Бульон терзаний

Потом было видно, кто из артистов прошел через чьи руки: длинные стрелки, обведенные черным карандашом глаза, яркие тени и помада – работа Снежаны. Бледные лица, темная помада, болезненный румянец, светлые тени – работа Нины. Подкрашивали и мужчин: наносили тон на лицо, самым смелым подводили глаза. Стакан заявил, что будет гримироваться сам, а остальные встали в очередь кто к Нине, кто к Снежане. И только Эдуарда Петровича Лариса не доверила никому. В итоге выбрала для него чересчур темный тон, который к тому же нанесла слишком щедро, и Чацкий получился таким загорелым парнем, словно он только что вернулся не из дождливой Англии, а с Карибских островов.

Вдоль коридора второго этажа, вниз по лестнице, до главного входа и обратно бродил Тугоуховский, мерно повторял слова своей роли: «О-хм, и-хм, у-хм!» и сорил фантиками.

Федю с позором изгнали из женской гримерной. Его доводы относительно того, что он стесняется переодеваться в платье на глазах у мужчин, в расчет не приняли. В итоге Снежана расщедрилась и позволила ему преобразиться в бабушку в своей личной гримуборной.

– Только если хоть пальцем мои вещи тронешь – я тебе счет выставлю с процентами, – ласково улыбнулась она.

– Может, я лучше в коридоре, на глазах у всех? – струхнул Федя, но все же выбрал комнату с платьями.

Тарас, фотограф-любитель и друг курьера Дмитрия, пришел пораньше, чтоб разобраться с чужим фотоаппаратом, настроиться и никого не подвести. Если совсем честно – то в первую очередь его интересовал сам аппарат: как раз такой он и собирался купить и был рад воспользоваться случаем изучить его в условиях, приближенных к боевым.

Снежана следовала за Дмитрием по пятам, уверяя, что им надо прорепетировать еще и еще. Тарас ее даже не заметил: ростом он был выше своего друга, чего немного стеснялся. Поэтому вниз и по сторонам старался не смотреть. Ему казалось, что прочие люди осуждают его за то, что он вымахал этакой каланчой. Заполучив в руки камеру, каланча и вовсе отключилась от внешнего мира.

– Нормально все? Новый год в силе? – спросил его Дмитрий.

– А, да… Нет. Меня же Верка… ну послала, короче. Прикинь, прямо перед Новым годом. Не гадина ли?

– Это же не повод не выпить. Со вспышкой разберешься?

– Хорошая вспышка. Я, главное, столько бабла на нее в прошлом месяце убил, а она…

– Ну. Баланс белого нашел?

– Все нашел. Кла-ассный зум. Зацени! Да, я такой хочу!

– Так и покупай. На сэкономленные от Верки деньги.

Снежана стояла в сторонке. О чем говорят два красавца-спортсмена, ей не было слышно. Но тот, второй, так наклонялся к Дмитрию, так страстно шептал ему что-то на ухо, что сомнений быть не могло.

Когда Тарас, вдоволь нажаловавшись на вероломную подругу, отправился тестировать фотоаппарат, дочка ДСП подошла к Дмитрию и тихо спросила:

– Это твой был, да?

– Да, друг мой. Будет нас фотографировать.

– Вот оно как. Ну понятно.

«Скорей бы уже спектакль, чтобы она от меня, наконец, отвязалась!» – со злостью подумал Дмитрий.

Владимир выглянул в коридор: с минуты на минуту должна была подъехать Аня с видеооператором, но что-то запаздывала. Вместо Ани к нему подбежал запыхавшийся Стакан. За Стаканом гналась немолодая женщина в синем халате – но не таком, как у «слуг» и «уборщиц» в доме Фамусова. Правда, Лариса все равно подкралась к ней сзади, чтобы убедиться: не утащила ли тетя реквизит?

– Спрячь меня, – шепнул Стакан Владимиру, – я гримировался в служебном помещении. Возможно, там хранят сверхсекретную тайну. Эта баба меня сейчас разорвет.

Вид у женщины в халате был совсем не грозный. Скорее – радостный. В руке она держала свернутый в трубочку журнал.

– Я вас узнала! – запыхавшись, сказала она и указала журналом на Стакана.

– Да нет, это другой мужик был, а я просто рядом проходил, вы меня спутали! – попытался выкрутиться тот.

– Да нет же, это вы, Батяня! Я смотрю все серии, не пропуская! Вы такой талантливый! Пожалуйста, подпишите мне на память!

Она развернула журнал и протянула знаменитому артисту.

Стакан приосанился. Наказывать его не будут.

– Та-ак, – сказал он, рассматривая свое фото на обложке, – ну-ка… Я такого и не видел даже. «Как расслабляется знаменитый Батяня – читайте на странице 12». Надо почитать, как я расслабляюсь. Может, расслаблюсь заодно.

Он нашел двенадцатую страницу и тут же захлопнул журнал. Лицо его вытянулось.

– Где вы взяли эту мерзость? – загремел он.

– У метро купила, кроссворды разгадывать. Так вы подпишете?

Стакан огляделся по сторонам в поисках урны, а лучше – пылающей печки, в которую можно было бы швырнуть проклятый журнал, но увидел только Ульяну.

– Стой! – приказал он. Ульяна остановилась. – Возьми вот это. Гадость эту… мерзость. Унеси куда-нибудь подальше и спрячь. Спрячь так далеко, чтобы никто не нашел. Тебе одной я доверяю!

– Хорошо, – невозмутимо кивнула Ульяна и удалилась с журналом под мышкой.

– Но как же… – растерялась женщина в синем халате.

– Я вам компенсирую стоимость вдвое, купите в два раза больше кроссвордов!

– Да я там почти все разгадала, я автограф хотела.

– Автограф напишу, какой скажете, хоть в стихах, где скажете!

– Я на фотографии хотела.

– Сфотографируюсь лично для вас, фотографию подпишу лично вам, пришлю лично вам, с курьером, только давайте больше не будем об этом журнале, а то я очень обиделся, а мне еще играть!

– Ну распишитесь хоть на чем-нибудь, – канючила женщина в синем.

Нашли какую-то рекламную листовку, Стакан оставил на ней замысловатый росчерк и пожелание удачи. Потом поймал Тараса, велел сфотографировать себя «для одной дамы» – и куда-то удалился.

По коридору промчалась Матильда с телефоном, остановилась возле ширмы, перекрывавшей выход на сцену, устало произнесла в трубку:

– Что значит – «не можем»? Вчера могли, сегодня – не можем? Значит, вы с самого начала были… А где мы еще семь рядов кресел возьмем? Вы вообще не мне должны с этим звонить, а директору. Кто возьмется за такой заказ пред Новым годом?

Матильда убрала трубку в карман, достала платок, промокнула лоб.

– Поставщики подвели? – дружелюбно поинтересовалась Елена, давно наблюдавшая за ней.

– Производители. Сначала обещали все кресла в зал к октябрю сделать. Привезли часть, попросили отсрочку до декабря. Теперь на март хотят перенести. А в марте у нас уже все должно работать! Сцена не может полноценно функционировать, если нет половины рядов.

– Да, форменные негодяи, – согласилась Елена. – Лучше бы вы у нас заказали эти кресла. «Мир Элитной Мебели» никогда не подводит клиентов!

– Эх…

– Мы производим мебель любой сложности по индивидуальному заказу.

– Ох…

– Несмотря на конец года, наши работники изготовят кресла нужной конфигурации к указанному сроку. Если, конечно, вам это действительно важно. Звоните мне в любое время… нет, стоп, не в любое. С девяти утра до восьми вечера.

В руках у Матильды оказалась визитка.

– Ух! – воспряла она. – Да, нам это очень важно! Я сейчас сбегаю и выясню, можем ли мы разорвать договор с теми и перезаключить с вами. Я быстро!

«Молодец я, – читалось на лице Елены, – поработала немного, теперь можно в спектакле поиграть!»

– Ухм… Охм… Эхм… – послышалось за спиной. Это Тугоуховский продолжал твердить свою роль.

Владимир снова выглянул в коридор – да где же эта Аня? Неужели в последний момент все сорвалось? Но тогда бы она предупредила…

– У нас авария, – раздался за спиной голос Ульяны.

– Кто-то умер? – подпрыгнул Владимир.

– Пока никто. Пойдемте.

– Ты не пугай меня раньше времени!

– А вы сами не пугайтесь, – посоветовала Ульяна.

Они прошли по коридору до парадной лестницы и стали подниматься на третий, еще не до конца отремонтированный этаж.

– Я очень волновалась, – объясняла Ульяна, – а везде сновали наши. Тогда я решила найти какой-нибудь тихий уголок, чтобы посидеть там и успокоиться. Но этот уголок успели найти до меня…