Бульон терзаний

– Непременно, – улыбнулся Владимир, прыгнул в автомобиль и ударил по газам.

Дома ему прямо на ногу выпал из-за шкафа комикс Аниного жениха. Тяжеленная штуковина оказалась! Внутри-то небось не фанера, а чего потяжелее.

Фанера.

Владимир приложил к ноге пакет с замороженными овощами. Хорошо иметь на всякий случай что-то подобное: если кончится еда, овощи можно сварить и съесть. А если на ногу упадет железобетонный комикс, можно полечиться.

Он достал из кармана визитку Матильды. Если на уши упадет такая дама – можно распрощаться с ушами. Интересно, если пакет с овощами приложить к ушам после разговора? Какой будет эффект?

Владимир несколько раз мысленно прорепетировал беседу. Что ему надо? Куски фанеры, что стоят на сцене. Что ему не надо? Кружки, секции, занятия с тренерами, которые качали на руках президента Буша (и младшего, и старшего), а также Эйзенхауэра, Джексона и Вашингтона. Значит, фанера. Выступаем под фанеру. Пролетаем, как фанера над Парижем. Не отвлекаться! Позвонить – и дальше будет легче.

Он набрал номер Матильды.

– Арт-менеджер арт-пространства «Арт-табурет» внимательно слушает вас! – ответила трубка.

– Здравствуйте еще раз. Это Владимир Виленин. Сегодняшний режиссер.

– Клинтона.

– Что?

– Он тренировал Клинтона. А не Буша.

– Молодец он… А вот скажите, если мы для спектакля повторно используем фанеру, которая стоит у вас в глубине сцены? Это можно сделать бесплатно?

– Можно. У руководства нет идей по безотходной утилизации данного объекта. А выбрасывать запретили. Берите и делайте что хотите. Только обязательно напишите на автомобильном форуме про наш культурный центр. И мне пришлите ссылку для отчета.

За фанеру-то! Да за фанеру можно два раза написать. Но сначала – позвонить Ане.

Он нашел в записной книжке городской телефон дочери. Та, по счастью, была дома.

Поздоровались, поделились новостями.

– Как твой? – перешел к делу Владимир.

– Нормально. Второй вечер сидит на шкафу, рисует с натуры плюшевого зайца, которого принес с помойки.

– А почему на шкафу?

– Там, говорит, освещение подходящее, драматическое.

– Ему не все равно, какое освещение? Он же каляки-маляки рисует.

– Он много чего рисует. Он вообще-то художественную школу окончил с отличием.

– Вот я что-то такое помню. Тут видишь какое дело. Есть большие куски фанеры. Из них надо сделать декорации. Нарисовать поверх реалистичные интерьеры. А денег нет. Но есть фанера. И краска. Я как знал – купил с запасом, когда гараж красил. У твоего, наверное, найдутся знакомые художники, которым можно поручить декорации?

– Цена вопроса?

– Вообще-то денег нет. Но я получу за спектакль гонорар и потом могу из своего кармана… Тысячи три, не больше.

– Я так и думала. Подождешь минуточку? Я на шкаф слазаю, проконсультируюсь.

Аня отложила трубку. Послышались удаляющиеся шаги, скрип половиц. Наверху, над головой, соседка ударила по клавишам. Зашумела вода за стеной слева. Во дворе припарковался музыкальный центр на колесах.

– Але, пап, ты еще тут? – раздался в трубке голос Ани. – Человек нашелся. Для портфолио такая работа может пригодиться. Твоя задача: подробно написать, какие нужны интерьеры, что это за пьеса. Лучше даже если дашь ссылку, где можно текст скачать.

– Это «Горе от ума».

– А, супер. У меня где-то валяется. Только можно Умпа будет рисовать прямо на месте? У нас дома места не очень много, и надо еще где-то жить.

– На месте – так на месте. Я тебе скину телефон арт-директора. Она предупреждена. Договаривайтесь, когда он будет рисовать, но не тяните, пожалуйста! И чтоб без абстракционизма и пачкотни!

– Ну, пап, договорились же. Ты пишешь задание, его выполняют. По срокам – не меньше недели. И не забудь потом про три тысячи, я за тебя поручилась.

Глава тридцать вторая

Королевская пешка Лариса

Владимиру удалось выторговать у руководства три тысячи рублей на декорации. Существовала, оказывается, такая графа в бюджете будущего спектакля, как «непредвиденные расходы».

– Бери и расходуй! – сказал щедрый Петр Светозарови. – Но чтоб после спектакля эту фанеру забрали к нам в офис. Сделаем перегородки в кабинетах. Зачем искусству пропадать? Ты же говоришь, рисовать будет настоящий художник?

– Настоящий! – заверил режиссер. – С отличием!

Зеленую краску Умпалумп отверг – пришлось Владимиру тащиться в «Арт-Табурет» во внеурочное время, чтобы подвезти черную. Вдобавок эта творческая личность затребовала дверных петель и ручек. И то и другое, по счастью, нашлось на складе в «Росинках» – и в «непредвиденные расходы» залезать больше не пришлось.

Владимир положил возле фанерных щитов два полиэтиленовых пакета: один, побольше, с краской, другой – с кисточками, дверными ручками и петлями. Он хотел было уже на цыпочках выйти в коридор, но тут появилась Матильда с толпой экскурсантов.

– А это режиссер Виленин, чья креативная постановка откроет наши театральные встречи, готовится к репетиции со своей труппой. Не будем его отвлекать и пройдем дальше. Вон в том углу находится третья веб-камера, и вы всегда можете увидеть на нашем сайте то, что происходит в пространстве сцены. Теперь у вас есть полчаса на самостоятельный осмотр. Пожалуйста, ссылки на все материалы присылайте мне на почту.

Экскурсанты пощелкали телефонами и фотоаппаратами и удалились.

– Вот, – сказала Матильда, – выгуливаю блогеров. Делаю вам рекламу.

– Какая веб-камера? – спросил Владимир. – Мы тут репетируем, а она все транслирует?

– Конечно. Как маленькие прямо.

– Приличные люди о таком предупреждают заранее.

– Приличные люди хотя бы из вежливости сами заходят на сайт, если им некогда разместить ссылки в социальных сетях! – отрезала Матильда и удалилась вслед за блогерами.

Уязвленный Владимир в тот же вечер изучил сайт «Арт-Табурета» и немного успокоился – среди ссылок, ответвлений и информационных поводов найти веб-трансляцию мог лишь тот, кто задавался такой целью. Первая камера была установлена над входом, вторая – в одном из тренинговых классов. Несмотря на поздний час, там сидели какие-то менеджеры и беззвучно открывали рты – должно быть, что-то пели или выкрикивали речевки. Звука камера не передавала, и на том спасибо.

Несколько дней Владимир отчаянно репетировал в офисе с «отстающими»: Петром Светозаровичем, Молчалиным и Снежаной. В такие моменты ему казалось, что спектакль надо как минимум перенести на апрель, а лучше – совсем отменить. Потом приходила Ульяна, он учил ее «переводить» монологи Чацкого, чтобы зрителям было понятно: это именно перевод. И думал: «Вот славно-то как выходит, поскорей бы уже премьера, чтобы все мирные элитные мебельщики увидели это!»

На очередной репетиции с Софьей и Молчалиным Владимир волевым решением урезал этой парочке текст, сделав ставку на внешнюю привлекательность и пластичность главных героев.

– Ты идешь сюда с левой ноги. А ты выходишь как на подиум, тут поворачиваешься, чтобы все смогли разглядеть твое платье. Теперь – возьмитесь за руки и кружитесь молча, говорить будет Лиза. Она вас разнимает, вот так, а вы у нее над головой вновь сцепили руки. Теперь вот так. А теперь Софья обнимает, а Молчалин стоит как статуя. Ладно, пойдет. Только не забудьте последовательность.

Владимир собрался уходить, а Снежана продолжала прижиматься к Дмитрию, уже просто так, делая вид, что ужасно замерзла.

– Я же не прошу многого, просто обними меня, как подругу! – потребовала она.

Режиссер покинул место действия, оставив парня выпутываться самостоятельно.

Нина сидела на своем рабочем месте, вид у нее был встревоженный.

– Мы освободились, артисты еще там, – доложил Владимир.

Реакции не последовало. Нина смотрела куда-то в сторону и молча шевелила губами.

– Эй, ты чего?