил, уже обращаясь к артистам: – Видите, я вам даже звукооператора от сердца отрываю. Иду на такие жертвы! Вам остается только замену Фамусову найти. За неделю-то. Тьфу, плевое дело. Чтоб у меня так проблемы решались, как у вас.