На носу у каймана

Открыв, я увидел крестьянина, высокого, с бронзовой кожей, худым лицом и черными глазами. Одет он был в потрепанные рубашку и штаны. Из-под его широкополой шляпы из ярея выбивались пряди гладких черных волос. Он промок насквозь, вода ручьем стекала по шляпе и одежде к босым ногам. В правой руке он держал перевязанный веревкой мешок, в котором, видимо, была какая-то еда или фрукты. Вид у него был торжественный и печальный — во всяком случае, мне так показалось. Возможно, потому, что одет он был бедно.

— Я продаю фрукты, — пробормотал он, — и вот подумал… может, вам надо…

— Какие фрукты? — спросил я и тут же перебил себя: — Да не стойте вы здесь, не к чему промокать еще больше, заходите в дом…

— Мушмула… Очень хорошая, вот я и принес вам немного.

Я заглянул в мешок и крикнул:

— Сесилия! Хочешь мушмулы?

В Баракоа фруктов хватало и купить их не представляло никакого труда, но мне показалось, что мы должны помочь этому бедному человеку.

Моя жена была того же мнения, я это понял по ее глазам. Она снова пригласила крестьянина в дом, однако он и ей ответил отказом:

— Нет-нет, вы не беспокойтесь…

— Ну ладно, дайте на двадцать сентаво. Почем вы продаете?

— Я продаю мешок, сеньора, за два песо.

— Для нас это слишком много… Ладно, дайте на сорок сентаво…

Дождь хлестал по шляпе и по телу крестьянина, а он, тупо уставившись на жену, монотонно бубнил:

— Берите за песо и девяносто сентаво…

— Да нет же, дайте мне на сорок сентаво, — возразила Сесилия.

— Песо восемьдесят пять…

— За что песо восемьдесят пять? — вмешался я.

— Песо восемьдесят пять за весь мешок…

— Я же сказал вам, что для нас это слишком много. Ну хорошо, дайте на шестьдесят сентаво.

— Песо шестьдесят…

Я смотрел на этого человека, который, казалось, не слышал, что ему говорят, а только все сбавлял по пять-десять сентаво за свой мешок, который хотел продать сразу.

— Ну хватит, давайте на шестьдесят сентаво, — соглашается жена.

— Песо пятьдесят…

— Послушайте, — Сесилия начала раздражаться, — разве вы не понимаете, что нам не нужен весь мешок?

— Песо двадцать…

— Но послушайте…

— Песо…

Мы с Сесилией переглянулись. Я сказал, чтобы он внес мешок, и вытащил из бумажника пять песо.

— Знаете, у меня нет… — начал он, но тут перехватил взгляд жены. Он пристально посмотрел на нас, потом с удивлением на уже совершенно промокшую в его руках бумажку. — Знаете… — снова пробормотал он, хотя уже все понял.

Он опять посмотрел на меня, на жену, снова, будто не веря себе, взглянул на бумажку, словно боялся, что это сон, потом, торопливо и едва слышно пробормотав «спасибо», пошел по тротуару, раза два или три украдкой оглянувшись, пока не завернул за угол.

Мы сели в джип, в котором за нами заехал товарищ из ИНРА. Дождь лил не переставая, пока мы ехали в Тоа и в «Игрек», а у меня из головы все не выходил этот крестьянин с мушмулой.

Дороги были залиты, особенно в низких местах. Поездка наша чуть не сорвалась, но мы решили ехать по грунтовой дороге, которая поднимается в горы возле Тоа, так как по равнине из-за наводнения ехать было невозможно. А на возвышенности почва еще не очень раскисла, воды там было меньше, и наш джип не буксовал. По дороге мы видели банановые пальмы, склонившиеся почти до земли — настолько тяжелы были грозди бананов и настолько размокла земля.

И вот наконец внизу, между холмами, — высоко поднявшиеся и шумно бурлящие воды Тоа. Мы ехали дальше и любовались ими, когда вдруг перед нами предстал огромный водопад: поток шириной около ста метров устремлялся с выступа на высоте пятидесяти-шестидесяти метров на участке. Прекрасное, величественное зрелище.

— Почему на уроках географии нам никогда не говорили об этом пороге, или водопаде, или как там его называют? — спросила жена ортопеда.

— А его нет на картах, — ответил я ей. — Нуньес Хименес [7], верно, никогда здесь не бывал…

Мы вышли из машины, чтобы как следует рассмотреть это чудо природы… Проехав еще немного вверх по дороге, мы согласились, что пора возвращаться, было уже поздно.

Никому ничего не сказав, я решил достать хороший фотоаппарат, можно даже взять у кого-нибудь на время, и сфотографировать эту красоту. Ведь никто не знает о таком чуде!

На обратном пути, промокнув до нитки, мы подобрали возле дороги гроздь зеленых бананов и привезли ее в гостиницу «Мирамар».

— Рене, пожалуйста, приготовьте обед, только без рекламных трюков, и попросите повара зажарить нам эти бананы, — сказал ортопед.

Мы видели водопад, а значит, несмотря на дорожные страхи и проливной дождь, прогулка удалась.

Уже три дня, как небо прояснилось. Вчера прилетел самолет и привез нам письма, газеты, новости. Мы были поражены, узнав о том, сколько событий произошло в стране за эти три-четыре недели.

Я раздобыл фотоаппарат, хоть и старый, но хороший, купил самую лучшую, какую только смог достать, пленку, и теперь мне не терпится сфотографировать водопад.

Придя в больницу, я упросил ортопеда, которому моя затея понравилась, отвезти меня на его машине. Уже три дня светит солнце, и земля немного просохла.

Вчетвером мы сели в машину и отправились на поиски водопада. Ехали вверх, пока не увидели Тоа. Вот и горы уже перед нами, проезжаем еще километра два, а водопада все нет.

— Может, он дальше? — спрашивает жена.

— Наверное, — отвечает Педро, — раз мы до сих пор его не видим.

Нас начинают одолевать сомнения, но мы продолжаем путь, пока наконец не оказываемся намного дальше, чем в прошлый раз. Водопад исчез!

На минуту у меня мелькнула мысль, что мы ошиблись дорогой, но я тотчас отверг ее: дорога была та самая. Мы развернулись и стали спускаться, разочарованные, растерянные, не понимая, что произошло. Ехали молча, пока нам не повстречался крестьянин, который вел на поводу навьюченного мула. Вот он, счастливый случай. Сейчас все выясним.

— Стой! — говорю я ортопеду.

Крестьянин тоже остановился и посмотрел на нас.

— Послушайте… Я хотел вас спросить…

— Слушаю, сеньор.

— Вы не знаете, где здесь водопад, очень красивый? — спрашиваю я.

— Я-то эти места хорошо знаю, да только тут никакой реки, кроме Тоа, нет… Она течет там, пониже…

— Да нет же, — перебиваю я его, — я говорю о большом красивом водопаде, который где-то здесь неподалеку… — и показываю на холмы, виднеющиеся на том берегу реки.

Крестьянин, плотный и смуглый, глядит вдаль, насупив брови и наморщив лоб, словно изо всех сил старается что-то вспомнить.

— А! — вдруг восклицает он. — Вы имеете в виду очень красивый огромный водопад на этих холмах?

— Да-да! Его! — нетерпеливо подхватываю я.

— Конечно, знаю! — говорит он с важным и довольным видом. — Это водопад Хулиана!

— Ради бога, скажите, где же он, — прошу я.

— Да вот тут, рядышком…

И показывает на горы перед нами.

Я уже было решил, что он издевается над нами, и сказал немного раздраженно:

— Да здесь же нет ничего.

— Конечно, сейчас нет, но он там…

— Как же там, когда я ничего не вижу?

— Да вы не злитесь. Этот водопад появляется только после дождей. Он очень красивый… Но когда дождь кончается, дня через два-три высыхает… Понимаете?

Конечно, я понял, все остальные тоже, и мы едва удержались от смеха. Мы поблагодарили крестьянина, а я подумал, что в этих краях все возможно. Еще один сюрприз Баракоа.

Здесь вообще случаются самые невероятные вещи.

Вот, например, Родилес в последний свой приезд рассказывал об одном крестьянине из Пуриалеса по имени Панталеон, который, как и многие другие, сражался на Втором восточном фронте. В 1959 году война с Батистой кончилась, и самым большим желанием всех повстанцев было повидаться с родными и близкими, ведь, пока шли бои, солдаты почти ничего не знали о своих семьях. Но Панталеон и несколько его приятелей решили «не складывать оружия».