Немного солнца в холодной воде

. И уже не было ни приятелей, ни бывшей любовницы, ни сообщников - была только она.

А потом, гораздо позднее, уже на рассвете, они наконец вы-нырнули из этой ночи, и Натали пришлось самой сесть за руль и вести машину. Жиль едва держался на ногах, но говорил без умолку, пытался выразить свои смутные и смелые мысли. Он по-нимает, что произошло. Пока он был болен, пока она заботилась о нем, как о ребенке, он чувствовал себя цельным, собранным, полноценным благодаря ее любви. А теперь, когда он в свою оче-редь должен был заботиться о ней, защитить ее, он чувствовал свою противоречивость, раздвоенность: с одной стороны, он- прежний Жиль, а с другой-Жиль, влюбленный в Натали. Все это он объяснял ей заплетающимся языком, пока она укладывала его в постель, но она ни слова не отвечала. Утром, чуть свет, его разбудил посыльный из цветочного магазина, явившийся с огром-ным букетом цветов, и Натали, позевывая, рассказала, как аме-риканец всю ночь уговаривал ее выйти за него замуж.

Глава шестая

Жиль переживал свою досаду целый день. В конце концов, он все время играет при этой женщине глупейшую роль. Он ничего не понимает в театре, не очень-то разбирается в литературе, ли-шен художественного чутья, ему нередко случается сморозить глу-пость даже в тех вопросах, которые считаются его специальностью, а она незаметно старается его спасти. Как она, наверное, смея-лась, видя его ухаживания за Элоизой, за этой несчастной Элои-зой, которую богатый любовник (должно быть, у него губа не дура) готов сию же минуту бросить ради Натали. Конечно, в На-тали, при всей ее образованности и безупречных манерах, есть изюминка; даже пьяный американец и тот это почуял. Когда Жиль запер за посыльным дверь и вернулся в спальню, держа с глупей-шим видом огромный букет, Натали, не объясняя в чем дело, при-нялась хохотать. А он с минуту сидел на краю постели и бормо-тал: "Ну и ну! Ну и ну!"-пока она не взяла у него из рук цветы и не поцеловала его.

- А что ты ему ответила?

- Что это очень любезно с его стороны, но я люблю другого. Я, правда, забыла показать на тебя пальцем,-вскользь доба-вила она.

- Все-таки он порядочный нахал,- заметил Жиль. Он был уязвлен. Рядом с нею он всегда будет в проигрыше. Разумеется, она его любит, но ведь в чем-то самом главном она неизмеримо сильнее его. У него мелькнула мысль, что, несомненно, это и спасло его три месяца назад, и вместе с тем он ломал себе голову, как бы доказать ей обратное. Если поразмыслить хоро-шенько, то с самого начала их связи инициатива во всем исходила от нее. Он же сделал только одно-ускорил их отъезд. А так- ведь это она его выбрала, соблазнила и добилась того, что они теперь вместе. И конечно, если дать ей волю, вскоре вся их жизнь пойдет по ее указке. Доказательство-вчерашний вечер. Правда, за два месяца ему впервые пришлось по ее милости нести такую тяжелую повинность, как вчера, но ведь, как говорится, лиха беда начало. Из человека униженного он превращался постепенно в че-ловека скованного. Работалось