Нежный бар

Однажды какой-то крепкий орешек, которого вышвырнули из «Пабликанов», вырвал полено из ограды за баром и стал размахивать им в толпе. Джо Ди на лету выхватил у него полено, сломал его пополам об колено, а потом вырубил мужика. «Я не хвастаюсь, не поймите меня превратно, но это был самый, мать твою, крутой поступок в моей жизни». Самый матьтвою крутойпоступоквмоейжизни.

Главная хитрость в драке, сказал мне Джо Ди, расслабиться. Чтобы надрать кому-то задницу, нужно сначала расслабить собственную. Мягкий кулак, говорил он, жесткий удар. Это напоминало философию дзен, которую странно было слышать от простого деревенского увальня вроде Джо Ди. Самое расслабленное выражение на лице Джо Ди я видел в тот момент, когда он спасал меня от серьезнейшей драки в моей жизни. Это случилось, когда какой-то горлопан вступил в перепалку с дядей Чарли. Существовал длинный список прозвищ, которыми нельзя было называть дядю Чарли — Лысик, Полицай, Яичная Голова, Членоголовый, Голый Кумпол, Господин Чистюля, — а горлопан успел перечислить их все в своей возмутительной тираде. Я вышел вперед, чтобы заступиться за дядю, но грубиян схватил меня за рубашку и сжал кулак. От сломанного носа и полета в окно меня отделяли несколько секунд, и тут Джо Ди перескочил через стойку, как победитель открытого чемпионата США. Я никогда не забуду его лица — то же самое невозмутимое выражение, с которым он плыл на спине на пляже в Джилго, — когда он отправил горлопана в нокаут ударом, достойным МакЭнроя. ^[78]

Я ушел от Генерала Гранта и отправился пить к Джо Ди. Я сидел возле него, пока он наблюдал за Джози и жаловался своей мышке. Вскоре нас прервала команда «Пабликанов» по софтболу, ввалившаяся через черный ход. Они выиграли у «Килмид» благодаря великолепной игре Атлета. Я разглядел победную ухмылку на перепачканном грязью лице Атлета, несмотря на низко надвинутый козырек кепки. Он выглядел так, будто только что вернулся с успешного задания. Его козырек всегда напоминал мне шлем с сеткой, а софтбольная бита, которую он нес, была похожа на М60. Я пожал его руку и почувствовал, как тестостерон разошелся по моим венам.

— Купить тебе пива? — предложил я.

— Так вот что выпускники Лиги Плюща называют риторическимвопросом, — хмыкнул он.

Он спросил, как мои дела на новой работе, и я рассказал ему про то, как звонил из телефонной будки возле тележки с кренделями. Я не знал, зачем я говорю ему все это. Может быть, мне хотелось, чтобы меня пожалели. Я запамятовал, что Атлет не мастер сочувствовать.

— Джиллермо Вингер? — закричал он, смеясь и колотя своей битой по полу. — Господин Соленый? Это круто! Это просто офигенно! — Он хохотал так громко, что у него мог случиться приступ астмы. — Тебя, наверное, пополам от смеха скрутило из-за этого крендельного пожара.

И тут я тоже начал смеяться.

— Ну да, я позвонил из-за того, что горели крендели. Что тут такого?

Наверное, не такой уж я неудачник, если смог рассмешить столь крутого парня, как Атлет, так, что у него поджилки тряслись. Теперь мы оба хохотали, хлопали по стойке, мутузили друг друга, и, когда я стукнул Атлета по спине, ощущение было такое, что я ударил по стойке. Чистый дуб. Он не прогибался под ударом.

Когда Атлет наконец отдышался, вытер глаза и сделал глоток пива, он предложил мне расслабиться. Ошибки ошибкам рознь. В армии Атлет как-то случайно взорвал вертолет. Он стрелял из миномета на учениях по стрельбе, и вдруг миномет засорился. Атлет потряс его, и тут… раздался свистящий звук — эта чертова хреновина выстрелила. На взлетной полосе стоял вертолет без пилота.

— Бум, — сказал Атлет. — Я все еще должен Дяде Сэму что-то порядка шести штук за ту хреновину.

Пришло время оставить все эти бессмысленные разговоры и побеседовать о том, что действительно имело значение: о главном событии вечера, о софтбольном матче. Остальные игроки собрались вокруг нас, и мы все буквально повисли на Атлете, как игрушки на рождественской елке, пока он рассказывал о победе. Кто-то сделал комплимент по поводу его искусного удара в третьей базе. Пустяки, ответил Атлет с притворной стеснительностью. Больше, чем своей игрой на поле, он гордился одним приколом Стива. После нескольких ударов в «дом», рассказывал Атлет, все мячи упали в пруд за оградой. Атлет крикнул Стиву: «У нас мячи кончаются, нужно вытащить те, что упали в пруд, — ты взял с собой жердь?» — «Не-а, — ответил Стив, — она придет позже с детьми». Стив говорил о своей жене Джорджетте, урожденной Залески. Атлету пришлось объявить тайм-аут до тех пор, пока они со Стивом не прекратили смеяться.

Я оставил Атлета и вернулся к стойке Генерала Гранта. Теперь он был поглощен разговором с банкиром, одетым в синий костюм в елочку, — по всей видимости, процветающим мужчиной за пятьдесят с сединой в усах, которые, казалось, выросли специально для того, чтобы оттенять его черно-белый галстук. Они оба курили сигары, обсуждали гражданскую войну, и я подумал, что разговор на эту тему зашел потому, что Генерал Грант был так похож на генерала Гранта. Но оказалось, что гражданская война — конек банкира. Он рассказал мне и Генералу Гранту некоторые малоизвестные детали о битвах при Шило, Антьетаме и Геттисберге. Он также сказал, что Линкольн в молодости управлял баром и спал в задней комнате.

— Ты это знал? — спросил я у Генерала Гранта.

— Кто же этого не знает? Еще у Линкольна был ликероводочный завод. Там производили очень мягкий кентуккийский бурбон.

Меня перехватил Кольт.

— Ты думаешь, ты очень умный? Так вот тебе. Сколько врагов Бэтмена ты можешь назвать? Должно быть три дюжины, а я знаю только десять. — Он сунул мне листок бумаги.

Я собирался было пошутить, как странно то, что мишка Йоги составляет список злодеев из комиксов про Бэтмена, но Кольт спрашивал настолько искренне и серьезно, что я попридержал язык и взглянул на то, что он уже написал. Джокер, Риддлер, Паззлер, Кинг Тут. Это напомнило мне список имен, которыми нельзя было называть дядю Чарли.

— Как насчет Книжного Червя?

— Книжный Червь! — закричал Кольт, стукнув себя по лбу. — Я забыл про Книжного Червя!

Появился дядя Чарли. Открывая новую пачку «Мальборо», он попросил у Генерала Гранта водки с клюквенным соком, потом прижал руку к виску.

— Джей Ар, — обратился он ко мне. — Я сегодня читал и наткнулся на слово «выводковый». Что это значит?

Я пожал плечами.

Дядя Чарли попросил «Книгу слов». Генерал Грант порылся за стойкой и достал с полки красивый старинный том, который все называли «Книгой слов», часто восторженным шепотом, будто это была «Келлская книга». Генерал Грант положил книгу перед дядей Чарли, тот пролистал ее и объявил, что «выводковая» означало «покидающая гнездо вскоре после высиживания яиц». Он пришел в восторг от этого толкования. Теперь я сидел между дядей Чарли и Банкиром, мы говорили о словах, пиво было прохладным, а я — так счастлив, что мне даже не хотелось двигаться. Но мне нужно было в туалет.

В мужской уборной я решил, что у меня галлюцинации. Оба писсуара были переполнены денежными купюрами. Пятерки, банкноты по доллару и по двадцать пять. Вернувшись в бар, я задал об этом вопрос дяде Чарли. Тот нахмурился.

— Эту ерунду придумал Дон.

Дон, адвокат с принстонским дипломом, работавший в городе, был одним из самых старых друзей дяди. Несколько дней назад, сказал дядя Чарли, Дон решил, что, если он будет отмечать каждый раз, когда приходит отлить, это создаст ему положительную карму.

— Что-то вроде задабривания богов мочеиспускания, — подытожил дядя Чарли со вздором. — В общем, не важно, теперь это все делают. Новая традиция.

— Люди загадывают желание, кидая туда деньги? Как монетки в фонтан?

— Откуда я знаю? Господи, ну и вопрос. Но я тебе вот что скажу. Дон тщательно отслеживает и записывает, сколько денег накопилось, прежде чем какой-нибудь придурок не запустит туда руку и не выловит их. И кто-нибудь в конце концов их вытаскивает. Человеческая натура, понимаешь. Вот тебе и «грязные деньги».