Невеста (СИ)

— Нет, я прекрасно вас понимаю. Я согласна.

И я с улыбкой взяла у него в рот, а потом он еще переменил несколько поз. Все было технично, без грамма страсти, и минут через пятнадцать он кончил. Конечно же, в презервативе, в мою закаленную прямую кишку. Я ушла в ванную, где висело лишь одно сомнительного вида полотенце, на скорую руку помылась и оделась.

— Ну что, норматив принят?

Марат обошелся без ванной, он, уже полностью одетый, стоял у окна и раскуривал свою трубку.

— Знаешь что, — сказал он, — все хорошо, даже слишком.

— И в чем здесь проблема?

— Ты слишком умная для проститутки, — сказал он. — Однако при этом разговариваешь односложно, даешь конкретные ответы, те, которые я и хочу услышать. Это вроде бы даже неплохо, но такое чувство, что тебя заслали ко мне специально.

— Я всегда такая, — сказала я, пожимая плечами. — Хочу уехать, потому что в России кризис, а мне нужны деньги. Просто заработать много денег, вот и все.

Марат немного постоял, втягивая трубочный дым и глядя мне в глаза. Я не отвела взгляд, но и не изображала никаких эмоций, понимая, что передо мной далеко не дурак, и сейчас он решает, подхожу я для его целей, или нет. Книжки и фильмы обычно изображают сутенеров ограниченными и порочными типами, но я–то за годы своей работы давно поняла, что это бред. Марат же казался умнее и проницательнее, чем обычный сутенер, а, судя по его речи, на среднем образовании он вряд ли остановился.

— Ты сама ни о чем не хочешь меня спросить? — редкие брови Марата немного приподнялись.

— Конечно, хочу.

— Почему не спрашиваешь?

— Жду разрешения.

— Ну, молодец, — его рот изогнулся в сдержанной улыбке. — Валяй свои вопросы!

— В какой стране я буду работать?

— В Израиле.

Вот так-так! Я всеми силами контролировала мимику, чтобы воспоминание о Вадике никак не отразилось на моем лице.

— Сколько денег я лично буду получать?

— За вычетом кассы, пятьдесят процентов с самого начала, а потом больше. Последние два месяца отработаешь чисто на себя.

— На сколько времени заключается контракт?

— Минимум, год. Потом договоришься об условиях с моими партнерами, если захочешь остаться дольше.

— Что с графиком работы?

— Часов около двенадцати ежедневно, четыре выходных в месяц. Если заболеешь, больничный не оплачивается, но лечение бесплатное.

— Как это так? — я знала, что поход к врачу в Германии стоил больших денег.

— Это большое преимущество, — подтвердил Марат. — Дело в том, что ты поедешь туда как израильская гражданка, под чужой фамилией и с другими документами.

Этот аргумент окончательно убедил меня дать согласие на отъезд в Святую Землю. Марат раз десять переспросил, окончательно ли я уверена в своем выборе, даже просил взять несколько дней на раздумье. Ему нужны были девушки, которые желали работать добровольно, четко представляя, на что они идут. Проститутки без проблем. На меня же давили собственные обстоятельства, и я заверила его в своей полной боевой готовности.

Мы расстались, договорившись, что я буду звонить ему на мобильник ежевечерне, и вроде бы мой вторичный отъезд из России стал делом считанных дней. Покинув явно нежилую квартиру, я спустилась на лифте вниз, но решила задержаться во дворе дома. За припаркованной неподалеку «Газелью» разглядеть мою невысокую фигуру в вечернем освещении было крайне тяжело. Ожидание не затянулось: минут через пять Марат вышел вслед за мной и направился к темной машине «БМВ», стоящей у торца дома на широком асфальтовом пятачке. Мой новый знакомый открыл пассажирскую дверцу и сел рядом с водителем — на короткое мгновение я услыхала музыку из динамиков автомобиля, а потом дверь захлопнулась, и машина тронулась с места. Габариты при этом зажглись, и, на всякий случай, я запомнила номера. Они оказались германские…

Еще через день Борису Аркадьевичу позвонила его приятельница из кунцевского бюро по недвижимости. Она была недовольна скоропалительным переездом ее протеже, тем более что к хозяйке уже являлся участковый с вопросами. Я боялась худшего и немного успокоилась, узнав, что наши поиски проводятся силами всего лишь участковых, а не обноновскими спецподразделениями. Но подставлять дальше пенсионера, который и так мне помог, я не хотела. Борис Аркадьевич не взял денег, нашего с Машей долга хозяйке, сказал, что разберется с нею сам. Тепло распрощавшись с моим добрым знакомым (назвать его клиентом было бы уже несправедливо), я села на электричку, которая с Курского вокзала отправлялась в Чехов. Сабрина встретила меня на платформе и крепко обняла. Ее Женя выделил фабричную машину с шофером, чтобы отвезти к ним домой тяжелые сумки и чемодан.

Несколько дней я наслаждалась уютом в подмосковном гнездышке, которое представлялось Сабрине настоящим раем. Ей не было нужно более ничего, лишь бы Женя оставался рядом, и мне казалось, что он тоже относится к ней с любовью и заботой. В их обществе я снова начала сомневаться, правильно ли поступила, согласившись на ту же самую работу в чужой незнакомой стране. В создавшейся ситуации можно было убедить саму себя, что денег собрано уже достаточно, что безопасность можно было обеспечить, уехав всего лишь в другой город, или там на Украину. Ведь я могла попытаться работать экономистом, пусть даже и в сером бизнесе, скажем, в какой–нибудь структуре по обналичиванию денег. Этот вариант я тоже рассматривала, да и кой-какие знакомые могли вначале помочь. Но получалось, что я сменю одно полулегальное существование на другое, а мне хотелось совершить качественный скачок. Маша как–то говорила об открытии пельменной, еще приходил нам в головы стильный бар для женщин. Но не надо забывать, что новые бизнесы в этот кризисный период почти не выживали, и я с дрожью представляла себе, как в открытое с немалыми вложениями дело не будет приходить клиентура, как повиснут непосильным грузом расходные статьи, вроде арендной платы и содержания сотрудников. Будучи все–таки экономистом, я смотрела на мир без розовых очков, твердя себе, что нужен еще небольшой капитал, еще один рывок, всего один…

Киевский вокзал гудел вокруг меня смешанной речью, грохотом тележек, гулкими объявлениями о прибытии и отходе поездов. Пока я шла сквозь толпу к нужному перрону, со мной раза три пытались познакомиться какие–то парни. Это была уже средняя дневная норма, и я удивилась, насколько эффективной может быть простая перемена во внешности.

Мама не узнала меня, пройдя мимо, она была хмурой, глядела в землю, и я понимала, что несколько бессонных часов с такой суммой в руках не могли не притупить ее внимания. Я тихонько окликнула ее, чтобы не напугать.

— Ох, доченька! — воскликнула она. — Что ты наделала со своими волосами?

— Ну как, нравится? — я крутанулась перед ней на каблуках.

— Ты… была красивая и так… Немного вульгарно, не находишь?

— В принципе, так оно и предусмотрено. Все в порядке, мама.

Накануне я провела три с лишним часа в парикмахерской, после чего мою голову украсила химия с «мокрым» эффектом, а цвет волос поменялся с надоевшего рыжего на яркий блонд с золотистым отливом. Рыжая бездомная проститутка Сильвия была мертва, а ее преемница хотела новизны и разнообразия. Она, черт возьми, имела на это право.

Я загодя предупредила агента по недвижимости, что хочу составить договор на мамину фамилию, и в нотариальной конторе нас ожидали все необходимые документы. Я думала, что такое значимое событие потребует намного больше времени, но вся процедура заняла не более трех часов, причем один только пересчет денег продавцами — пожилой супружеской четой — длился не менее сорока минут. Супруги волновались, слюнявили пальцы, пыхтели, но это были уже не мои проблемы, я же, тем временем, договорилась с агентом, чтобы регистрация маминого имущества в жилищном реестре БТИ оформилась без ее присутствия. Нам пообещали решить вопрос за два дня, а мама вдруг попросила у нотариуса составить завещание на мое имя. Я не остановила ее — в конце концов, эта бумага ничего не меняла в нашей жизни, а мама была убеждена, что так поступить будет правильно.